Клоун. История одной любви (СИ) - Монакова Юлия

Артисты дружно прервали тренировку и окружили неожиданного гостя, наперебой забрасывая его вопросами. Кто-то предложил по такому поводу даже сбегать в ближайший магазин за шампанским или чем-нибудь покрепче, чтобы хорошенько отметить встречу, но Макар со смехом отказался:

— Нет-нет, спасибо! Я еще даже у матери не появлялся, не могу долго задерживаться. Да и не пью, вообще-то.

— Надолго ты в Светлоградск? Обещай, что еще непременно заглянешь! — взахлеб трещали бывшие коллеги, перебивая друг друга. — А хочешь, приходи на вечернее представление. Или на репетицию! А что, дашь нашим мастер-класс! Слушай, ну ты крутой, вообще — видели тебя недавно по телику…

Яна вцепилась в него как пиявка и по-прежнему ни на секунду не выпускала его руку из своей. Макар внезапно поймал на себе настороженный и не слишком-то дружелюбный взгляд какого-то незнакомого паренька в трико — и понимающе ухмыльнулся про себя: похоже, это был партнер Яны.

— А с кем ты работаешь? — уточнил он на всякий случай, и она подтвердила его догадку, кивнув в сторону того самого хмурого парнишки:

— Да вон, с Лешкой Золотаревым.

— Хороший полетчик?

— Нормальный, — нехотя признала она, а затем, понизив голос, снова покосилась на бедолагу и добавила:

— Но страшный зануда. Вечно ему все не так, только и знает, что ворчит… Никогда толком не похвалит, только бросит снисходительно: «Ну, ничего так…» Всего-то на полтора года меня старше, а строит из себя такого взрослого и делового, еще и воображает, что я должна во всем его слушаться! — возмущенно заключила Яна.

«Похоже, этот зануда Золотарев влюблен в тебя по уши», — развеселился Макар, но вслух, разумеется, ничего не сказал.

— Послушай, — внезапно вспомнил кто-то из артистов, — а ты ведь раньше, вроде бы… ну… заикался немного, нет? Извини, если что… Но просто ты сейчас так легко и свободно болтаешь!

— Да, было дело, — спокойно подтвердил Макар. — Но после того, как пришел в себя в больнице, оказалось, что заикание само собой прошло. Так бывает.

— Ну надо же! Вот уж действительно — не было бы счастья, да несчастье помогло…

В конце концов Макар не пожалел, что заглянул в цирк. На душе — там, где обычно болезненно ныло — после этого визита сразу как-то полегчало и успокоилось. Зря только боялся, что встреча с прошлым разбередит старые раны…

Хотя, конечно же, он лгал сам себе — сильнее всего на свете его страшили не цирковые воспоминания. Но ведь Динка больше не жила в Светлоградске, верно? Во всяком случае, Макар располагал именно такими сведениями. А значит — беспокоиться ему и впрямь было совершенно не о чем.

Мать давно уже съехала из старой съемной квартиры, в которой они жили когда-то вместе с Макаром. Наверное, это и к лучшему — слишком пронзительными были его воспоминания о коротком счастье с кисло-сладким привкусом и горьковатым ароматом мандаринов, миндаля и мяты…

Макар еще ни разу не был на новом месте, но нужный дом отыскал довольно быстро. Нынешняя квартира оказалась не слишком большой, но уютной. И главное — ничего там не напоминало о нем, восемнадцатилетнем.

Хотя на какой-то миг Макар снова почувствовал себя мальчишкой: приняв душ с дороги, он вышел из ванной и обнаружил, что мама колдует в кухне над обедом, состоящим из его любимых блюд. Макар втянул носом аппетитные запахи и подумал, что все-таки он невероятный говнюк, потому что ужасно долго не навещал ее.

— Может, все-таки выпьем по бокалу вина за встречу? — предложила мать, но он отказался.

Он действительно не любил алкоголь, не выносил состояние опьянения — его вообще пугала даже минимальная потеря контроля над собственным телом. Вероятно, очень уж это напоминало ему то роковое выступление, когда руки и ноги отказались ему подчиняться…

— А я, пожалуй, выпью полбокала красного, — мать виновато улыбнулась. — У меня ведь такой праздник сегодня! До сих пор не могу поверить, что ты приехал.

— Да ладно тебе, мам, — смутился он. — Если хочешь, я буду приезжать в гости каждый месяц.

— Ой, брось, — замахала она руками. — Что я, не понимаю, что ли? Ты взрослый и самостоятельный человек, мужчина, у тебя там своя жизнь… Кстати, как зовут твою новую девочку? Эвелина?

— Ева, — поправил он нехотя. — Впрочем, можешь называть ее как угодно — без разницы.

— Почему? — расстроилась мать. — А я-то надеялась, что хотя бы в этот раз у тебя все серьезно…

— Шутишь, — он закатил глаза. — Где я — и где «серьезно»?

Он заметил, что мать выглядит по-настоящему огорченной, и удивился: неужели ей так не терпится женить его? Мечтает нянчиться с внуками, что ли?

— Лучше своей личной жизнью займись, — улыбнулся он, ловко переводя стрелки.

— Ой, ну что ты, куда мне — в моем-то возрасте! — ахнула мать.

— Да ладно, брось! Ты достаточно молода, а выглядишь еще моложе, в прекрасной форме… Чего крест-то на себе ставить?

Но она, улыбаясь, только молча покачала головой. Обычно Макар не лез в душу с расспросами, но по обрывкам телефонных разговоров давно понял, что у нее никого не было с тех самых пор, как она рассталась с Михаилом. С дядей Мишей… черт бы его побрал. Видимо, слишком болезненным и горьким оказался тот урок, и она предпочитала больше не связываться с мужчинами — ни в качестве партнеров по воздушной гимнастике, ни в качестве любовников.

К слову, Михаила тогда очень быстро взяли за жабры. Доказать его причастность к тому, что в бутылке с водой откуда-то взялось сильнодействующее снотворное, оказалось легче легкого — этот идиот даже не додумался стереть отпечатки пальцев. Разумеется, сначала он все отрицал, а потом принялся косить под дурачка, рыдать и каяться: дескать, его никто не слушал, а он всего лишь хотел как лучше — просто предотвратить это опаснейшее выступление с четырехлетним ребенком… В итоге, якобы отчаявшись, он прибегнул к крайнему средству: пробрался в гримерку Макара, открыл запечатанную бутылку и сыпанул туда снотворного, но не учел, что Макар под действием препарата выйдет на манеж.

Верилось, конечно, с трудом, да и излагал Михаил не слишком-то складно, так что условный срок ему все-таки впаяли. С работы он вылетел с волчьим билетом — о том, чтобы устроиться в каком-нибудь российском цирке, больше не могло идти и речи. В итоге, когда условный срок был наконец снят, Михаил спешно покинул страну, заметая следы позора. По долетающим изредка слухам вскоре стало известно, что он прибился к какой-то захудалой и жалкой европейской труппе — не то в Молдове, не то в Румынии.

После ужина Макар собрал со стола и загрузил в посудомойку грязные тарелки.

— Отдыхай, — улыбнулась мать, благодарно проведя ладонью по его небритой щеке. — Ты же устал с дороги…

— Совсем нет, — покачал головой Макар. — Я, пожалуй, сейчас пройдусь немного.

Захотелось подышать свежим воздухом перед сном, да и подарок матери, между прочим, так до сих пор и не был куплен… Он вышел в прихожую и снял с вешалки свою зимнюю куртку.

А мать вдруг напряглась и вцепилась пальцами в край стола так, что костяшки побелели.

— Ты… к ней идешь? — выдохнула она как-то безнадежно и устало.

Макар вздрогнул. Что за…

— К кому это — «к ней»? — переспросил он, быстро обернувшись.

Не выдержав его взгляда, она тут же отвела глаза.

— Сам знаешь.

— Нет, не знаю, — он почувствовал, что голос дрожит против его воли. — Ты же… не Динку имеешь в виду?

Но по какому-то вмиг постаревшему лицу матери, по ее поникшему виду понял, что попал как раз в точку. Но только какого хрена?!

— Она же в Калининграде, — хрипло выговорил Макар.

Мать посмотрела в окно, по-прежнему стараясь не встречаться с ним взглядом, и безэмоционально отозвалась:

— Уже год как вернулась.

Макара моментально прошиб холодный пот, а затем сразу же бросило в жар.

— Динка… здесь? В Светлоградске? — прохрипел он неверяще.

Мать кивнула.

— У нее с отцом проблемы. Он серьезно болен, и она приехала сюда, чтобы за ним ухаживать.