Батарейцы - Николай Петрович Варягов

— Живы, бродяги? — устроился рядом со Спитковским Борисенко.

— Живы! — обернулся к нему комсорг. — Спасибо, вовремя подоспел. Патроны были на исходе, а фашисты лезли и лезли.

Короткими перебежками Борисенко и Спитковский начали отводить людей назад, к батарее. В это время со стороны пересечения железнодорожного полотна и грунтовой дороги донеслась пулеметная очередь. К ней тут же присоединилась автоматная дробь.

«Трубицын! — мелькнула мысль у комбата. — Он там с ребятами».

Борисенко обернулся к Спитковскому:

— Я туда, к ним.

— Хорошо, Андрей, давай!

Борисенко и солдаты поспешили туда, к месту боя.

Несколько раз гитлеровцы пытались отбросить группу советских воинов. Однако гвардейцы под натиском превосходящего противника держались стойко. Их поддерживали огнем пулеметов из закопанных на взгорке бронетранспортеров. Большой кровью досталась в том бою победа: погибли сержант Алексей Трубицын, Адут Даутов, был тяжело ранен сержант Иосиф Усатов.

Но гитлеровцы не унимались. Вскоре появилась новая колонна, с западной стороны Шенефельда. Противник таранил оборону, не считаясь с тем, что нес большие потери.

Началась рукопашная у огневой позиции орудия старшего сержанта Сенатского. Номера расчета отбивались от наседавших гитлеровцев гранатами, прикладами, армейскими ножами. На помощь товарищам пришли сержанты Иван Ищенко, Николай Андрусенко и красноармеец Прокопий Бирюк во главе с командиром взвода лейтенантом Василием Хоменко. Враг был отброшен.

Над смертельно раненным лейтенантом Василием Хоменко склонились оставшиеся в живых товарищи-огневики.

— Держитесь, ребята, — слабеющим голосом прошептал Хоменко. — Война кончается. Отомстите…

И лейтенант затих.

На огневой позиции орудия старшего сержанта Константина Милашина остались двое: сам командир и наводчик Никулин. Милашин и Никулин вели огонь из трофейных автоматов, у своих ППШ кончились патроны.

— За Хоменко! — полосовал по приближающемся врагам Милашин.

— За Трубицына! — посылал по фашистам пули Никулин.

Пришло время, когда автоматы начали замолкать: заканчивались боеприпасы. Гитлеровцы поняли это и пошли во весь рост. И вот, перерезанный очередью, упал наводчик.

— Врешь, не возьмешь! — занес над головой гранату Милашин и бросил ее под ноги наседавшим врагам. Раздался взрыв, гитлеровцев разметало по сторонам. Острая боль резанула по животу старшего сержанта. Он потерял сознание. Очнувшись, увидел, что к огневой позиции приближается новая группа гитлеровцев.

Рядом оказался немецкий карабин. Милашин дотянулся до него, передернул затвор, прицелился и нажал на спусковой крючок. Передний гитлеровец уткнулся в землю. Второй выстрел — еще один упал. Потом еще и еще…

— Что, взяли? — в полузабытьи шептал старший сержант. — Большевики не сдаются!

Три месяца назад Константин Милашин в заявлении в батарейную партийную организацию, обращаясь с просьбой принять его кандидатом в члены ВКП(б), писал:

«Пока жив, пока в груди бьется сердце, до последней капли крови буду бить фашистских извергов, приближая Победу».

На другой день наводчик Милашин уничтожил штурмовое орудие врага. За проявленную храбрость в ходе наступления его наградили орденом Отечественной войны II степени, а вскоре отважного наводчика назначили командиром расчета. И вот — этот бой.

К истекающему кровью старшему сержанту Милашину прорвался командир батареи с группой бойцов. Офицер нагнулся над раненым. Константин открыл глаза, улыбка скользнула по его осунувшемуся лицу. Он вздохнул глубоко, прошептал:

— Ваше приказание выполнено, товарищ старший лейтенант. — И потерял сознание.

Борисенко рванул из полевой сумки индивидуальный пакет и вместе с подбежавшим сюда разведчиком начал бинтовать рану старшего сержанта.

Спустя сутки командир полка подполковник Григорий Данильченко в представлении к званию Героя Советского Союза старшего сержанта Милашина Константина Ивановича напишет:

«…В ожесточенном бою в районе Шенефельда, отбивая атаки противника, ведя бой в полном окружении, огнем своего орудия уничтожил автомашину, штурмовое орудие и до 40 немецких солдат. Отразил двенадцать яростных атак.

Когда весь расчет вышел из строя, один в течение получаса огнем из автомата и гранатами удерживал рубеж. Был тяжело ранен, потерял сознание, но когда пришел в себя, продолжал бой до подхода подкрепления…»

Батарея старшего лейтенанта Василия Дикарева занимала оборону у деревни Куммерсдорф. Артиллеристы заканчивали оборудование рубежа на перекрестке лесных дорог. Упали апрельские сумерки, но батарейцы продолжали напряженно работать. Прошедшие в войну трудными дорогами Украины, Белоруссии, Польши, Восточной Пруссии, они хорошо знали цену земли в бою.

— Благодать-то какая! — в ответ на донесшуюся из цветущей черемухи соловьиную трель обронил ростовчанин Виктор Богданенко. — Как в былое время, дома.

Расчет прекратил работу. Бойцы молча слушали бередящее сердце трели. Богданенко продолжил:

— Бывало, выйдешь на Дон — и замрешь. У нас они голосистые, соловьи-то. Такие коленца выделывают, аж сердце наисподь выворачивает.

— Будет у нас еще все, ребята, — прервал незапланированную паузу командир орудия. — Вволю наслушаемся зорями птах и девичьих песен.

Часа в три появился противник. Батарейцы встретили его огнем. Завязался бой. Четыре атаки подряд выдержали артиллеристы. В рукопашной схватке погиб расчет старшего сержанта Сидора Орлова. Героически отбивался от наседавших гитлеровцев парторг батареи старший сержант Сергей Гуськов, прикрывавший с группой бойцов тыл. Фашисты несколько раз предлагали сдаться. Скупой на слова Гуськов отвечал:

— Не в нашем характере отворачивать в сторону. Хлопцы, готовь оружие! Сейчас вновь пойдут!..

Группа удерживала позицию до последнего патрона, до последнего вздоха.

В шесть часов утра фашисты предприняли новый натиск. На этот раз с фронта двинули танки, штурмовые орудия, бронетранспортеры, с флангов и тыла поднялась в атаку пехота. Старший лейтенант Дикарев предвидел такой вариант. В батарее заранее были подготовлены огневые позиции на случай круговой обороны. Оставшиеся в живых артиллеристы встретили противника дружным огнем.

На лесной просеке загорелся танк, от прямого попадания снаряда взорвался бронетранспортер, вслед за ним вспыхнул второй. Все это — работа героического расчета старшего сержанта Вайка Левоняна и наводчика соседнего орудия сержанта Виктора Богданенко.

Фашисты наседали. Оборона батареи тонула в грохоте выстрелов, разрывов. Пороховая гарь, чад горевших боевых машин, дым вспыхнувшего леса разъедали глаза, тисками сдавливали горло, мешая дышать. Лица бойцов покрылись темными разводьями.

«Тигру» удалось ворваться на огневую взвода младшего лейтенанта Карлова. Под гусеницами хрустнуло раздавленное орудие, вражеская машина шла ко второму. Помешал ей в этом Богданенко. Оставшись в расчете один, наводчик продолжал вести огонь.

В разгар боя в тыл батареи прорвалась группа гитлеровцев. Они почти вплотную подошли к блиндажу с ранеными. Немцев заметил находившийся у входа молоденький боец.

— Окружают! — закричал он.

— Прекрати, — обернулась в его сторону санинструктор Кузьменко. — Душа в пятки ушла!

Мария перевязывала тяжело раненного водителя Анатолия Курносова. Руки и гимнастерка девушки были в крови. Привычным движением она затянула бинт, взяла лежавший рядом автомат.

— Ребята, кто может держать оружие, за мной! — крикнула Мария.

Бойцы потянулись к выходу, проверяя автоматы, карабины, гранаты.

— Занимаем круговую оборону здесь! — И Мария