Батарейцы - Николай Петрович Варягов

Георгия Центерадзе и сержанта Николая Снежко, выдвинув их несколько вперед. Командиры расчетов и наводчики орудий — опытные ребята. Тот же Снежко, спокойный, рассудительный, не раз с честью выходил из трудных положений.

Под Цинтеном залегла вражеская пехота. Фашисты не давали головы поднять советским воинам. В разгар боя к огневикам приполз раненый красноармеец и, сплевывая кровь, прохрипел:

— Ребята, там рота гибнет. Помогите, братцы, помогите!..

Свои огневые точки фашисты укрыли в кустарнике. Нужно было выкатить орудие вперед метров на пятьдесят. Риск большой, с первых шагов окажешься мишенью для противника. Командир взвода Приставка без слов посмотрел на сержантов. Снежко понял младшего лейтенанта, попросил:

— В случае чего поддержите огоньком.

Через несколько минут расчет, прикрываясь щитом, толкал орудие вперед. Больше половины пути было пройдено, когда гитлеровцы заметили выдвижение орудия и открыли по нему огонь. Рядом с орудием разорвался снаряд. Расчет обдало взрывной волной. Охнув, склонился к земле подносчик. Зажимая низ живота, повалился снарядный Мельников.

— Стой, разворачивай! Быстро, ребята, быстро!

Снежко приник к панораме. Пот заливал глаза, горечью отдавался во рту. Спустя считанные секунды последовала команда на открытие огня. Орудие заряжено. Снежко нажал на спусковой рычаг. Выстрел! Снаряд впился в пулеметное гнездо.

— Как в копеечку! — отозвался заряжающей.

Левее застучал еще один пулемет. Командир взвода скорректировал по нему огонь. Сержант подвел перекрестие к новой цели и снова нажал на рычаг. Выстрела не последовало. Он оглянулся. У станины лежал заряжающий. Обливаясь кровью, подносчик вытаскивал из ровика снаряд. Снежко поспешил на помощь. Взял снаряд — и назад. По щиту, высекая искры, застучала пулеметная очередь. Снежко зарядил орудие и опять приник к панораме. Рядом прогремел взрыв. Тугая волна воздуха ударила по глазам, он на мгновение зажмурился, удерживая перекрестие на цели, и нажал на спуск. Орудие дернулось. Он тут же повернулся к возившемуся у снарядного ящика номеру орудийного расчета:

— Быстрее, Петя!

— К-ко-н-тужен! Руки не держ-а-а-т, — выдохнул младший сержант Мазин.

Снежко метнулся к ящику, схватил снаряд. Он вел из орудия огонь до тех пор, пока советская пехота не поднялась в атаку и не захватила высоту.

Васнецов с командиром взвода верили в Снежко, как в самих себя. Потому и выдвинули его вперед. С правой стороны дороги уступом поставили орудия младшего сержанта Григория Воробьева и сержанта Петра Кириченко.

Изучив местность, командир батареи решил заминировать выход из тоннеля, но так, чтобы фашисты заметили это. Враг вынужден будет остановиться для разминирования, а это батарейцам на руку.

— Идея! — поддержал командира батареи Акасимов. — Туда же выдвинем Зеброва с разведчиками. Пусть оборудуют позиции для ведения огня.

— Командира батареи к телефону! — донесся из траншеи голос связиста.

Старший лейтенант поспешил к телефону. На проводе был командир полка.

— Васнецов! Чигрин доложил о появлении противника. Вот-вот немцы пожалуют к тебе. Будь готов к отражению атаки.

В это время слева ударило орудие, за ним второе, третье, донесся перестук пулеметных и автоматных очередей. Чигринцы вступили в бой.

Батарея, охватывая выходы противника из леса, развернулась на протяженном участке. Первый взвод занял огневую на опушке березовой рощицы, второй перехватил выходящую из сосняка лощину. Взвод управления лейтенанта Маркомана Шангина облюбовал господствующую высотку, с которой неплохо просматривались подступы к огневым позициям. Наверху, у кривой сосны, устроил свой КНП Чигрин.

Григорий Матвеевич, обходя участок обороны, порадовался погожему дню, вспомнил станицу Стеблевскую, что привольно раскинулась на Кубани. Виделась комбату скорая встреча с родными, близкими, станишниками.

На позиции взвода управления капитан Чигрин задержался. Бойцы завершали маскировку траншеи, стрелковых ячеек, пулеметных гнезд и капониров для бронетранспортеров; на каждом БТР имелись крупнокалиберный и два ручных пулемета.

Чигрин обернулся к Шангину:

— Скорее всего, фашисты пройдут просекой. Им нет резона появляться на шоссе, наша авиация сразу засечет. Они за нами следом выйдут на шоссе. Пошли-ка двоих на опушку леса. Пусть не спускают с нее глаз. Однако не забывай о шоссе. Чем черт не шутит! Наша задача — обнаружить противника прежде, чем он выкатится из леса.

Капитан прошел к огневым взвода старшего лейтенанта Чайкина. В успехе расчетов он был уверен: не раз схватывались они с превосходящем противником.

К огневой позиции орудия старшего сержанта Давида Хайткина комбат подошел, когда бойцы готовились ужинать.

— Садитесь с нами вечерять, товарищ капитан, — пригласил Чигрина старший сержант.

На плащ-палатке стояло несколько котелков с макаронами и мясом. Рядом — фляга с чаем. Бойцы вытаскивали из вещмешков кружки, ложки, или, как между собой называли, подсобный инструмент.

— Не откажусь. Хайткин, позвоните ординарцу, пусть сюда в общий котел тащит мой ужин.

Григорий Матвеевич подошел к раскидистому кусту, в тени ветвей которого стояла канистра с водой, и, услышав за спиной шаги, обернулся. К нему спешил наводчик орудия Филиппов, один из старших по возрасту солдат батареи, степенный, уравновешенный, во всем любящей порядок и аккуратность.

— Давайте полью, товарищ капитан.

— Спасибо, Гордей Иванович.

Герой Советского Союза Г. И. Филиппов.

Чигрин сбросил гимнастерку, подставил ладони под холодную струю и, крякнув от удовольствия, плеснул воду на разгоряченное лицо.

— Хорошо, Иваныч! На шею, на шею лей. Ух как здорово! Аж кости ломит.

Командир батареи взял полотенце и начал растирать шею, грудь, охал от наслаждения, приговаривал, мол, водица не хуже ключевой, только после нее чувствуешь себя человеком.

На первый взгляд рядовой эпизод из обыденной жизни армейского быта. Однако в батарее было правилом: как бы трудно ни складывалась обстановка, люди не приступали к еде, не умывшись. И командир в этом показывал пример.

Насвистывая нехитрую мелодию, капитан вместе со всеми уселся на плащ-палатку. И тут лейтенант Шангин доложил о появлении противника.

— Вот и повечеряли, — сожалея, вздохнул Филиппов и засунул ложку за голенище сапога.

— После войны, Гордей Иванович, наверстаем все, — посмотрел на него Чигрин, быстро встал и скомандовал: — Приготовиться к бою!

Команду тут же продублировали наблюдатели. Приникли к окулярам панорамы наводчики, в готовности к приему снарядов замерли заряжающие, бросились к ящикам подносчики. К стрелковым и пулеметным площадкам, бронетранспортерам побежали бойцы взвода управления. Качнулись стволы орудий. Десятки пар глаз скрестили взгляды на дороге и просеках, уходящих в лес.

— Без команды огня не открывать! — распорядился Чигрин и, обернувшись к посыльному, добавил: — Быстро к Шангину. Пусть отводит разведчиков и наблюдателей с высотки в траншею.

В томительном ожидании прошло несколько минут. Наконец на опушке леса появилась вражеская колонна. Немцы скатывались в лощинку без охранения. Колонну замыкали радийная машина и два бронетранспортера. «Больше батальона», — отметил про себя капитан.

Чигрину не раз приходилось встречаться на поле боя с превосходящими силами противника. Прикрывавшие