Шерлок Холмс. Его прощальный поклон - Артур Конан Дойль

– Слыхом не слыхивал, – ответил американец.

– Так вот, чтобы открыть замок, необходимо знать не только набор цифр, но и слово. – Фон Борк поднялся и продемонстрировал двойной вращающийся диск вокруг замочной скважины. – Наружный диск – для букв, внутренний – для цифр.

– Ну-ну, валяйте дальше.

– Словом, все не так просто, как вы думали. Мне изготовили этот сейф четыре года тому назад. Угадайте, какие цифры и какое слово я выбрал?

– Откуда ж мне знать.

– Так вот, слово – «август», цифры – один, девять, один, четыре. В самую точку.

На лице американца изобразилось удивление, смешанное с восторгом.

– Ну надо же, а вы голова! Попали в яблочко.

– И тогда кое-кто мог угадать точную дату. Но вот этот день наступил, и завтра утром я сворачиваю все дела.

– Надеюсь, вы меня тоже вызволите. Ни за что не останусь в этой треклятой стране один как перст. Насколько я понимаю, через неделю или того меньше Джон Буль встанет на дыбы и войдет в раж. Я бы предпочел наблюдать за ним с другой стороны океана.

– Но вы же американский гражданин?

– Так ведь Джек Джеймс тоже американский гражданин, а тянет срок в Портленде. Британскому фараону плевать, хоть сто раз объявляйте себя американцем. «Тут британские законы, извольте им подчиняться», – рявкнет он. Кстати, мистер, коль скоро мы заговорили о Джеке Джеймсе, сдается мне, что вы своих людей не очень-то бережете.

– То есть? – вскинулся фон Борк.

– Вы же их наниматель, ага? Это ваша забота – спасти их от провала. Но они проваливаются, а вы хоть раз кого-нибудь спасли? Возьмем хотя бы Джеймса…

– Джеймс сам виноват. Вам это прекрасно известно. Он дал себе слишком много воли.

– Джеймс был дурак дураком – спорить не стану. Дальше – Холлис.

– Он был просто сумасшедший.

– Да, под конец он малость свихнулся. Поневоле слетишь с катушек, если приходится с утра до вечера выдерживать роль, а тебя вот-вот сдадут фараонам. Теперь Стайнер…

Фон Борк вздрогнул, и его загорелое лицо слегка побледнело.

– А что со Стайнером?

– Сцапали его, вот и весь сказ. Вчера вечером совершили налет на его лавку, и теперь он сам и все его бумаги в портсмутской тюрьме. Вы-то улизнете, а ему, бедняге, придется несладко, и еще будет считать себя счастливчиком, если не распрощается с головой. Вот почему мне не терпится поскорее перебраться по ту сторону соленой воды.

Фон Борк отличался сильным характером и выдержкой, однако легко было заметить, что новость его ошеломила.

– Как же они выследили Стайнера? – пробормотал он. – Худшего сюрприза и не придумать.

– Чуть-чуть не случилось кое-что и похуже. Думаю, они уже и до меня почти дотянулись.

– Не может быть!

– Верно вам говорю. К моей хозяйке во Фраттоне пристали с расспросами, и как только я об этом узнал, тут же смекнул, что пора собирать манатки. Но вот что хочу у вас спросить, мистер: откуда полиция обо всем пронюхивает? Стайнер – пятый агент, которого вы лишились с тех пор, как я на вас работаю, и я догадываюсь, кем будет шестой, если только не ударюсь в бега. Как вы это объясните? И не совестно вам, что ваших людей выщелкивают одного за другим?

Фон Борк побагровел:

– Как вы смеете со мной так разговаривать!

– Если бы не смел, мистер, то не пошел бы к вам на службу. Выкладываю начистоту все, что у меня на уме. Слышал, будто вы, немецкие политиканы, без жалости сдаете своих агентов, если от них больше нет толку. Пускай посидят там, где все равно ничего не разболтают.

Фон Борк вскочил на ноги:

– То есть вы нагло обвиняете меня в том, будто я предаю своих агентов?

– Биться об заклад не буду, мистер, но где-то притаился стукач или двойной агент, и это уж ваша забота разнюхать, кто он и где затаился. Я, во всяком случае, рисковать больше не собираюсь. Мне бы в Голландию – и чем скорее, тем лучше.

Фон Борк с усилием подавил гнев:

– Мы слишком долго были союзниками, чтобы ссориться в момент победы. Вы великолепно поработали, многим рисковали, и забыть об этом я не могу. Любым способом добирайтесь до Голландии, а там сядете на пароход из Роттердама до Нью-Йорка. Спустя неделю, когда фон Тирпиц возьмется за дело, все прочие маршруты будут небезопасны. Ваш список я упакую вместе с другими материалами.

Американец держал пакет в руках, однако передать его фон Борку не спешил.

– А как насчет бабок? – поинтересовался он.

– Насчет чего?

– Деньжат, понятно. Мой гонорар – пятьсот фунтов. Комендор напоследок жутко уперся, и мне пришлось выложить ему сотню долларов сверху, иначе остались бы мы оба с носом. «Ничего не выгорит!» – твердил он и совсем не шутил, но лишняя сотня его уломала. Всего это дельце обошлось мне в двести фунтов, и пока я не получу, что причитается, с добычей не расстанусь.

Фон Борк с горечью усмехнулся:

– Вы, кажется, не слишком высокого мнения о моей порядочности и желаете получить деньги до того, как отдадите список.

– Что ж, мистер, бизнес есть бизнес.

– Хорошо. Будь по-вашему. – Фон Борк сел за стол и выписал чек, вырвал его из книжки, однако своему компаньону не вручил. – Итак, поскольку между нами сложились такие отношения, мистер Олтемонт, я не вижу оснований доверять вам больше, нежели вы мне. Вы меня понимаете? – добавил он, глядя на американца через плечо. – Чек на столе. Я настаиваю на том, чтобы ознакомиться с вашим пакетом раньше, чем вы завладеете деньгами.

Американец молча передал пакет. Фон Борк развязал бечевку и снял два слоя оберточной бумаги. Затем изумленно уставился на лежавшую перед ним синюю книжечку. На переплете золотом было вытиснено: «Практическое руководство по разведению пчел». Долго созерцать этот в высшей степени неуместный заголовок шпиону не пришлось. В следующую секунду шею его стиснула железная рука, а к искаженному лицу поднесли губку, пропитанную хлороформом.

– Еще по стаканчику, Ватсон! – произнес мистер Шерлок Холмс, берясь за пыльную бутылку отборного токайского. – Выпьем за наше радостное воссоединение.

Плотный шофер, сидевший за столом, с готовностью протянул свой бокал.

– Отличное вино, Холмс, – заметил он, искренне присоединившись к тосту.

– Не то слово, Ватсон. Наш шумный друг, отдыхающий на диване, уверял меня, что оно прибыло из особого погреба императора Франца Иосифа в Шенбруннском дворце. Вас не затруднит открыть окно? Пары хлороформа портят вкус.

Дверца сейфа была распахнута настежь, и Холмс, стоя перед ним, извлекал одно досье за другим, бегло