Полукрылые. Черные песни забвения - Урбанская Дарья

Но чисто теоретически способности алконоста, наверное, могли бы внушить ложные воспоминания нужным людям. Кто знает, не удалось ли Воронину каким-то образом получить – как это вообще правильно назвать… собрать? аккумулировать? – энергию алконоста? Как это вообще делается? Нужен какой-то специальный прибор? Воронин нажимал кнопки на каких-то аппаратах там, в палате.

А может, Глеб Александрович и сам алконост? Тогда все совсем просто – он мог бы повлиять на маму и Антона Сергеевича. Да даже на медсестру в отделении, не зря ведь она так странно на него посмотрела, когда он упомянул про Вихреву.

«Вихрева! Точно! Мы же переписывались в крылограме! Даже спрашивать ничего не нужно будет, просто проверю…»

Артем открыл приложение, зашел в раздел сообщений и дважды проверил короткий список чатов. Пусто. Окошка с подписью «Элла Вихрева» не было. Получается, она все стерла? Или и не было никакой переписки?..

Титов с досадой откинул телефон на кровать и вздохнул. По сути, на одной чаше весов находились слова мамы и Антона Сергеевича, а также странная реакция медсестры. На другой же – только его собственные воспоминания, которые, возможно, были ненастоящими. Получалось, что у него нет никаких других доказательств…

В памяти всплыл голос Эл:

– Эй, Титов, а ну-ка скажи «слепоглухонемой тиранозавр»!

Артем вскинулся и даже сел ровнее. А ведь и правда! И он произнес вслух:

– Сле-по-глу-хо-не-мой ти-ра-но-завр!

Его голос прозвучал в тишине палаты громко и отчетливо, и он не сбился ни на одном слоге. Артем заволновался, пытаясь вспомнить, заикался ли он во время разговора с мамой. Вроде бы, нет. Она, правда, ничего по этому поводу не сказала, словно и не заметила.

Внезапно телефон коротко завибрировал, и на экране всплыло фиолетовое окошко:

«Wingsclub: Новое сообщение»

Артем нахмурился и потянулся за телефоном. Разблокировав экран, он увидел, что в списке чатов, который он только что так внимательно и с надеждой изучал, появилась новая строчка, в которой было написано «Элла Вихрева». Напротив имени призывно махал фиолетовыми крылышками неоткрытый конвертик.

Палец Артема на секунду завис над иконкой. Открывать или нет?

«Да ладно, что бы там ни было, меня уже ничем не удивить», – подумал он.

И ошибся.

Сообщение состояло всего из одного короткого предложения:

«Если ты помнишь, то сделай вид, что нет».

«Э-э-э?» – промелькнула в голове высокоинтеллектуальная мысль, когда Артем в недоумении уставился на непонятную фразу, размышляя, надо ли отвечать. А если надо, то что?

Стук в дверь раздался так внезапно, что Титов вздрогнул.

– Привет самому больному в мире человеку! Не спишь еще?

Артем бросил взгляд на сгустившиеся за окном сумерки. Учитывая знаменитые Петербургские белые ночи, постепенно набирающие силу как раз в мае, время уже явно было позднее. Совершенно не располагающее к посещениям больных. Но тем не менее на пороге палаты стоял Глеб Александрович в белом халате и жизнерадостно улыбался.

– Здравствуйте… – нерешительно произнес Артем. – А как вас пропустили? Уже ведь поздно.

– А кто мне запретит, – улыбнулся Воронин. – Я же тут работаю! Сегодня как раз дежурю в ночную смену. Так что сделал умное лицо и прошел мимо медсестры на посту. Как себя чувствуешь? Голова не болит?

– Не болит…

Титов никак не мог сообразить, как ему себя вести – как ни в чем не бывало? Или же дать понять Глебу Александровичу, что он все про него знает? Впрочем, по-прежнему существовала вероятность, что если Артем выберет второй вариант и накинется на Полукрылого с вопросами или тем более обвинениями, то просто выставит себя дураком. Вдруг ничего и не было?

– А как меня зовут-то, помнишь?

Артем нахмурился и медленно проговорил:

– Это что, прикол какой-то? Вы –    Глеб Александрович.

Воронин подмигнул.

– Ну у тебя и лицо сейчас было. Я же просто пошутил, – он широко улыбнулся. – Хотя знаешь, в каждой шутке – лишь доля шутки. На самом деле после подобных травм, как у тебя, всегда существует высокая вероятность частичной или даже полной амнезии. Но, судя по всему, тебе это не грозит, я прав? Никаких провалов в памяти? Что последнее ты помнишь?

Воронин внимательно смотрел на Артема, словно оценивая его реакцию на свои слова. В голове Титова что-то как будто щелкнуло.

«Если ты помнишь, то сделай вид, что нет».

Сообщение Вихревой внезапно обрело смысл. Вот только зачем она его предупредила, если… Стоп! Все обдумать можно и позже, когда Глеб Александрович уйдет.

Артем наивно поморгал, изображая на лице растерянность, которую, как ему казалось, он должен был испытывать, и пробормотал:

– Да вроде никаких провалов… Маму помню, одноклассников тоже. А последние воспоминания – с соревнований. Нашей команде еще раз объяснили правила, а потом запустили в зал с полосой препятствий, – Титов задумался как можно правдоподобнее. Даже почесал затылок. И затем добавил: – Честно говоря, не помню, что бы я чего-то не помнил…

– Вот и прекрасно, – кивнул Воронин. Он по-хозяйски прошел в палату и облокотился на спинку соседней кровати. – Я в общем-то ненадолго заглянул, просто узнать, как ты себя чувствуешь. А про результаты олимпиады ты, кстати, уже знаешь? Или рассказать?

– Расскажите, – попросил Артем, хотя на самом деле переживания по поводу соревнований уже давно отошли на задний план по сравнению со всем остальным, что произошло после. Если, конечно, это все действительно произошло, а не приснилось Артему. Ведь он пока так и не понял точно.

– Ну если честно, то в групповой части порадовать мне тебя нечем, – начал Глеб Александрович, – ваш лицей продул подчистую. Первая четверка показала результаты ниже среднего, а вашу команду исключили из общего зачета за нарушение жеребьевки. Ну и потом этот… м-м-м… инцидент.

Титов мысленно застонал, представив, что его ждет, когда он вернется домой, в Волгоград. Любовь одноклассников, и прежде не знающая границ, достигнет теперь небывалых высот. Ведь это по его вине, причем дважды, их команда выбыла из соревнований.

Тем временем Глеб Александрович, не подозревая о душевных муках, которые испытывал Титов, продолжил свой рассказ о результатах олимпиады:

– Но зато в теоретической части целых двое от вашего лицея показали отличные результаты. Угадаешь, кто?

– Кто? – сразу же переспросил Артем, не поддержав интригу.

– Эх ты! Так же совсем не интересно, ты даже не попытался! Ну и ладно, – махнул на него рукой Воронин, – Эти двое счастливчиков – ты и Никита Черниченко.

Артем ошарашенно уставился на Полукрылого, а тот показал ему большой палец.

– Я?! – воскликнул Титов от неожиданности.

– А почему ты так удивляешься?

– Да я и не готовился толком… – смутился Артем. – Если бы это была олимпиада по физике, то да… А это же история, культурология, – он презрительно поморщился, – Даже Тоня Коврова в этом разбирается больше.

– Ничего не знаю, – Полукрылый развел руками, – Может, кто-то и разбирается больше, но проверяющим работы сообщить об этом забыли. Тем более учитывая твое отличное выступление на брейн-ринге. А за него, между прочим, тоже баллы начислялись.

– А, вот оно что… Ну ясно.

– Так что поздравляю! Ты не рад, что ли? – ухмыльнулся Воронин.

– Да нет, спасибо, конечно… Мама вот точно будет довольна. А почему вы сказали, что мы счастливчики?

– О, молодец, сразу ухватил суть. А потому, Артем, что вы с Никитой награждаетесь путевками в санаторий «Сестрорецкий курорт»!

Не увидев со стороны парня никакой реакции, кроме округлившихся глаз, Воронин выставил перед собой руки, как бы защищаясь:

– Я понимаю, что для молодежи слово «санаторий» звучит не очень круто, но, поверь мне, там действительно здорово. Отдохнете, смените обстановку, познакомитесь с птенцами из других регионов. Природа красивая, опять же. Финский залив.

– Финский залив?

– Да, это недалеко отсюда, в Ленинградской области.