Баллада о неудачниках - Юлия Стешенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Швырнув на пол мой плащ, Вилл сбросила с плеча здоровенную сумку, перевернула ее и потрясла. На голубую ткань посыпалась какая-то пестрая ерунда, звенящая и шуршащая, покатились по полу ярко-оранжевые тугие апельсины.
— Сейчас. Так. Подожди. Сейчас, — Вилл перешагнула через кучу барахла и опустилась на колени. — Смотри на меня. Сейчас я уберу боль. Смотри мне в глаза.
Я послушно уставился на Вилл. Глаза у нее были огромные и ярко-карие, блестящие, как молодые каштаны. А у самого зрачка рассыпаны золотые искорки. Ну надо же. Я и не замечал. Вилл что-то бормотала на странном гортанном наречии, пока я таращился на эти яркие искры, а потом она моргнула — и я понял, что спина не болит. И рука. И лицо.
— Ого. Здорово.
— О да. Я рада, что ты оценил. Сядь. Садись, садись. Держись за меня. Боже, какой кретин тебя так запеленал? Все же присохло. Мне что, с мясом повязку отдирать?
— Я могу сам. Я…
— Денфорд. Я уже вижу, что ты можешь сам. Отлично вижу, правда. Охрененно справился. Меня не было неделю, всего одну гребаную неделю! Все, остановись. Не надо мне больше ничего показывать, ладно? И так впечатлений на десять лет вперед.
Я молчал и обиженно сопел, пока Вилл распутывала на мне длинные ленты пропитанных сукровицей тряпок. Больно не было, но Вилл все равно поливала это дерьмо водой из таза для умывания. Наверное, правильно. И так шкура слезла — зачем еще и мясо обдирать, пускай и жареное?
Вилл сбросила куртку, оставишь в своей удивительной тонкой рубашке. По ярко-розовой ткани немедленно расползлись бурые мокрые пятна. Рубашку было жалко. Рубашка была красивая. Неприличная, но красивая.
— Где тебя угораздило? Что тут произошло?
— Я арестовал Малютку Джонни.
— Отлично! Я знала, что у тебя получится. Был бой?
Швырнув на пол мокрые грязные тряпки, Вилл проворно заползла мне за спину. Слушая мой печальный рассказ, она сочувственно хмыкала, ругала шерифа и принца — и осторожно, но тщательно мазала обгоревшую кожу какой-то холодной вонючей дрянью. Сначала я хотел спросить, что это за пакость, а потом решил: зачем? Ну, предположим, чудодейственная мазь сварена из дьявольских рогов и бесовских копыт. И что? Откажусь я от нее, что ли? Да ни в жизнь! Пусть чем хочет мажет, лишь бы раны зажили. Хоть порошком из костей Каина.
Сомнения у меня возникли только тогда, когда Вилл, зачерпнув черную, как деготь, мазь, сунула ее прямо в дыру от стрелы.
— Ай! Больно!
— Конечно, больно, — невозмутимо согласилась Вилл. — Выперся без доспехов под стрелы — теперь не жалуйся.
— Откуда мне знать было, что Малиновка засаду устроит? — попытался повернуться я, и тут же получил щелчок по лбу. — Ай. Раненых не бьют.
— Вот именно раненых и бьют. Сейчас ты беспомощный и кроткий — глупо не использовать шанс, — свесившись с кровати, Вилл ухватила круглую стеклянную штуковину и свинтила с нее крышку. Штуковина оказалась крохотным горшочком, в котором в котором хранилась жирная, плотная мазь, желтая, как гной. Зачерпнув эту пакость ладонью, Вилл щедро размазала ее по моей несчастной спине и прикрыла кожу чистой холстиной. — С тылом и флангами мы закончились.Теперь займемся фронтом.
Развернув меня, Вилл зачерпнула мазь и осторожными, едва ощутимым движением коснулась лица. Я зажмурился, позволяя обмазывать свою физиономию желтой гнилостной дрянью. Вот так вот, с закрытыми глазами, бережные прикосновения ощущались почти лаской. Закончив с лицом, Вилл опустилась ниже, оглаживая кончиками пальцев шею, ключицы и плечи. Легкие прикосновения смиряли бушующую во мне безнадежную ярость, как масло смиряет волны.
— Сейчас посидишь пять минут, чтобы крем пленкой схватился, и снимай штаны.
— Сдурела?! — распахнул я глаза, выпадая из транса.
— Хорошо, не снимай. Я сама сниму.
— Тебя что, по голове двинули? Убери руки! Убери руки сейчас же! — я завертелся на кровати, отбиваясь по мере невеликих моих сил. — Пусти!
Озадаченно нахмурившись, Вилл отодвинулась.
— Ты серьезно? Марк Денфорд, ты правда думаешь, что я покушаюсь на твою честь?
— А что еще я должен подумать? Ты же снимаешь с меня штаны!
— Чтобы вколоть лекарство! Шприцом вколоть. Иглой. Антибиотик вводят в ягодичную мышцу.
Я сплюнул на пол горькую слюну. Пока мы возились, чертова мазь попала в рот, и теперь там было гадко, будто помоев хлебнул.
— Какой дурак колет лекарства в мышцы?
— Тот, который выздороветь хочет. Это антибиотик, придурок. Чтобы воспаления не было. — Вилл вытащила из сумки прозрачную колбу с наконечником-иглой. Эта дрянь была острой даже на вид. — Давай сюда задницу.
— Не дам.
— Денфорд!
— Иди к дьяволу. У меня куча других мышц, выбирай любую.
— Денфорд, прекращай дурить!
— Сказал не дам — значит, не дам!
Осознав, что кавалерийский наскок не сработает, Вилл сменила тактику — присела рядом с кроватью на корточки и умильно поглядела мне в глаза.
— Ма-а-арк!
— Хочешь поглядеть на меня без штанов — приходи, когда оклемаюсь. А сейчас обойдешься.
— Марк, будет больнее, — Вилл сунула мне под нос иглу, демонстрируя всю ее безжалостную остроту. Я фыркнул.
— Серьезно? В меня тыкали мечом, копьем и стрелами. Поверь, уж это-то я переживу.
Вилл задумчиво почесала пальцем нос.
— Хорошо. Твое дело. Если ягодичная группа мышц тебя категорически не устраивает — назови любую другую.
Я критически оглядел себя, выбирая фрагмент помясистее.
— В руку коли. На плечах точно мышц хватает.
Что я, зря, что ли, с пяти лет мечом машу?
Поморщившись, Вилл тоскливо вздохнула, но шприц перехватила в боевую позицию.
— Как знаешь. Готов?
— Готов.
Не тратя время на разговоры, Вилл вогнала в меня иголку и надавила на рычаг, проталкивая содержимое колбы.
— Ой, — сказал я. — Ой же!
Жидкий огонь разлился по плечу, жгучими ручейками побежал вниз, к ладони, и рука онемела.
— А я говорила! Я тебе говорила! Пожалел задницу, сэр Галахад в сияющих доспехах? Терпи!
— А-у-у-у… — я пошевелил пальцами, проверяя, не отвалятся ли они от такого лечения. — Кто такой Галахад?
— Легендарный
