Андрей Кожухов - Сергей Михайлович Степняк-Кравчинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Хлопотливая была возня! – вздохнул Василий, усаживаясь в кресло. – Я сам себе не верю, что всё кончилось.
– Вы были арестованы? – спросила Вулич.
– Хуже! – ответил Василий, махнув рукой.
– Что? Вас, может быть, пытали? – предположила с улыбкой Зина.
– Хуже этого, уверяю вас! – повторил Василий.
– Да что же наконец с тобой произошло? Рассказывай всё по порядку, – поторопил его Андрей.
Василий рассказал, как явились полицейские, как справлялись об Андрее, как он разыграл дурачка и получил позволение посмотреть на фейерверк из чуланчика.
– Отчего ты не ушёл вместе со мной? – поинтересовался Андрей.
– Конечно, – Василий почесал затылок, – это было бы самое лучшее, если бы я мог предвидеть что случится потом. Но я думал, что полиция покинет меня. Вот я и решил остаться на время.
– Ну, что же дальше? Долго они меня дожидались? – спросил Андрей.
– До полуночи! – сказал Василий с негодованием. – Меня позвали через полчаса после того, как я тебя предупредил, и мне пришлось занимать их разговорами. И курьёзная вещь, – добавил он другим тоном. – Я сам их задерживал, подавая надежду, что ты можешь еще вернуться! – Лукавая улыбка появилась на губах у Василия, но исчезла немедленно, и лицо его сделалось опять серьёзным. – В половине первого полицейские поднялись с места. «Наконец они уберутся к черту!» – подумал я. Но не тут-то было. Перед уходом квартальный стал подучивать меня не говорить тебе, когда ты вернёшься, об их посещении, и прибавил, что придёт завтра в восемь часов утра. Это было мне совсем не с руки; но я не хотел портить паспорт бегством и решился выжидать. Он явился. «Жилец вернулся?» – «Никак нет, ваше благородие». – «Где он может быть?» – «Не могу знать, ваше благородие!» Я был уверен, что теперь он уйдет окончательно. Но он пристал ко мне, как пиявка. «Послушай, Онисим, – он так ласково назвал меня, – я вижу, ты парень хороший, и если будешь вести себя как следует, то получишь от меня три рубля. Оставь свои вещи тут и обойди все трактиры и кабаки по соседству: авось найдёшь своего жильца». – «Слушаю-с, ваше благородие, – ответил я. – Да только мне нужно сегодня в Полтаву ехать». – «Ничего, у тебя много еще времени. Помни, три рубля заработаешь, коли поймаешь!» И он дал мне совет: «Когда увидишь, не пугай его. Скажи, что паспорт прописан и получен обратно. Он обрадуется и пойдёт с тобой охотно. Затем, как завидишь первого городового, хватай его за шиворот и волоки. Понимаешь?» – «Понимаю, ваше благородие», – сказал я. «Сделаешь так, как я тебе приказываю?» – «Сделаю, ваше благородие!»
Рассказывая историю своего приключения, Василий снова вошёл в роль разыгранной им комедии и передавал всё в лицах среди общего хохота друзей. Он нагнул голову, вытянул шею, сжал губы с выражением сосредоточенного внимания и энергично кивал в знак согласия.
– Мы вышли вместе из дому, – продолжал он, – и я начал обходить кабаки и трактиры. Мне необходимо было это сделать, потому что я не был уверен, что за мной не следит шпион. Вот тогда-то я и встретил Ватажко, но подумал: лучше не разговаривать с ним. В четыре часа дня я вернулся домой. До поезда в Полтаву оставалось полтора часа, и я уже надеялся, что настал конец моим мытарствам. Расплатился я с хозяйкой, уложил вещи и вышел на улицу, размышляя о том, как бы безопаснее добраться до вас. Но смотрю – и что же? Вижу, мой квартальный переоделся в партикулярное[39] платье и следит за мной из-за угла. Проклятый! Он всё еще не хотел оставить меня в покое. Мне ничего не оставалось делать, как ехать на вокзал, вместо того чтобы идти к вам. Я взял извозчика; следом за мной квартальный нанял другого. Мы приехали задолго до отхода поезда. Касса еще не была открыта. Квартальный стоял у прилавка с газетами. Я прогуливался взад и вперед и глазел в окна, на двери, на потолок – на всё, одним словом, кроме квартального, которого мне не полагалось видеть. Однако я ни на минуту не терял его из виду. Я рассчитывал, что, проводив меня на вокзал, он оставит меня в покое. Но он и не думал уходить и всё время следил. Касса наконец открылась. Публика потянулась гуськом за билетами. А он всё еще тут, негодяй! Я направился к кассе, надеясь, что это его удовлетворит. Квартальный действительно ушёл со своего места, но только для того, чтобы приблизиться к кассе. Я не знал, что делать. Взять билет в Полтаву и выйти на первой станции? Но у меня всего было два рубля в кармане – меньше чем на полбилета. Спросить билет только до следующей станции, а не в Полтаву? Этого я не мог сделать, потому что квартальный услышал бы меня и, заподозрив, что я обманул его, вероятно, арестовал бы меня. Пассажиры между тем по очереди подходили за билетами, и я ближе и ближе придвигался к кассе, хотя всё еще понятия не имел, что делать и чем всё это кончится. Наконец я очутился лицом к лицу с кассиром. Квартальный стоял у решётки за моей спиной. «Билет в Полтаву, третьего класса!» – заявил я громким решительным голосом и начал расстёгивать жилетку, чтобы вынуть деньги из-за пазухи. «Живее, вы задерживаете отъезжающих!» – поторопил меня кассир. «Сейчас-сейчас, – ответил я решительно. Вытащил крест из-за пазухи и схватился руками за голову. – Братья православные! Меня ограбили!» – закричал я дурным голосом и отскочил от кассы как сумасшедший. Толпа собралась вокруг меня, и я начал объяснять, что у меня была двадцатипятирублёвая бумажка, всё моё имущество, и привязана была она верёвочкой к кресту; но мошенник-жилец, которого я подобрал на улице, обокрал меня ночью и сбежал. И я вытирал рукавом слёзы, настоящие слёзы, которые текли из глаз во время моего печального повествования!.. – Обветренное лицо Василия осветилось на минуту добродушной улыбкой, и он продолжал: – Когда окружающие были достаточно растроганы, я вытер слёзы, схватил свои вещи и бросился вон, вскочив на первого попавшегося извозчика.
– А квартальный? – спросила Вулич. – Он не последовал за вами?
– Нет, не последовал. Я так был огорчён потерей моих денег, что на минуту потерял его из виду. Но, отъехав немного, я оглянулся и никого за собой не увидел. Я провёл вечер, бродя из одного места в другое, чтобы убедиться, что за мной не следят. На
