Нефритовая лошадь Пржевальского - Людмила Львовна Горелик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поскольку пришли рановато, отсиделись в бункере возле деревни.
– Смотри, Валя-с-фестиваля совсем недавно тут была, – сказал Гусь, посветив фонариком. – Лопухов настелила, бутылку от воды оставила.
Посидели там часа два: допили водку, что оставалась. Пошли уже в двенадцать, старики точно спят… Сложность была только одна: у стариков собака имеется, маленькая, однако голосистая. Поэтому поджечь решили вначале нежилой дом, где убили учителку. Они близко расположены, ветром огонь перенесет быстро. Оба дома стояли неосвещенные. Подходили тихо, но проклятая собака услышала – залаяла, подбежала к ним. Гусь ее пырнул под лопатку – сразу замолкла. Стариков не успела разбудить.
Сучок уже доставал керосин и зажигалку, как вдруг их осветил яркий свет фонарика. Самого светившего почти не было видно, лишь неясное очертание мужской фигуры – не слишком мощной на вид.
– Руки вверх, – сказал мужик и наставил на них что-то, в темноте не видно, но вроде пистолет. Мент, что ли? Откуда он взялся?! Сучок выбил у него из руки пистолет, да тот не дурак, грамотно увернулся (мент, точно!), они сцепились. Гусь фонариком посветил вокруг – пистолет забрать, нет никакого пистолета, палка валяется, обманул, гад! Может, и не мент, старый, кажется. Сучок меж тем извернулся и нож достал. Придется мокряк сделать – ладно, сгорит вместе с домом. Гусь не вмешивался – Сучок сам справится. Вдруг Сучок охнул и отлетел на метр, не меньше: еще какой-то мент появился, этот огромный, наоборот, звезданул Сучка ногой, тот и отлетел. Гусь фонариком ему в лицо, чтоб ослепить хоть на время, да и разглядел: батюшки, Искусствовед! Сучок меж тем поднимался, за живот держась, тоже узнал.
– Жора, сука, гад! – Мат трехэтажный, это Сучок умеет. И на Жору с ножом кинулся.
Меж тем старик-мент успел подняться, нож из рук у Сучка выбил. Гусь нож поднял, на Жору тоже пошел, а старик опять с Сучком сцепился. Вдруг из хаты баба выбежала и давай из пистолета палить в темноте без разбора, Гусю руку зацепило. Да сколько ж их тут?!
Глава 32. Развязка
Капризный тон не шел Коле, он был ему несвойствен. Тетя Леля растерялась.
– Сейчас, сейчас, детка, – автоматически бормотала она, пытаясь что-то сообразить. А потом к ней вернулся ум. Бандит – убийца и похититель детей – удрал по ее вине, а Потапов на улице без пистолета! Бандит – громила, огромного роста и силушки, видно, немереной, Потапов с ним не справится.
– Сиди здесь, Коля, не выходи на улицу! Я сейчас! – бросила она и, схватив потаповский пистолет, вышла из дома.
Фонарика у нее не было. При свете звезд она увидела фигуры. Четверо мужчин дрались. Лиц она, конечно, не различала, тем более что рассматривать было некогда. Вон тот, кажется, Потапов. И Леля стала стрелять в остальных троих, но не на поражение – просто в ту сторону, наугад. Один заорал и схватился за плечо. Остальные подняли руки. Распахнулась дверь дома Дондуковых, и оттуда вылетели с ружьями и криками сначала Ульяна Васильевна, а за ней Григорий Кузьмич.
Под тройным вооруженным конвоем плюс невооруженный бывший участковый Потапов отвели троих преступников – Глухова и его подельников – в дом покойной Натальи Ивановны. Там Леля осталась с Колей в кухне, остальные прошли в комнату. Коля плакал и кричал, что «дядя Жора не виноват, он хороший!». Тетя Леля, обнимая его и гладя по голове, повторяла: «Успокойся, мальчик, мы тебя вылечим. Я к доктору хорошему отведу, он поможет», – и готовила гренки.
В комнате Потапов (уже при пистолете) с помощью вооруженных Дондуковых связал всех троих подозреваемых. Жоре при этом бросил: «Спасибо, парень, но пока свяжу, нельзя иначе». Тот не сопротивлялся. Другие двое беспрерывно ругались матом, в том числе и на Искусствоведа. Тот им не отвечал никак вообще. Дондуковы после того, как помогли связать задержанных, вернулись на улицу, посмотреть, что с Дунаем. Тот оказался жив, хотя и без сознания. Кузьмич перенес его в свой дом, положил на диван.
У Гуся было ранено плечо, кровь текла – бабы с пистолетом работа. Вызвали «Скорую» и полицию, те приехали одновременно через час. Гусю кровь остановили, рану обработали, сказали, будет жить, в больницу не надо, ничего страшного. Дуная тоже осмотрели и те же манипуляции проделали. У того посерьезнее рана оказалась, обработали, велели днем к ветеринару везти.
Полиция тоже появилась, на двух машинах приехали. Потапова благодарили… А он на Жору Глухова кивал – помог, мол, серьезно, снисхождение ему надо. Коля тоже не слушался тетю Лелю, капризничал и все хотел с полицейскими поговорить. Его и допросили в конце концов. Под присмотром родителей, как положено. Маша с Юрой тоже быстро приехали, счастливые очень были, что сын нашелся. Тетю Лелю благодарили – это ведь ее идея была идти ночью в Боровики, там Колю ждать. Она Потапова уговорила на это ночное дежурство и оказалась права.
После всех допросов и объяснений вырисовалась совершенно иная картина преступления. Настолько новая, что Глухова не стали задерживать. А задержали Евгения Ковалькова, соседа Кондрашовых. Того самого способного молодого человека, сына соседки Надежды, который игрушки электронные детям Кондрашовых чинил, а когда Коля пропал, организовал его поиски – далеко от Боровиков, правда, возле Чистика и деревни Никитенки. Да ведь как угадаешь, где искать. Тем более что логично было искать в той стороне: перед тем как потеряться, Коля рассказывал Сереже, что, мол, хорошо на Чистике рыба ловится. Так что мог туда пойти.
И вот теперь не только показания подозреваемого Игоря Глухова, но и свидетельство пострадавшего Коли Кондрашова указывали на вину Евгения Ковалькова в обоих преступлениях: убийстве пенсионерки Натальи Ивановны Аникеевой и похищении семилетнего Николая Кондрашова. Да и подтверждение их показаний очень скоро было найдено – статуэтка лошади из тибетского нефрита действительно обнаружилась при обыске по месту жительства Евгения Ковалькова.
Глава 33. Нефритовая статуэтка
Вырисовывалась такая картина.
В субботу (день, когда пропал Коля и была убита Наталья Ивановна) Евгений Ковальков, приехавший на выходные в гости к матери, отправился в Боровики: еще весной
