Нефритовая лошадь Пржевальского - Людмила Львовна Горелик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Тетя Леля! – заорал он и кинулся к женщине.
Та, вздрогнув, повернулась. Мужик с пистолетом тоже оглянулся к нему, но дядя Жора убегать не стал. Так и сидел полупривязанный к стулу, смотрел на мужика с пистолетом – когда он его наконец окончательно привяжет. Тот быстро пришел в себя, повернул пистолет на дядю Жору и продолжил привязывать, а дядя Жора сидел смирно, ждал.
Тетя Леля обнимала, прижимала к себе и ощупывала Колю, заглядывала ему в лицо и кричала:
– Что он с тобой сделал! Коля, скажи правду! Ты теперь в безопасности, не бойся! Мы тебя в обиду не дадим! – и с ненавистью смотрела на Жору.
– Не трогайте его! Он хороший! – Коля вырвался от тети Лели и кинулся к мужику, попытался выбить у него пистолет из рук. Но тот держал крепко, а Колины руки молча отвел, чтоб не мешали.
– Кто хороший?! – она аж задохнулась от удивления. – У тебя стокгольмский синдром! – Тетя Леля опять поймала Колю, начала его обнимать и целовать, а тот вырывался и кричал мужику с пистолетом:
– Отпусти его!
– У него стокгольмский синдром, Порфирий Петрович! Не слушайте его!
Коля опять вырвался, однако тетя Леля его поймала.
Дядя Жора, уже привязанный, сидел смирно под пистолетом и вдруг сказал негромко:
– Не орите так. И свет надо выключить – спугнете.
– Кого спугнем? – быстро спросил Порфирий Петрович. – У тебя сообщники?
– Свет выключите! – повторил Жора.
Секунду поколебавшись, Потапов, продолжая сжимать направленный на привязанного пистолет, приказал:
– Елена Семеновна, выключите свет!
– Да вы что! – заорала тетя Леля. – Нашли кого слушать!
– Выключите! – так же громко заорал, пытаясь вырваться от нее, Коля. – Дядя Жора знает!
– У тебя стокгольмский синдром, бедный мальчик! Мы тебя вылечим! У меня в Смоленске знакомый невропатолог, очень хороший! Ишиас мне вылечил! – Тетя Леля все-таки успела его опять схватить и кинулась целовать.
Потапов, не убирая дула пистолета от привязанного Жоры, щелкнул выключателем. Слабый свет звезд струился в окно, но пока что он мало помогал: к такому освещению надо было привыкнуть.
– Я и в темноте не промахнусь, не сомневайся! – сказал Потапов. – Ну, рассказывай!
– Что не промахнешься, это хорошо – возможно, пригодится. Дело в том, что намечено оставшиеся два дома сжечь и, возможно, придут сегодня, очень скоро. Если вы их освещенными окнами и криками не спугнули.
– Так… – сказал Потапов. – Сотрудничаешь, стало быть, со следствием… Молодец!
– Сотрудничаю! – ответил Жора. – Развяжите меня, я вам помогу с ними справиться, их двое. Не сомневайтесь: у меня есть и свой интерес.
– Так… – опять протянул Порфирий Петрович. Затем спросил вкрадчиво: – А какой же это у тебя интерес? Может, ты и учительницу убил из-за дома?
Глаза присутствующих уже начали привыкать к темноте. Но выражение лица, конечно, нельзя было различить. Видели лишь общие очертания предметов и фигур. Однако и по голосу было ясно, что бывший участковый растерян.
– Наталью Ивановну я не убивал, – мрачно ответил привязанный. – А интерес тот, что я за дома эти лично переживаю. Во-первых, это большая художественная и историческая ценность. Во-вторых… долго рассказывать. Потом расскажу, если развяжешь.
– Развязывать я тебя, конечно, не стану. Посиди пока так. Сам справлюсь, если что.
В это время послышался короткий собачий лай. Собака только начала лаять и как бы захлебнулась.
– Дуная убили, падлы, – сказал привязанный. – Развяжи, а?
– Елена Семеновна, – обратился Потапов к женщине, – посторожите его пока, вот вам пистолет. – Елена Семеновна отпустила Колю и взяла пистолет из рук милицейского пенсионера. – Если что, стреляйте, не стесняйтесь. Да, и полицию вызовите! Я скоро. – И он быстро вышел.
Коля, притихший после того, как начался диалог Потапова с Жорой, вдруг закапризничал.
– Кушать хочу, тетя Леля! – заныл он, почти как маленький Петя. – Я очень кушать хочу, не ел давно.
– Сейчас, сейчас, Коленька! Сейчас я тебе приготовлю! – Она и про телефон тотчас забыла, и от привязанного Жоры отвернулась, опустив пистолет. – Тут же должно быть что-нибудь съедобное, сейчас поищу! – Она стала рыться в шкафчике. – Ага, хлеб засохший! Сахар, чай! Чайку тебе сейчас сделаю. – И в холодильник полезла, присев на корточки и бормоча. – Так, масло есть, уже хорошо… – Она достала масло из холодильника.
Коля в это время перепиливал подобранным с пола тесаком Жорины веревки.
– Коля, детка, я тебе пожарю гренки! Вкуснее будет, чем просто хлеб с маслом!
При этих словах она обернулась к мальчику. И обомлела… Коля сидел на табуретке в прежней позе, а гопника не было!
Она завертелась, оглядывая кухню – все ж без электричества плохо видно. Гопника не видела!
– Тетя Леля, не ищите – он ушел!
– Как ушел?! Он же привязан… к стулу… был… Куда ушел?!
Мальчик равнодушно пожал плечами. Потом сказал капризно:
– А чай на чем вы вскипятите, тетя Леля? Плитку надо искать… Дядя Жора на улицу ушел. Развязался как-то… Я чаю хочу, тетя Леля! С гренками!
Глава 31. Битва
Проснувшись утром в похмелье и не найдя в пещере Искусствоведа с мальчишкой, Сучок и Гусь поначалу решили, что они где-нибудь здесь, вышли воздухом подышать… Опохмелились (Искусствоведу не стали оставлять), съели по бутерброду… Гусь вышел посмотреть, куда все-таки Искусствовед делся – долго нету. И вернулся расстроенный:
– Сучок, он на нашей лодке уплыл! Лодки нет…
Сучок долго ругался («Ну, Жора, ну, сука…), рассказывал всякими словами, что он с Жорой сделает после его возвращения. Потом успокоились, стали ждать… Жрать, однако, хотелось, потому что еда кончилась еще утром, и водка тоже. К вечеру приплыл этот хмырь, который очень расстроился, не найдя Жору с мальчишкой, однако забрал Сучка с Гусем, вывез их с острова (а попробовал бы не вывезти!). Он же принес им еды и четвертинку водки (а попробовал бы не принести!). Обеспечив их, он сам отчалил. Скатертью дорожка!
Сучок с Гусем долго закусывали в лесу, но почти не пили, там и нечего было… Как стемнело, пошли на дело. Оно было самое простое: по заказу одного бобра из Москвы они уже спалили практически нежилую деревню (под пансионат бобру это место понадобилось), да два дома
