Современная румынская пьеса - Лучия Деметриус

Это заголовок, а теперь содержание. (Читает.) «Конрад Аденауэр выехал в Париж для встречи с де Голлем». Точка. Журналистика подобного типа оскорбительна для читателя. Вот уже пять дней, как мы пытаемся как-то изменить работу газеты.

Т у р к у л е ц. И результаты заметны.

К и т л а р у. «Заметны», «наблюдаются». Не должно наблюдаться, должно бить в глаза. Отилия, давайте прочтем ваш материал.

Все остальные выходят.

(После паузы.) Отилия, я — невозможный тип.

О т и л и я. Вы?

К и т л а р у. Я — неудобный, неуравновешенный, резкий… Это идет от…

О т и л и я. Застенчивости.

К и т л а р у (удивленный). Вы так думаете? (Коротко.) Ну ладно, оставим психоанализ. Заголовок? Какой заголовок? (Читает.) «Преждевременные роды, преждевременные браки, преждевременная смерть». Это о чем речь?

О т и л и я. Во-первых, о роддомах. Я видела, как выращивают детей, рожденных раньше срока. С какой самоотверженностью выхаживают преждевременно родившихся. Я присутствовала на бракоразводном процессе, ей семнадцать, ему девятнадцать. Они познакомились восьмого января, поженились двадцать седьмого, подали на развод пятого февраля.

К и т л а р у (читает). «Преждевременные браки…». Хорошо… Хорошо… Очень хорошо… Отлично. (Находит в рукописи листок.) Что это?

О т и л и я. Простите. Это к статье не имеет отношения.

К и т л а р у. Стихи? Вы пишете стихи? (Читает.) «Упрек. Ему».

В мечтах моих к тебе стремилась

С надеждой тайной, грустью и мольбой,

И боль в груди, как птица, билась,

Все было переполнено тобой!

А ты живешь, не ведая печали,

Не видя слез моих, не зная мук…

Сиреневые сумерки едва ли

Спасут меня от горечи разлук…

(Ставит свою «визу» на «материале».) Пойдет. Во всяком случае, стихи ясные, понятные… Ну-ка, прочитаем еще раз. «Упрек… Ему». (Искренне удивлен.) «Ему». Кому «ему»?

О т и л и я. Этого я не могу сказать.

К и т л а р у. Почему, Отилия?

О т и л и я. Потому что не хочу.

К и т л а р у. Что значит — не хочу? Я же ваш начальник.

О т и л и я. Ах начальник?! Тогда другое дело. Так что — это приказ? Вы не догадываетесь?

К и т л а р у. О чем я должен догадываться? Я знаю, что вы влюблены. В кого, Отилия?

Долгая и неловкая пауза.

В меня?

О т и л и я (просто). Да… (Выйдя из образа.) Давай пропустим эту сцену.

А к т е р. Почему?

Д ж и н а. Я ее не репетировала как следует, и вообще она ужасная. (Режиссеру в кулисах.) Маэстро!

Р е ж и с с е р (входя). Что случилось?

Д ж и н а. Пропустим эту сцену.

Р е ж и с с е р. Почему?

О т и л и я. Она фальшивая. Кто я такая в этой пьесе? Автор дает общую ремарку: «Отилия Паску, тридцати лет». А дальше? Что я знаю о себе? Что было в моей жизни? Что я пережила? Какие у меня были радости, какие огорчения? Могу я узнать, почему я его люблю?

А к т е р. Законный вопрос!

Д ж и н а. Потому что он неуклюжий, замкнутый, замороченный работой, но одаренный мужчина? Но в Румынии по меньшей мере несколько миллионов одаренных мужчин. Не могу же я любить всех!

А к т е р. Меня ты вполне убедила.

Д ж и н а. Может, вы мне объясните, какого рода чувство я к нему питаю? Я его люблю застенчиво, скрытно, не имея мужества признаться. Почему у меня нет мужества? Может, это запрещено законом? И откуда вы вытащили на свет божий эти схемы? Где автор? (Выходит к рампе.) Вы в зале? Ничего не видно — свет прямо в глаза. Маэстро, не сердитесь… Может быть, вы сумеете объяснить мне роль, чтобы я знала, что мне играть. Молчите… (Огорченно.) Просто не знаете, что сказать… Маэстро, вы написали семнадцать пьес, я их прочла, в некоторых из них даже играла: в них нет ни одной мало-мальски приличной женской роли. Это вас не тревожит?

Р е ж и с с е р. Пожалей его — ему и так нелегко.

Д ж и н а. Нелегко? А мне — легко? И вообще я вас не понимаю. Кто мешает автору писать честно? Разве у нас не любят? Не страдают? Не расходятся? Не лгут? Не ищут друг друга? В зале есть женщины? Есть, конечно. Вы хоть скажите, неужели я не права! Может быть, у нас нет покинутых, отвергнутых, несчастных? Никто не страдает? Не умирает?

А к т е р. Ого! Если бы не умирали, то за последние двадцать лет население увеличилось бы вдвое.

Д ж и н а. Где пьесы с большими страстями? Где ревность, ненависть, месть, раскаяние, где страсти, страдания? Куда девались великие роли? Где Эдип, Лир, Гамлет?

А к т е р. Видишь, ты ссылаешься на мужские роли.

Д ж и н а. Где Федра, Андромаха, Медея? Где Офелия, черт возьми!

Р е ж и с с е р. Именно сегодня тебе приспичило получить ответ на все твои вопросы?!

Д ж и н а. Маэстро, — я к вам обращаюсь, к автору, — может быть, вы плохо знаете жизнь людей. Выберите время, и я расскажу вам, что значит тридцать пять лет в жизни женщины…

А к т е р. Попробуй — расскажи. И в награду получишь не роль, а ребенка.

Д ж и н а. Дальше так продолжаться не может. Эту пьесу я знаю наизусть. Но эту роль, как она написана, я играть не буду. Не потому что не хочу — не могу. Чем жевать эту жвачку на сцене, лучше пойти домой пожарить котлеты… Или устроить себе какую-нибудь халтурку через Госконцерт. Пусть надо мной издеваются, что я так низко пала, так ведь есть за что. Нет, я не могу играть. Я охрипла, у меня нет голоса, я сиплю…

Р е ж и с с е р. Джина, это невозможно. Так нельзя. Ты меня режешь. Я попрошу автора переделать твою роль.

А к т е р (шепотом). Джина, в зале зритель.

Д ж и н а (в полный голос). Откуда начнем? (Суфлеру.) Где мы остановились?

Г о л о с  с у ф л е р а (из будки). О чем я должен догадываться?.. Я знаю, что вы влюблены…

К и т л а р у (повторяет сцену с легким, едва заметным оттенком иронии). О чем я должен догадываться?.. Я знаю, что вы влюблены… В кого, Отилия? В меня?

О т и л и я. Да.

К и т л а р у. Ужасно.

О т и л и я. Что же тут ужасного?

К и т л а р у. Вы понимаете всю трагичность ситуации? Скажем, решил я дать вам премию — и поди разберись: то ли вы ее заслужили, то ли это награда за чувства непринципиального характера, которые вы ко мне питаете. Разве это не ужасно?

О т и л и я. А у меня ведь самые чистые намерения…

К и т л а р у. С другой стороны, я должен задуматься. Поскольку все обернулось так серьезно, значит, я допустил ошибку и должен сделать выводы.

О т и л и я. Какие выводы?

К и т л а р у. Еще не знаю какие, но должен сделать.

О т и л и я. Нет уж. Чем заставлять вас мучиться, лучше мне уйти. Попрошу перевода в «Женщину». В худшем случае — в «Крестьянку». Нет-нет, и, пожалуйста, не отговаривайте меня. Дайте мне побыть одной и пересмотреть свою жизнь.

К и т л а р у. Жизнь прекрасна, ее надо не пересматривать, а любить. Надеюсь, я убедил вас.

О т и л и я. Окончательно.

К и т л а р у. Тогда все в порядке.

Отилия уходит, входит  Т у р к у л е ц.

Что случилось?

Т у р к у л е ц. Я принес полосы.

К и т л а р у. Как настроение людей?

Т у р к у л е ц. Как никогда в жизни.