След лисицы - Марианна Красовская

упрекнет. В сны эти приходили мужчины – разные. Знакомые и чужие. Наран тоже приходил, нечего себя обманывать. Чаще, чем этого бы ей хотелось, особенно – в первые годы, пока она помнила еще его взгляды и прикосновения. Потом забыла. Да и тело утихло, не требовало ничего, а может, помогла настойка вишневая, к которой она в последний год пристрастилась.

Но подобного она даже представить не могла, даже выдумать. Не знала, что так бывает.

Это все Наран – и зачем он появился здесь?

Лисяна поднялась с постели, распахнула окно, жадно глотая свежий воздух. Вспомнила, что потная вся и в одной только сорочке, так и простыть недолго. Закрыла окно, вздохнула тоскливо.

Она влюблена, и теперь от этого не сбежать, не спрятаться. Она, оказывается, умеет чувствовать. Это больно.

Нарану она давно уже не нужна, глупо даже помыслить о том, что он сохранил какие-то свои юношеские чувства. Ни словом, ни взглядом он не показывал ей какого-то особенного отношения. А ей в голову отчего-то лезло то самое, последнее его признание, вспомнившееся ей во сне: люблю тебя как солнце, как небо, как ветер…

Не любит.

Любил – давно, в прошлой жизни. Все прошло. Того Нарана больше нет, и той глупой эгоистичной девчонки Листян – тоже. А есть она – Лисяна Матвеевна Вольская. Вздрогнула, виновато оглядываясь: муж едва ушел от смерти, а она мечтает о другом!

27. Страшный сон

Какая гадость была во рту, и в глаза словно песка насыпали. Голова просто раскалывалась. Наран никогда не знал, что такое похмелье. Он был умерен в пище и спиртные напитки употреблял крайне редко. Теперь же он отлично понимал тех, кому было дурно поутру от обильных возлияний. Что за траву ему подсунул этот паразит? Ох и гад же, нельзя, видно, морам доверять, даже добрым знакомым. Интересно, а то, что Нарану в дурмане его привиделось, зачем было?

Даже сейчас, закрыв глаза, он отчетливо вспоминал запах ее кожи, вкус ее, стоны, кружившие голову. Наваждение! Он совершенно забыл свою первую больную любовь, давным давно вытеснив ее из сердца. Сколько у него было женщин? Не сосчитать! Он легко и весело их соблазнял, и так же легко оставлял потом. Ни кому ничего не обещал, ни с одной не расстался врагами. Смешил, спасал, помогал начать новую жизнь, дарил подарки и даже парочку выдал замуж. Выкупал из рабства угурок, утешал вдов, был нагло и цинично соблазнён дарханкой, с которой было ох как горячо и интересно!

Вспоминал ли он в те годы Листян? Редко. Баяр и Дженна не произносили даже имени ее при нем, что Нарана забавляло чрезвычайно. Он им подыгрывал, не понимая, как они, так хорошо его знающие, вообще могли думать о том, что ему есть дело до чужой жены в далеких краях? А за тот жестокий урок он был ей даже благодарен. В ее объятиях он познал самое большое счастье и самое сокрушительное поражение.

То, что он видел в своём видении, совершенно не укладывалось в его разуме. Почему, зачем? Он вовсе не хотел ее. Стоял рядом, касался ее плеча, дышал одним воздухом — и не испытывал совершенно ничего, ни малейшего намёка даже на чувства. Откровение? Потаённое? Ну конечно!

А проклятый мор, растолкавший его, был румян и свеж и пылал любопытством:

— Здоров ты спать, багши. День проспал и почти всю ночь. Ну, что видел? Победы? Торговые договоры? Несметные богатства?

— Бабу, — коротко буркнул Наран, поднимаясь с постели.

— Красивую хоть? — ничуть не удивился бер. — Ты ее того? Победил? Договорился? Обрёл богатства?

— Я ее того, — сумрачно ответил Наран.

— Хорошо было?

— Очень.

Не солгал. Целовать Листян, вдыхать запах, узнать вкус ее страсти было сладко. Ему понравилось.

— Тогда чего морду кривишь? Если хорошо было, то и бери ее себе. Будет она твоим откровением. Женщины, они знаешь, какие? Вот моя Марика… да что бы я без неё делал!

— Боюсь, моей она не будет. Да и не нужно. Глупость это твоё «потаённое».

На лице Ольга отразилось понимание и даже сочувствие. Все он понял, ведь знал Нарана ещё в те древние времена. И кохтэ вдруг разозлился.

— Нет, я ее не хочу и вовсе о ней не думаю, — отрезал он, догадываясь, что делает только хуже. — Не спрашивай.

— Не буду, — кротко согласился Ольг, пряча улыбку. — Голоден? Сегодня пир — можно?

— Можно, — Наран прислушался к себе и ощутил зверский голод. — Нужно. Ты, кстати, бумаги подписал?

— Ещё вчера, пока ты изволил почивать.

На пиру Наран напился — с Ольгом по-другому было просто нельзя. Шумный, веселый, очень умный, он был прекрасным собеседником и не менее чудесным собутыльником. Впервые за много лет Наран позволил себе расслабиться, снять маску и просто радоваться жизни. Медовуха, пиво и горы мяса. Все просто. А от предложенных женщин посол отказался: не до них. Отмахнулся от насмешливого взгляда Бера и налил себе ещё пива. Нечего тут…

***

— Вставай, кохтэ, вставай. Открывай светлы очи скорее. Беда у нас.

В голосе Ольга было столько неподдельной тревоги, что Наран вскочил с постели мгновенно.

— Что стряслось?

— Человек мой примчался. Боярина Вольского