Царство селевкидов. Величайшее наследие Александра Македонского - Эдвин Бивен

Для планов Лаодики все оборачивалось не очень удачно. Все зависело от того, чтобы раздавить Беренику до того, как на ее защиту прибудут войска египтян. И, закрывшись во дворец в Дафне, Береника могла выиграть время. Государство Птолемеев на тот момент было в таком положении, что могло нанести серьезный удар. Проблема Кирены наконец решилась, к удовлетворению Птолемеев. Молодая царица, Береника, дочь Мага, узнала об отношениях своего мужа Деметрия с ее матерью и, выказав характерный дух своей семьи, приказала убить его в постели Апамы прямо у нее на глазах. Затем она возобновила свою прерванную помолвку с наследником трона Птолемеев. Примерно в то же время, когда другая Береника, ее кузина, выдерживала осаду в Дафне, старый царь Египта умер; правительство перешло в молодые и энергичные руки. На трон вступил Птолемей III: он женился на Беренике из Кирены и приготовился к тому, чтобы со всеми силами своего царства встать на защиту своей сестры. В то же самое время за борьбой двух цариц с замиранием сердца следило все царство Селевкидов. Многие греческие города Азии[532] были за Беренику и призвали свои гражданские силы[533]. Войска стали отправляться из их гаваней или двигаться по дороге в Антиохию. Беренике нужно было только сидеть в своей крепости и ждать.

Надежды Лаодики на успех, казалось бы, почти рухнули. Но даже в этом положении она преуспела. Казалось невероятной глупостью со стороны Береники подставить себя под удар – чтобы ее немедленно устранили. Однако ее уговорили поверить клятве ее врагов, а ее врач Аристарх, который руководил ею, на самом деле был орудием в руках Лаодики. И здесь нам рассказывают еще об одном странном происшествии, которое придает всей истории этих событий какой-то мифический оттенок. Как говорят, служанки Береники, после того как сделали все возможное, чтобы закрыть царицу собственными телами, – и многие из них пали, – скрыли ее тело и поставили одну из них, которая была ранена, но не смертельно, на ее место, чтобы до прибытия египетского царя сохранить иллюзию того, что царица и ее сын все еще живы[534].

Между тем Лаодика укреплялась в Малой Азии. Милет поспешно объявил о своей преданности Селевку II: его посольство одарило юного царя лавровым венком, собранным в священных пределах храма в Дидимах[535]. Многие другие греческие города поступили так же. Однако атака Птолемея III имела ужасное воздействие на разделенное царство. Он явился во главе своей армии в Сирии до того, как о гибели Береники и ее сына стало точно известно, и во многих местах его считали скорее союзником, нежели завоевателем[536]. Когда государства, которые взялись за оружие для защиты Береники, узнали, что уже слишком поздно, у них не осталось выбора: они скомпрометировали себя и должны были присоединиться к нему[537].

Великие события последующих лет затемнены характером наших источников. В их туманном описании мы видим завоевание Азии, которое пошло гораздо дальше древнего вторжения Тутмоса и даже напоминает триумфальный марш Александра. Однако если мы посмотрим ближе, то у нас, думаю, возникнет более скромное впечатление о подвигах Птолемея Эвергета. Война, которую современники называли «Войной Лаодики» (Λαοδίκειος πόλεμος)[538], делится на два театра – война на суше и война на море. Из них война на море действительно была более важна, и здесь успехи Птолемея были более прочными. Именно на море власть Птолемеев была сильна: им действительно уже удалось обеспечить себе несколько опорных пунктов на берегах и островах Леванта, а Птолемею Эвергету удалось довести до предела традиционную политику его дома. На побережьях Финикии, Ликии и Карии Птолемей уже господствовал; он обладал Кипром и федерацией Киклад[539]. Морская война Птолемея III завершила труды его отца и деда. То, что было потеряно в последнее время, – берег Киликии, например, и Эфес – он возвратил. Граница власти Птолемеев шла еще дальше вдоль берегов. Даже приобретения дома Селевка во Фракии, от которой он был немедленно отрезан силой, господствующей на море, перешли к Египту.

Любопытным образом для нас осветился еще один момент этой войны. Командир селевкидского эскадрона на берегах Азии послал домой листок папируса, где рассказывается о его операциях. Этот листок – или куски его, изношенные, но еще частично читаемые, – однажды попали в руки современных археологов.

Там, где письмо начинает быть понятным, рассказывается о захвате какого-то города отрядом сил Птолемея: очевидно, это один из городов Киликии. Какая-то партия среди жителей, видимо, пришла к соглашению с войском завоевателей, и город был взят ночью, неожиданно. В него поставили гарнизон, чтобы удерживать город под командованием офицера по имени Эпиген. Затем, после пробела, документ, видимо, говорит об отряде из пяти кораблей на службе Селевкидов: они, действуя по указке «сестры» (то есть Лаодики), собрали все деньги, какие только могли, вдоль берега и разместили их в (Киликийской) Селевкии – всего 1500 талантов. В Селевкии командовал селевкидский управитель Киликии (ὁ ἐν Κιλικίᾳ στρατηγός) Арибаз, и его целью было передать эти собранные средства Лаодике в Эфес. Однако до того, как он успел это сделать, город Солы и подчиненные стратеги Киликии, начальники округов, перешли на сторону Птолемея и вместе с войсками Птолемея под командованием Пифагора и Аристокла атаковали Селевкию. Город – и даже его цитадель – были взяты штурмом. Арибаз попытался скрыться за Тавром, однако попал в руки местных племен, которые жили вокруг перевалов; они отрубили ему голову и доставили ее в Антиохию.

Остальная часть документа рассказывает об операциях на сирийском, а не киликийском берегу, в которых автор письма, судя по всему, лично принимал участие. Отряд Птолемея из стольких кораблей, сколько, как считалось, могла вместить гавань (Сирийской) Селевкии, отправился в море в первую ночную стражу. Как предполагает Келер, местом его отплытия был Саламин на Кипре. Примерно в три часа на следующий день он нанес удар на сирийском берегу в Посидии – это крепость примерно в двадцати милях к югу от Селевкии. Тут флот остался на ночь, а на следующей заре отправился к Селевкии. Здесь его приняли с распростертыми объятиями. Жрецы, магистраты, народ, войска гарнизона в праздничных одеждах стекались на дорогу к гавани, чтобы встретить его. Из Селевкии отряд Птолемея пошел на саму Антиохию, до которой в то время можно было добраться по воде. В Антиохии стояли значительные военные силы, и начальники округа, «сатрапы» соседней страны, судя по всему, собрались в стенах города.