Царство селевкидов. Величайшее наследие Александра Македонского - Эдвин Бивен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Птолемей не стал продолжать лично командовать азиатскими кампаниями. После своего набега на восточные провинции он возвратился в Египет, где произошли беспорядки, требовавшие его присутствия[551]. Однако война с этим не закончилась. Птолемей оставил своих чиновников, чтобы те управляли от его имени как Востоком, так и Западом: в Киликии своего «друга» Антиоха, в провинциях за Евфратом – «еще одного полководца», Ксантиппа[552]. Хотелось бы знать, на каком принципе в этот момент Птолемей основывал свою политику. Его хвалили за мудрую осторожность: он отступил после своего победного марша. И действительно, традиционной политикой его дома было полагать разумные пределы своим амбициям. Однако тексты едва ли выставляют деятельность Птолемея III в подобном свете. Его личное возвращение в Египет не стало эвакуацией завоеванных стран. В этот момент опьяняющей славы, повергнув династию соперника, Птолемей III, судя по всему, на самом деле надеялся стать царем и Азии, и Египта. Он фактически собирался управлять Ираном из Александрии, как зависимой державой. Отнюдь не его осторожность, а сила обстоятельств заставила царя отказаться от этой идеи.
Но хотя возвращение Птолемея в Египет не означало прекращения враждебных действий, отсутствие царя означало ослабление давления на его врагов. Селевк теперь упорно принялся за повторное завоевание Северной Сирии и взбунтовавшихся городов побережья. В одной из гаваней Малой Азии собралась огромная армада и немедленно вышла в море. Однако она столкнулась с бурей, которая полностью ее рассеяла, – так же как флот сына Селевка потом был рассеян в этих же опасных водах, – и немногие, согласно Юстину, кроме самого царя, смогли добраться до берега[553]. После этого, как рассказывает Юстин, города прониклись к Селевку таким сочувствием, что присоединились к нему по доброму согласию, – пассаж, над которым могут посмеяться современные авторы, возможно недооценивая роль, которую и сегодня чувства играют в человеческой политике. На самом деле кажется вероятным, что города Северной Сирии действительно были привязаны к дому, который заселил и поддерживал их, и что они считали себя не столько бунтовщиками против самой династии, сколько сторонниками ее оскорбленных представителей – Береники и ее сына, во имя которых их поднял египетский царь. Таким образом, было вполне естественно, что, как только стало очевидно, что дом Селевка может быть уничтожен полностью и что они будут аннексированы Египтом, их захватила настоящая волна раскаяния.
Об этом этапе войны, отмеченном отвоеванием Селевкидами Северной Сирии, не сохранилось никаких подробностей, если не считать краткого утверждения Евсевия, что в 142–141 гг. до н. э. (3-й год 134-й Олимпиады) Ортосия на берегу Финикии, осажденная войсками Птолемеев, получила помощь от Селевка, который привел подкрепления[554].
На следующем этапе войны Селевк переходит от возвращения территорий своего отца в Сирии к атаке на территорию Птолемеев. Оборонительная война стала наступательной. Между двумя войсками произошло столкновение, видимо, где-то в Палестине. Селевк потерпел сокрушительное поражение. Он увел разбитые остатки своей армии в Антиохию. Его положение снова стало критическим, поскольку у него не осталось войск, с помощью которых он мог бы нанести ответный удар по врагу[555].
Операции в Сирии в основном заставляли селевкидского царя действовать в регионах к югу от Тавра: центром его царства стала скорее Антиохия на Оронте, чем Сарды или Эфес. Но между тем царица-мать, Лаодика, все еще правила в Малой Азии, и вместе с ней правил ее младший сын Антиох, мальчик, которому в то время было лет четырнадцать. В таком крайнем положении Селевк теперь обратился к младшему брату с просьбой пересечь Тавр и помочь ему[556]. Эта просьба, как кажется, показывает, что в Малой Азии Антиох обладал определенной независимой властью, или же ею обладали те, кто управлял от имени мальчика – его мать Лаодика и ее друзья[557]. И это вмешательство находит отдельное подтверждение в надписи из храма в Бранхидах[558]: здесь содержится список приношений, сделанных храму «царями Селевком и Антиохом». Антиох здесь представлен как человек, обладающий авторитетом монарха наряду с Селевком: то, что он выступает в этой роли как подчиненный, показывает тот факт, что письмо, сопровождающее дары, написано от имени одного царя – Селевка[559].
Чтобы обеспечить содействие двора своего брата, Селевк предложил разделить империю, уступив землю за Тавром Антиоху. Должна ли была эта уступка быть абсолютной, или же он оставил за собой какое-либо право сюзеренитета – мы не знаем[560]. Если его мать и ее друзья уже были истинными правителями этого региона, предложение Селевка было просто признанием уже существующего факта. События, последовавшие за этим предложением, Юстин пересказывает так кратко, что едва ли возможно проследить связь между ними. Сначала двор в Сардах с ними согласился – или притворился, что соглашается. Войска в Малой Азии были приведены в движение, чтобы соединиться с войсками в Сирии. Сотрудничество между двумя селевкидскими дворами, как кажется, не входило в расчеты Птолемея, хотя почему он не ожидал того, что представляется самым естественным ходом событий – мы не можем сказать. Возможно, уже были какие-то признаки соперничества и раздора между двумя дворами. В любом случае, узнав о приближении войск из-за Тавра, Птолемей, вместо того чтобы развивать свою недавнюю победу, заключил с Селевком мир на десять лет[561].
ВОЙНА БРАТЬЕВ
Однако Антиох не объединил свои войска с войсками Селевка. Уступка, которую сделал старший царь, как кажется, послужила только для того, чтобы еще более безраздельно сосредоточить всю власть в Малой Азии в руках сардского двора. Как только это произошло, маска была сброшена и было выдвинуто притязание на всю империю Селевкидов[562]. Теми, кто стоял за спиной у юного Антиоха, конечно, были царица-мать Лаодика[563] и ее друзья. Среди них главное место занимал брат царицы, Александр, который, возможно, исполнял функции наместника в стране за Тавром[564].
С этим расколом между братьями для Малой Азии начался период гражданских войн, который, должно быть, нанес стране более глубокие раны, чем война между Селевкидами и Птолемеем, затронувшая лишь побережье. Селевк, как бы его ни подкосило недавнее поражение в Палестине, все еще обладал достаточной властью в империи, чтобы собрать войска, с которыми он перешел Тавр, чтобы раздавить этот новый мятеж. Нигде по большой дороге сторонники Антиоха не остановили продвижение Селевка. Он уже был в Лидии, когда его армия встретилась
