Территория книгоедства - Александр Етоев

А вот отрывок из «Графини Монтэваль»:

Стала зима… зашумели дожди… в Ардиэрской долинеМутный поток по наклонному руслу змеей извивался…Встал он… фонарь снял со ржавого гвоздика…«Ждите! – промолвил. —Буду я скоро…» И вышел… Ненастье и было ненастьем…

Это стихотворение, как и много других, снабжено исторической справкой: «Рассказ заимствован из старой французской хроники…» и так далее. За этим невыразительным «и так далее» скрывается пространный меевский пересказ соответствующих исторических фактов, положенных в основу стихотворения. Вообще пристрастие к историческим комментариям прослеживается у Мея четко. Особенно густо ими оснащены стихи на древнерусские темы: «Песня про боярина Евпатия Коловрата», «Песня про княгиню Ульяну Андреевну Вяземскую», «Отчего перевелись витязи на святой Руси».

Есть у Мея мотивы библейские, есть античные. Есть стихи про канарейку, про зяблика, про попугая. Вот начало того, что про попугая:

Дворовые зовут его Арашкой…Ученые назвали бы ара;Граф не зовет никак, а дачники милашкойИ попенькой… Бывало, я сутра…

Только сейчас заметил, как много в его стихах многоточий. Не знаю, существует ли в русской речи слово «многоточивый», но если не существует, следует его в речь ввести. И именно это определение будет полностью применимо к Мею.

Мистика

Питерский художник Володя Камаев (Soamo) рассказывал у себя в ЖЖ страшный случай, как услышал однажды ночью в своей квартире «тихие скрипучие голоса». Вот дословно его рассказ:

Я сначала думал, ребенок телефон где-то забыл. Потом думал – галлюцинация. Оказалось, это говорящие открытки, которые мне дали в комплект к кинокалендарю, лежат в пакете в углу и иногда самопроизвольно что-то бормочут.

Собственно, чему удивляться: на то они и называются «говорящими», чтобы говорить по ночам. А Камаев: «Какой кошмар! Это все от жары». Потом, когда прислушался, понял: «Там цитаты из фильмов, но так тихо, не разобрать».

Один из френдов его спросил: не друг с другом ли открытки разговаривали? Камаев на вопрос не ответил. Значит, есть такое предположение, что разговаривали они все же между собой. А это уже настоящая мистика.

Сейчас я вам попробую рассказать впечатления о встречах с неведомым, которые я пережил лично.

Это было в 2004 году в Юкках, дачном поселке под Петербургом, там мы снимали дачу. Собственно говоря, маленький сарай, где мы жили, дачей было трудно назвать. Находился он на странном участке, который представлял собой склон – причем довольно крутой и кончающийся глубокой ямой. На другой стороне, за ямой, склон совсем уж походил на обрыв, припорошенный строительным мусором. Словом, на участке у домика невозможно было ни побегать, ни поиграть, не рискуя при этом свалиться в яму, – а дочке моей Ульяне было тогда три года, и девушка не отличалась усидчивостью. Наш сарайчик стоял под елками и не знал, что такое солнце. Эти елки были будто из дремучего леса – высоченные, как какие-нибудь секвойи, сквозь такие не то что солнце – Дух Святой, и тот не найдет лазейку. Это ладно, с этим мы вроде ладили – уходили на весь день на прогулку или к озеру, купаться и загорать. Но вот ночью… ночью было сложнее. Во-первых, сырость. Во-вторых…

Началось это «во-вторых» так. Как-то ночью зазвонил телефон. Не мобильный, а игрушечный, детский. Он сказал: «Алло! Как дела?» – и повторял эту дурацкую фразу, пока Маша, моя жена, не оборвала его нудное лепетание. Ну, бывает, подумали мы с супругой, ну, наверное, замкнуло от сырости. Не прошло, наверное, получаса, как телефон зазвонил опять. На это раз подошел я и вынул из него батарейки. И вот тут-то начинается чертовщина. Мы с женой почти уже успокоились и даже вроде бы немного заснули, как эта сволочь с пластмассовыми мозгами снова начинает звонить. И опять: «Алло! Как дела?» То есть – ночь. Мы знаем наверняка, что игрушка звонить не может, а он плюет на законы физики и превращает наш сон в кошмар. Как в сюжете с оживающим мертвецом. В общем, выбросил я игрушку в форточку, только так мы и избавились от кошмара.

Думаете, на этом все кончилось? Ночь на третью или четвертую после этой мы оставили на кухне черешню. Полную большую тарелку. Утром черешни не было. Мы сначала погрешили на грызунов. Но никаких следов их набега, сколько ни искали, не обнаружили. Дверь и окна в доме были закрыты. Маленькая Ульяна спала. И не решилась бы трехлетняя девочка одна ночью пойти на кухню. Снова мистика? А черт его знает. Все-таки пропажа черешни – не так зловеще, как оживающие игрушки.

Прошло время. Мы уже успокоились. Но успокоились, как выяснилось, напрасно. Однажды вечером, вернувшись с прогулки, мы обнаружили разрезанную подушку. То есть кто-то, при закрытых дверях, рассек наволочку надвое по диагонали. Это уже был явный намек на то, что в домике мы личности нежелательные. Сегодня кто-то взрезал подушку, а завтра шею, лежащую на подушке. Мы не стали вести расследование, просто плюнули на все это безобразие и до срока съехали с дачи. Испугались. А вы бы не испугались?

Михалков С

Сергея Михалкова знает в нашей стране любой мало-мальски грамотный человек. Во-первых, он создал Дядю Степу. Во-вторых, сочинил фразу «А сало русское едят», давно сделавшуюся летучей. В-третьих, написал слова советского, теперь уже российского гимна. Конечно, можно поставить ему в заслугу и рождение двух талантливых сыновей – Никиты и Андрея, – но тут, как говорится, больше постаралась природа.

Некоторые ядовитые языки, завидующие славе михалковской фамилии, распространяли злобные эпиграммы. Самая известная из них эта:

О родина, ну как ты терпишь зуд!Три Михалкова по тебе ползут.

Литературовед Бенедикт Сарнов в книге «Перестаньте удивляться» приводит следующую «непридуманную» историю, связанную с написанием гимна. Сталин, как известно, был первым критиком и редактором советского гимна. Начинался же он в авторском варианте с такого куплета:

Свободных народов Союз благородныйСплотила навеки великая Русь.Да здравствует созданный волей народнойЕдиный, могучий Советский Союз.

Когда гимн вернулся на доработку, рукой вождя против строчки «Союз благородный» было написано: «Ваше благородие?» А против «волей народной» стояло «Народной воли?» То есть вождь мгновенно предупредил намек на возможную связку с белогвардейским движением и партией террористов-народников «Народная воля».

В результате «Союз благородный» переродился в «республик свободных», а «народная воля» превратилась в «волю народов».

Так ли или не так, а Сергей Михалков фигура в отечественной культуре не менее знаковая, чем Юрий Гагарин или Владимир Высоцкий.

Неважно, кто к нему как относится, но Михалков, независимо от критики и оценок, – несомненный символ эпохи, которую мы зовем советской и которую не вычеркнуть, не изъять из летописи нашей страны.

Он как хозяин в дом входил,Садился, где хотел,Он вместе с нами ел и пилИ наши песни пел.

Он нашим девушкам дарилУлыбку и цветы,И он со всеми говорил,Как старый друг, на «ты»:

«Прочти. Поведай. Расскажи.Возьми меня с собой.Дай посмотреть на чертежи.Мечты свои открой».

Он рядом с нами ночевал,И он, как вор, скрывал,Что наши ящики вскрывалИ снова закрывал.

И в наши шахты в тот же годВрывалась вдруг вода,Горел химический завод,Горели провода.

А он терялся и дрожалИ на пожар бежал,И рядом с нами он стоялИ шланг в руках держал.

Но мы расставили посты,Нашли за следом след.И мы спросили:«Это ты?»и мы сказали:«Это ты!»и он ответил: «Нет!»

«Гляди, и здесь твои следы, —Сказали мы тогда, —Ты умертвить хотел сады,Пески оставить без воды,Без хлеба – города!Ты в нашу честную семьюПрополз гадюкой злой,Мы видим ненависть твою,Фашистский облик твой!

Ты будешь стерт с лица земли,Чтоб мы спокойно жить могли!»

Это стихотворение 1938 года (извините, что привел его полностью) – квинтэссенция предвоенной эпохи, абсолютная классика поэзии социалистического реализма, оно такое же вечное, как лермонтовское «На смерть поэта». И созданный в 30-е годы советский гимн – тоже абсолютная классика, которую не вырубишь топором и не заглушишь никаким рок-н-роллом. Когда некоторые злые писательские языки назвали авторов гимна «гимнюками», Михалков ответил на это просто: «Гимнюки не гимнюки, а петь будете стоя». И оказался целиком прав. Так что творчество и личность Михалкова отнюдь не вчерашний день. Он как душа неразделим и вечен. На нем стояла и стоять будет земля русская.