Одиссея капитана Блада - Рафаэль Сабатини

моряки проучили Испанию так же, как сейчас собирался это сделать снова

капитан Блад.Командиром "Элизабет" он назначил Хагторпа, и это назначение былоодобрено всеми членами пиратского братства.В августе 1687 года небольшая эскадра Блада после некоторых приключенийв пути, о которых я умалчиваю, вошла в огромное Маракайбское озеро исовершила нападение на богатый город Мэйна – Маракайбо.Операция эта прошла не столь гладко, как предполагал Блад, и отряд егопопал в опасное положение. Сложность этого положения лучше всегохарактеризуют слова Каузака – их старательно записал Питт, – произнесенныев пылу ссоры, вспыхнувшей на ступенях церкви Нуэстра Сеньора дель Кармен, вкоторой Блад бесцеремонно устроил кордегардию note 51. Раньше я уже упоминал,что ирландец был католиком только тогда, когда это его устраивало.В споре принимали участие, с одной стороны, Хагторп, Волверстон и Питт,а с другой – Каузак, чья трусость и послужила причиной спора. Перед

вожаками пиратов, на выжженной солнцем пыльной площади, окаймленной редкими

пальмами с опущенными от зноя листьями, бурлила толпа из нескольких сотголоворезов обеих партий.Каузака, видимо, никто не останавливал, и его резкий, крикливый голоспокрывал нестройный шум толпы, стихавший по временам, когда французбессвязно обвинял Блада во всех смертных грехах. Питт утверждает, что Каузакговорил на ужасном английском языке, который Питт даже не пытаетсявоспроизвести. Одежда на французском капитане была так же нелепа ирастрепана, как и его речь, и весь облик Каузака резко отличался от скромнойфигуры Хагторпа, одетого в чистый костюм, и от почти щегольского обликаПитта, появившегося там в нарядном камзоле и блестящих туфлях. Вымазанная вкрови блуза из синей бумажной ткани, мешковато сидевшая на французе, была

расстегнута, открывая его грязную волосатую грудь; за поясом кожаных штанов

у него торчал нож и целый арсенал пистолетов, и, кроме того, на перевязиболталась абордажная сабля. Над широким и скуластым, как у монгола, лицомсвисал красный шарф, обвязанный вокруг головы в виде тюрбана.

– Разве я не предупреждал вас еще вначале, что все идет слишком

гладко, слишком благополучно? – выкрикивал он, яростно подпрыгивая на своихкривых ногах. – Я ведь не дурак, друзья! У меня все-таки есть глаза. Мывходим в озеро – и что мы видим? Брошенный форт. Вы помните, да? Там никогоне было. Помните? Никто в нас не стрелял. Пушки молчали. Я тогда ужезаподозрил неладное. Да и любой на моем месте, у кого есть глаза и мозги,думал бы так же. Но мы все-таки плывем дальше. И что же мы находим? Такой жеброшенный, как и форт, город, из которого бежали жители, забрав с собой всеценное. Я снова предупреждаю капитана Блада, я говорю ему, что этонеспроста, что тут ловушка. Но он меня не слушает, не хочет слушать. Мыпродолжаем идти дальше, не встречая никакого сопротивления. Наконец все ужевидят, что еще немного – и думать о возвращении будет слишком поздно. Яснова предупреждаю, но меня по-прежнему никто не слушает. Боже мой! КапитанБлад должен идти дальше! И мы двигаемся дальше и доходим до Гибралтара note 52.Правда, здесь в конце концов мы находим вице-губернатора, заставляем егозаплатить нам выкуп за этот город, но стоимость всех наших трофеевсоставляет две тысячи песо! Может быть, вы ответите мне, что это такое? Илия вам должен объяснить? Это кусок сыра, понимаете? Кусок сыра в мышеловке!Кто же мыши? – спросите вы. Мыши – это мы, черт возьми! А кошки? О, ониеще ожидают нас! Кошки – это четыре испанских военных корабля, которыестерегут нас у выхода из этой мышеловки. Боже мой! Мы попали в капкан из-за

дурацкого упрямства нашего замечательного капитана Блада!

Волверстон засмеялся. Каузак рассвирепел.

– А-а, черт возьми! Ты еще смеешься, скотина! Отвечай мне: как мы

сможем выбраться отсюда, если не примем условий испанского адмирала?Пираты, стоявшие на ступеньках внизу, одобрительно загудели. ОгромныйВолверстон, гневно взглянув на них своим единственным глазом, сжал кулаки,как бы готовясь ударить француза, подстрекавшего людей к бунту. Но Каузакаэто не смутило. Воодушевленный поддержкой пиратов, он продолжал:

– Ты, должно быть, полагаешь, что капитан Блад – это бог и что он

может творить чудеса, да? Да знаешь ли ты, что ваш хваленый капитан Бладсмешон…Он внезапно умолк, потому что как раз в эту минуту из церкви неторопясь выходил капитан Блад. Рядом с ним шел Ибервиль, длинноногий,высокий француз. Несмотря на свою молодость, он не пользовался славой лихогокорсара, и его считали настоящим морским волком еще до того, как гибельсобственного судна вынудила Ибервиля поступить на службу к Бладу. Капитан"Арабеллы", в широкополой шляпе с плюмажем, приближался к пиратам, слегкаопираясь на длинную трость из черного дерева. По внешнему виду никто неназвал бы его корсаром; он скорей походил на праздного щеголя с Пелл Моллnote 53 или с Аламеды note 54. Последнее, пожалуй, вернее, так как его элегантныйкамзол с отделанными золотом петлями был сшит по последней испанской моде.Но при более пристальном взгляде на него это впечатление менялось. Длиннаябоевая шпага, небрежно откинутая назад, и стальной блеск в глазах Блада

выдавали в нем искателя приключений…

– Вы находите меня смешным, Каузак, а? – спросил он, останавливаясь

перед бретонцем, который вдруг как-то внезапно выдохся. – Кем же тогда ядолжен считать вас? – Он говорил тихим, утомленным голосом. – Вы кричите,что наша задержка породила опасность. А кто в этой задержке виноват? Мыпотратили почти месяц на то, что можно было сделать за одну неделю, если быне ваши ошибки.

– О, боже мой! Значит, я еще и виноват, что…

– А разве я посадил "Ла Фудр" на мель посреди озера? Вы понадеялись на

себя, отказались от лоцмана. Это привело к тому, что мы потеряли тридрагоценных дня на разгрузку вашего корабля, чтобы стащить его с мели. Заэти три дня жители Гибралтара не только узнали о нас, но и успели скрыться.Вот что вынудило нас гнаться за губернатором и потерять у стен этойпроклятой крепости около сотни людей и две недели времени! Вот в чем причинанашей задержки! А пока мы со всем этим возились, подоспела испанскаяэскадра, вызванная из Ла Гуайры кораблем береговой охраны. Но даже и сейчасмы могли бы вырваться в открытое море, если бы не был потерян "Ла Фудр". Ивы еще осмеливаетесь обвинять меня в том, в чем виноваты вы сами или,вернее, ваша глупость!Надеюсь, вы согласитесь со мной, что сдержанность Блада трудно неназвать удивительной, если учесть, что испанской эскадрой, сторожившей выход

из озера Маракайбо, командовал его злейший враг – дон Мигель де