Бледное солнце Сиверии - Александр Меньшов

Я посмотрел на свидетелей той схватки — несколько старых сосен, растущих у западной оконечности острова. Они, наверное, и не такое еще рассказали бы.

Сразу за Сосновым начинался плес, в который с востока врывался Длинный Вертыш. Его холодные воды начинались на севере в тундре.

Даже неопытному глазу было заметно различие в цвете: Малый со своими кристальными прозрачными водами сильно контрастировал с мутными потоками Длинного. Гибберлинги постарались удержать плоты ближе к северному берегу, чтобы их не понесло на юг в Светолесье. Случись такое, то лететь нам по Гремящим порогам, костями тарахтеть.

Редкие льдины уносило в сторону. Они медленно рассекали тёмные свинцовые воды плёса.

Вдалеке замаячила громадина Старого утёса.

— Нам бы миновать его дотемна, — сказал гибберлинг. — Самое опасное место. Все факторы против нас.

— Отчего? — спросил я, вглядываясь вперёд.

— Плыть будем против течения. Это раз. Второе, утёс, который торчит посредине реки. Тут она раздваивается на два рукава: левый — мелкий, потому, наверняка, замёрз до самого дна; а вот правый… — гибберлинг вздохнул. — Вон Оленьи Мхи, видишь? За ними Крутой Рог — вотчина водяников. Река делает большую дугу с северо-запада на восток. Впереди нас ждут две опасности: Старый утёс с его подводными камнями в правом рукаве, да водяники у западного берега. И не причалить, и не отвернуть.

— А водяники уже нападали на караваны?

— А то! Бывало, пытались что-то стянуть. Один раз пеню за проезд требовали. А сейчас… сейчас главное, чтобы головы нам не поснимали. Когда будем поворот проходить, то ты держись ближе к центру плота. Не то выскочит какая-нибудь гадина, да в воду за ногу уволочёт.

Тут гибберлинг рассмеялся, будто его слова были доброй шуткой.

Плоты продолжали плыть, правда, уже гораздо медленнее. Гибберлинги частенько налегали на длинные весла, при этом стараясь держаться северного берега. Я внимательно всматривался в заросли елей да сосен, ожидая увидеть лазутчиков, но всё было спокойно.

Погода, которая и до этого не сильно баловала, стала портиться. Всё чаще налетал пронизывающий до костей ветер. А, вскоре, с неба посыпала мелкая снежная крупа. Видимость ухудшилась, и плотогоны приняли решение останавливаться на ночлег.

Всю ночь бушевала буря, но, благо, костёр развели по всем правилам, и он не затухал. Я нашёл небольшое прибежище у камня и накрылся шкурой с головой. Сон долго не шёл. Мысли вихрем летали в голове, будоража сознание.

Я снова вспомнил предостережения Стояны. До этого ни одно из них не было пустым. Думаю, что и в этот раз так.

У меня вдруг появилась твёрдая уверенность, что завтра что-то будет. Зря мы не решились сегодня проплыть мимо Старого утёса. Зря, как пить дать!

Вскоре сон всё же сморил меня. В нём мне приснилась Зая. Она как обычно хлопотала у печи, что-то тихо подпевая. Меня она словно и не замечала, а когда я стал её звать, то повернулась и улыбнулась.

Проснулся я в каком-то приподнятом настроении. На душе было легко, и даже радостно.

Погода всё ещё не радовала. Снег перестал сыпать, но воздух стал ещё холодней. Мы быстро грузились на плоты и вскоре тронулись в путь.

Старый утёс приближался. Теперь его можно было легко рассмотреть. Но напряжённость и тревога делали своё дело: люди были взволнованы, и стояли с вытянутыми мечами, крутя головами во все стороны.

Начался поворот. Плотогоны умело лавировали среди бурунов подводных камней. Делали они это весьма ловко и слажено. Серая громадина поросшего редким лесом Старого утёса грозно нависала над нами. Но не она меня сейчас беспокоила: я пристально вглядывался в берег, ожидая появления целой армии разъярённых водяников.

Сажень за саженью плоты двигались в русле реки, но пока ничего не происходило.

Всё началось после фразы: «Вроде обошлось». Я увидел, как один из стражников, слишком близко стоявший от края плота, будто бы поскользнулся и свалился в воду. Его затянуло под брёвна.

А потом я увидел как из бурных вод Вертыша повсплывали круглый гребенчатые головы водяников. Их было не больше десятка. Несколько секунд, и их стало около сотни.

Голову стянуло холодным обручем. Я инстинктивно сжался, но нападение произошло на второй по счету плот.

Бах! Грохот поднялся такой, словно земля раскололась. За какие-то секунды ледяные когти, выскочившие из Вертыша, разорвали стянутые брёвна плота. Щепки разлетелись в стороны на десятки саженей. Вверх взмыли острые толстые «пики». Ни людей, ни гибберлингов, ни плота, только ледяные гигантские сосульки.

Ощущение было такое, словно из-под воды вырвалась лапа какого-то исполинского монстра, побившая плот под днище.

— Утёс! — заорал кто-то слева от меня. — Они на утёсе!

Я приподнял голову: высоко, на самой кромке стояли три черные фигурки.

В это время на плот стали заползать водяники. Как они сейчас мне были противны: скользкие, лупатые, вонючие.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы отбросить первую атаку.

— Подальше от скалы! — прокричал я гибберлингам. — Отходите дальше, чтобы нас не достали колдуны!

— Но там же водяники, — крикнул один из них, кивая на плывущие головы.

— А хрен с ними! Те, что на скале пострашнее.

Наш плот отвернул в сторону, едва избежав столкновения с предшествующим. А тот натолкнулся на бревна, оставшиеся от второго, и завертелся на месте. Я видел, как кормчие пытались удержать плот.

— О, Тенсес! — стоявший рядом со мной стражник безвольно опустился на колени.

Его глаза размером с плошки, вылупились на водяников. Мне некогда было его приводить в чувство: на плот снова пытались вылезти рыбоголовые. И в этот раз их было гораздо больше.

Краем глаза я успел увидеть, что первый плот оторвался от каравана и уже миновал утёс, скрываясь за поворотом.

— Братцы! — заорал кто-то не своим голосом.

Одного из людей водяники затянули в холодную воду. Он размахивал руками и дико орал:

— Братцы! Спаси…

Закончить не успел: волна накрыла его с головой и больше на поверхности воды он не появлялся.

Кровь водяников была холодная, как у рыб. Из их вспоротых животов выпадали жидковатые внутренности, пованивающие тиной и тухлой рыбой.

Наш плот обошёл очередной бурун, врезаясь бревнами в плывущие гребенчатые головы. Я услышал характерный хруст, а чуть позже увидел всплывших кверху пузом нескольких водяников с размозженными башками.

Удар. Финт. Нырок и удар.

Водяники лезли и лезли, как заговорённые. Перепуганного стражника я больше не видел: на плоту остались лишь три гибберлинга, отбивающиеся от нападавших, да я.