Бледное солнце Сиверии - Александр Меньшов

Я в ответ потянул своей правой рукой Руту за волосы, заглядывая в её томные глаза.

Эх, была, не была! — я, конечно, не хотел быть грубым, но страсть и желание рвались наружу, словно голодные волки.

Не думаю, что Снеговой не понравилось. Она подалась, изворачиваясь ко мне спиной.

Я утробно рыкнул, задирая её рубаху. Глазам предстал изогнутый стан, голые манящие бёдра…

Я судорожно сглотнул, и резко вошёл в неё, замирая лишь на мгновение, чтобы полностью насладиться приятной истомой, охватившей все тело и разум. Тугое влажное «гнёздышко» расступилось, и Рута тихо-тихо застонала…

А говорила, что не такая, — мелькнула в голове мысль…

7

Четыре дня пролетели, что одно мгновение. Мне даже начинало нравиться: поел, поспал… ну, дров, разве что нарубил… Это, пожалуй, одно из самых «тяжёлых» дел.

Я лежал на полатях, полузакрыв глаза. Рута ещё поутру куда-то убежала, оставив на столе завтрак.

Еле слышно скрипнула дверь в сенях. Я знал, как ходит Снегова, и уже по шагам определил, что это не она.

Дверь скрипнула и в избу вошла укутанная в меха фигура.

— Слава Святому Тенсесу! — звонко прокричала она.

— Слава! Чего ты так горланишь? — я приподнялся на локте.

В вошедшем узнавался Тарас Хрипунов.

— Утро доброе! Меня Хозяин послал.

— Что приключилось? — я стал слазить вниз.

После ночных «бдений» чувствовал себя несколько выжатым. В принципе, мне всё в них нравилось, но от столь дикой скорости, потихоньку начинаешь уставать.

— Собирается очередной караван в Гравстейн. Повезёт много товаров. Хозяин опасается, что водяники, обозлённые той недавней стычке на островах, захотят напасть… Такое и раньше бывало…

— Так пусть не поскупится и пошлёт побольше охраны.

— Дело не в этом… Люди боятся. Даже охрана боится. А если вы отправитесь с караваном…

— Понятно. И богатый груз поедет?

— Ещё бы! Тут ещё совпало, что гибберлинги из столицы приехали, желают отправиться в Гравтейн. Чем больше, как говориться, народу, тем больше сила.

Я подошёл к кадушке и зачерпнул ковшом кваса.

— Если дело в деньгах…

— Половину суммы сейчас, — сказал я, делая большой глоток.

Глаза Хрипунова забегали со стороны в сторону, и через несколько секунд он положил на стол десяток новёхоньких «орликов».

Уже неплохо. За такие деньги Рута могла безбедно протянуть пол зимы, а то и больше.

— Когда надо отправляться?

— Завтра с утра. Плыть в Гравстейн денька четыре. Главное благополучно миновать Старый утёс да Крутой Рог, а там до посёлка и рукой подать.

— Ты меня будто уговариваешь… Я всё уразумел. Буду на пристани утром… И, кстати, золото настоящее? Уж больно ярко блестит.

Тарас покосился на грудку монет и пожал плечами. Уходя, он ещё раз глянул на них, и лоб его испещрили морщины.

Рута пришла днём. Я к тому времени успел почистить и поточить оружие, сложить сумку кой-каких припасов.

Снегова поняла всё без слов. Я отдал большую часть денег ей и отправился к Стержневу.

Как и думалось, нашёл его у Бажены.

— Зашевелился, паук! — прошипел Влад. — Растревожил осиное гнездо! Боюсь, что теперь водяники нам пакости ещё понаделают… Говорил же, чтобы не тревожили речную гладь, не бросали камни в реку.

Стержнев от досады стукнул кулаком по коленке, а потом поднял взгляд на меня и пояснил:

— Волной захлебнёмся… Ничего бесследно не проходит… Эх, жаль, что Сотникова нет! Не на кого посёлок оставить. Давно бы уже перемахнул бы со своими ребятами на Оленьи мхи, да кровушку водяникам попортил.

Я усмехнулся: и это он говорит, чтобы воду не баламутили. Если он решится на подобный шаг, то волной накроет не только его… нас… Накроет всех.

Я спросил:

— Чего же ждёшь?

— Я в столицу послал письмо, прошу подмогу. Надеюсь, пришлют какой-нибудь отряд, да полегче станет… Что это у тебя?

Он взял из моих рук монету и долго её разглядывал.

— Ничего особенного, — ответил он. — Деньги есть деньги. Думаешь, ребята Демьяна отлили?

— Нихаз его знает! Я в этом деле не особо понимаю.

— Я тоже… Вот что, Бор, меня сейчас больше беспокоит судьба Ермолая. Вестей от него давно не было. А тут ещё этот шлем! Когда будешь в Гравстейне, поговори со старейшинами. Ермолай должен был через посёлок проходить. Наверняка останавливался. Поспрашивай, может, кто слышал чего.

Я кивнул в ответ и встал.

— Постой! — Влад поднялся тоже. — Ты извини, что на тебя тогда у Молотовых взъелся. Допекло просто… Тут ещё Егорка, сукин сын…

— А что с ним?

— Втемяшил себе в голову, что это ты Тура… Ну, в общем, хотел отомстить. Я его запер на Ратном дворе, от греха подальше. Чуть охолонет, расскажу ему всё… Он рассказывал, что однажды ночью прокрался за тобой, хотел камнем голову проломить. Благо, что не попал.

— А, помню, помню. Подумал, что это кто-то из твоих людей… Кстати, у меня к тебе просьба, — отвечал я. — Пригляди за Рутой.

— Снеговой? Что в лабазе у Демьяна работает?

— Да. Жаль девчонку… А вернусь я, или не вернусь, то дело такое. Одно не хотелось бы, чтоб её обижали…

— Вижу, засосала тебя жизнь в Сиверии, — неожиданно улыбнулся Влад. — Может, еще поселишься тут?

Я в ответ тоже улыбнулся, и мы попрощались друг с другом.

К вечеру вернулся в избу к Снеговой. Ел без охоты, в голове постоянно крутились какие-то тревожные мысли.

Для себя я уже заранее решил, что постараюсь в Молотовку больше не возвращаться. Не зачем… Надо идти дальше. Останавливаться нельзя…

«Засосала Сиверия» — скажешь ли точнее? Нет… нет… нет… Разум креп твёрдой мыслью, что из Молотовки надо уходить. Конец моего пути не здесь, а там… во тьме… за этим маленьким окошком…

Сколько же я боли и страданий приношу людям?

Вспомнился Егор.

«Умер навсегда?» — такого вопроса не задаст ни один взрослый человек. Тот лишь понимающе промолчит, вздохнёт, посетует, мол, ай-ай-ай, как все скверно в этом мире.

А ребёнку что расскажешь? Неудивительно, что Егор выбрал меня счет своим врагом. Ведь тот не должен быть какой-то абстракцией. На его месте, пожалуй, я поступил бы также.

Бежать! Бежать отсюда!..

Рута сидела напротив, глядя на тонкую свечку, которую она сегодня купила у Лушко. А то все лучины палит вечерами, а от них копоть, да и свету мало.

Свечка эта тихо потрескивала, пламя слегка пританцовывало, а в душу закрадывалась тоска.

Нет, Рута не хотела строить никаких планов относительно «этого северянина». Очень часто ей он виделся каким-то нелюдимым и угрюмым. Лицо постоянно сосредоточенно, словно он поглощён решением тяжелейших задач; в глазах тот дикий огонь, смотреть на который не было сил. От него в разум прокрадывался страх, и ступор охватывал все члены.