Бледное солнце Сиверии - Александр Меньшов

К пристани причалили без проблем. Здесь было безлюдно и тихо. Не будь на берегу факельных столбов с железными корзинами, в которых полыхал огонь, мы бы проплыли мимо.

Я сошёл на помост и огляделся, пока остальные были заняты разгрузкой товара.

Дорога в посёлок уходила вверх на холм. Вкопанные вдоль неё столбы освещали путь до самого частокола. Я прикрыл глаза рукой и стал подниматься к воротам. Следом за мной пошли и плотогоны.

Сверху выглянули какие-то темные фигуры, прокричавшие на незнакомом языке. Гибберлинги ответили и ворота медленно распахнулись.

Навстречу вышли несколько мохнатых колобков, вооружённых короткими копьями. На меня уставились блестящие бусинки глаз, цепко оглядывавшие каждую деталь моей фигуры.

— Кто? — сухо спросил один из колобков.

— Сверр.

Плотогоны что-то снова сказали страже на своём языке, и, судя по всему, нечто такое, что давало возможность мне беспрепятственно проходить в посёлок. Колобки отодвинулись, и я вошёл в ворота.

А вот куда дальше, не понятно. Несколько секунд оглядываясь по сторонам, я вернулся к стражникам и спросил о том, где найти матушек Глазастиков. Дорогу вызвался показать один из бородатых толстячков в красивом бронзовом шлеме.

Надо сразу отметить, что обилие изделий именно из бронзы здесь было просто невероятным. Всякие застежки на ремнях, шлемы, украшения в виде гребней и заколок. Всего просто не счесть.

Снег валил плотной стеной, я практически не видел, куда шёл, просто следуя за маленькой фигурой гибберлинга. Один раз чуть не споткнулся.

Семейка Глазастиков оказалась не из одних матушек, да и вообще это были довольно пожилые гибберлинги, которых уже в пору было прозывать бабушками. Они были одеты в традиционные одежды. Третий из их «ростка» был дед. Больше всего меня поразила его борода, заплетённая в пять толстых косичек, да так, что они веером расходились в стороны, делая мордочку деда похожей на колесо телеги со спицами.

Все трое смотрели на меня так, будто я лесной зверь, который случайно забрёл к ним на огонёк.

— Меня зовут Бор, — представился я, отряхивая снег.

На мордочках застыло непонимание, потом задумчивость.

— А-а, — потянула одна из сестёр, та, что с кучей косичек на голове.

Она дёрнула головой и вплетённые в волосы бронзовые колечки мелодично зазвенели.

— Ты тот человек, о котором нам писали послы Сивые из столицы. Припозднился, мы то ждали тебя ещё когда! — тут старушка важно подняла указательный палец вверх.

— Дорога к вам нелёгкая. Водяники балуют…

— Это да! — закивал головой дед Глазастик. — Проходи, мил человек. Отогрейся, поешь да отдохни.

Я скинул верхнюю одежду в угол, если таковым можно было считать то место (дело в том, что дома у гибберлингов округлые), и пошёл к огню — каменному очагу, сложенному посредине жилища. Над ним висел глубокий закопченный котёл, где медленно булькала какая-то коричневая жижа.

Я с любопытством огляделся, подспудно сравнивая дом Глазастиков с домом послов в Новограде. И ясное дело, что различия имели место.

Гибберлинги в Гравстейне жили по старым традиционным канонам. Всё везде напоминало о том, что они в прошлом занимались морским делом, были неплохими рыбаками и отважными рубаками. В дальнейшем, в каждом жилище я видел интересный, но пока не очень понятный атрибут — деревянную фигурку громадной рыбы, чем-то похожей на окуня, но с большими зубами. А рядом, чуть ниже на двух длинных жердях были закреплены круглые диски щитов.

Дома гибберлингов, как бы висели над землёй, опираясь на столбы. Чтобы зайти в жилище, нужно было подняться по крутой деревянной лестнице, отдалённо напоминавшей корабельный трап. Вход был украшен резными наличниками в виде переплетающихся змей. Вместо дверей — плотная кожаная шкура, а то и две, закрывавшие проём до самого пола.

Дед закряхтел и еле-еле встал, бормоча под нос какие-то гибберлингские ругательства.

— Спину скрутило, — пояснил он. — Ничего не помогает. Маюсь уже неделю.

— Э! — сёстры дружно замахали на брата. — Говорили же тебе, что мазью надо было той натереться.

— Да ты что! — тут дед повернулся ко мне, словно ожидая поддержки. — Посуди сам: собирают вонючий гной этих мертвецов из долины, делают мазь… Бр-р-р! Гадость какая! Эти эльфы с Тенебры чего только не посоветуют!

— Ну и не жалуйся тогда! — проворчали сёстры.

Я на всю эту перебранку смотрел, как на балаганное представление.

В доме пахло рыбой. Я повернул голову к входу, замечая подле него нечто подобное на полки, на которых стояли старые корзины, а рядом с ними расположились несколько бочек. На стене висели сети.

Дым костра взвивался кверху к потолку. Я поднял голову, глядя на отверстие, в которое он уходил, а сам вдруг отметил, что на стенах ни одного окна. Свет шёл только от костра в очаге и несколько масляных лампадок на стене.

— И хватит нашего гостя смущать, — продолжала отчитывать деда сестра с косичками. — Ты, мил человек, не серчай на нас, стариков. Брюзжим, брюзжим…

— Не слушай ты этих баб, — рассердился дед. — Расскажи, как добрался, что нового в мире. А вы лучше стол накройте. Да поживее! Человек поест с дороги, горяченького хлебнёт… Эля принесите, старые скряги!

— Эля? Да ты сам сейчас весь его и вдуешь!

— Тихо вам, старые вороны. А то гость точно подумает, что вы скряги.

Я сдержал усмешку и после небольшой паузы в общих чертах рассказал о том, как мы плыли по Вертышу.

— Да ты что! — дед с силой стукнул себя по толстенькой ляжке. — Это кто ж тем плотом управлял? Не Волглые?

— Нет, не они. Точно не скажу, поскольку не помню.

— Ай-ай-ай! — женщины всплеснули руками. — Совсем водяники распоясались… Ладно, просим за стол.

Я глянул на «детские» размеры этого самого столика, да и стульев, и про себя улыбнулся. Сесть решил прямо на пол. Для этого кинул под зад свой полушубок и, скрестив ноги, опустился вниз.

Еды нанесли столько, что на семерых хватит. Тут было и жареное мясо, какие-то колбасы, рыба солёная, печеная, какие-то овощи… А выпивки, кстати, тоже хоть залейся.

Я первым делом взял кружку и сделал глоток эля и тут…

— Ого-го! — вырвалось само собой.

— Что, мил человек, не пробовал нашего «черного» эля? — хмыкнул дед, теребя косички на бороде.

Он доковылял до стола и присел напротив. Мы оказались практически вровень с ним. Дед поднял свою кружку и уставился на меня в немом вопросе.

Я снова сделал глоток, чувствуя, как хмель мгновенно пробрался аж до пяток. Пиво было темно-медного цвета с необычным, но приятным еловым привкусом.