Бледное солнце Сиверии - Александр Меньшов

Позже я понял, что он действительно был сильно впечатлён этой детской «пугалкой». Мне подумалось, что осознав её реальность, он проникся такой неприязнью к водяникам.

 На него нельзя смотреть, Ляг, усни быстрее. А не то в огне сгореть Можешь ты скорее.

Проводник отложил в сторону нож, которым он отрезал куски вяленого мяса и грубым голосом допел:

 Там за елью, за сосной, На тропинках старых, Тварь таится под луной, Деток поджидая малых.

Темник снова хмыкнул:

— Неверно поёшь, ну да Нихаз с этой песней… Они, — недобро стал говорить о водяниках Конев, — в глаза тебе смотрят, как те жабы болотные, рассыпаются в уверениях, что не причастны, а сами исподтишка… подло… так, чтобы свидетелей не было… или не осталось…

— Что они с людьми делают? — спросил я.

— Ты не понял? Жрут! — резко ответил Темник. — Жрут, как какой-то скот. Я в лесу частенько находил обглоданные косточки… детские тоже…

Лодку вдруг слегка покачнуло. Я обернулся: на соседнем островке, прозывающегося Голышом, стояли два водяника. Они вошли в реку почти по пояс, поднимая небольшую волну.

Здесь течение было тихим, а вот сразу за Большим сосновым островом, поросшими редкими чахлыми деревьями, вода бурлила, сталкиваясь с водами Длинного Вертыша.

— Твою мать! — шепотом ругался Конев.

В морозном воздухе звуки казались громкими, и весьма быстро разносились над водой. Слышно было до самого берега.

— Откуда они тут взялись?

Наши лодки были хорошо спрятаны в прибрежном тростнике, но если водяники надумают отплыть чуть дальше, то смогли бы заметить нашу засаду. Надо было что-то решать.

Я вытянул стрелу, но Темник остановил меня жестом.

— Их тут много, — прошептал он. — Если поднимем шум, то легко потопят в Вертыше. Надо их отвлечь и ударить со спины.

— Как?

— Смола, садись в свою лодку, протяни вдоль бережка подле тростника. Осторожно выбирайся и прокрадись вон к тому мысочку.

— Зачем?

— Будем ловить на живца. Они, наверняка, кинутся к тебе, а мы, меж тем, зайдём с тыла и…

— А если не успеете на выручку? — Смола испугано посмотрел на своих товарищей.

— Успеем, — заверил Темник. — Не тяни время! Живей!

Смола что-то пробурчал под нос и стал подтягивать лодку к берегу, хватаясь руками за густые заросли рогозы. Через минуту, он уже пробирался по тонкому льду к указанному мысу.

— Готовьтесь, — дал команду Темник. — Как только он выйдет заходим к лагерю водяников с западной стороны.

Время тянулось очень медленно. Мороз пролезал уже под исподнее. Ноги в сапогах окоченели.

Вдруг водяники зашевелились живее.

— Увидели, — проговорил кто-то за спиной.

— Вперёд! — приказал Темник.

Мы выскочили на лёд. Тот глухо затрещал, но выдержал. Отряд полупригнувшись двинулся по краю бережка. Я не знаю, что там делали водяники со Смолой (речные заросли скрывали нас), но пока в той стороне было относительное затишье.

— Сюда! — вскомандовал Темник и нырнул в один из проходов среди рогозы.

Ориентиром служили остовы разрушенных рыбацких изб. Через полминуты мы выбрались на песок и выглянули вперёд.

Водяники сгрудились у одинокой фигуры Смолы. Тот нервно поглядывал по сторонам, стоя почти у самой воды.

— Сверр, твоё место вон у той насыпи. Оттуда видно всё, как на ладони. Остальные, — тут Темник огляделся, словно пересчитывая людей, — остальные за мной.

Я пригнулся и помчался на насыпь, по дороге вытаскивая заговорённую стрелу. Отряд рассыпался по берегу и рысью побежал к лагерю водяников.

Едва я очутился на вершине и приготовился к стрельбе, как уже начался бой. В этот раз наёмники не орали, пытаясь напугать водяников.

И вдруг воздух резко похолодел. Очень резко. Меня словно «ошпарило» морозной волной. Даже голова чуть закружилась, а виски сдавило будто бы железным обручем.

Первые двое наёмников громко крикнули и вдруг повисли на невесть откуда взявшихся острых пиках льда. Они, словно гигантские сосульки, торчали из-под снега. Я увидел, как по их прозрачным «стволам» густым потоком рванула темная горячая дымящаяся на морозе кровь.

Снова голову охватил тот странный обруч и вот ещё один человек наткнулся на ледяную пику.

Люди остановились, глядя на убитых безумным взглядом. К ним помчались водяники, вооруженные длинными гарпунами.

— Взрыв!

В небо поднялся густой пар, образовавшийся от мгновенно растаявшего снега. Вторая стрела разбросала куски водяников в стороны на много саженей. Чья-то голова шлёпнулась на прибрежный лёд.

Тут я увидел какого-то странного водяника. Чуть позже стало ясно, что это и есть тот ворожей, о которых говорила Бажена. Он находился в стороне от всех, где-то саженях в ста, и я прекрасно разглядел его уродливую рожу: трёхглазая, с огромными рыбьими губами, шамкающий рот, в котором виднелись белые острые мелкие зубки. На тело водяника была накинуто нечто похожее на сетку. В руках он держал длинный-предлинный посох, конец которого украшала чья-то голова. На вид, кажется, человеческая, но меня удивил её малый размер.

— Взрыв! — продолжил я.

Стрелять я больше не успевал: водяники устремились ко мне. Расстояние стремительно сокращалось.

Выхватив мечи, я бросился в бой, стараясь находиться как можно ближе к врагу, полагая, что ворожей не рискнёт «колоть» меня своими колдовскими «сосульками», опасаясь попасть по своим же товарищам.

Драться было не с кем. Воины из водяников оказались просто никакими. Я в считанные секунды уложил троих, краем глаза отмечая, что наёмники бросились назад в камыши. Но по дороге вновь из-под земли вырвалась своеобразная когтистая лапа, и один из людей повис на пиках льда.

Итак, я остался один. Страха не было. Голова работала ясно и чётко.

Рыбоголовые вдруг расступились, и я оказался нос к носу с высоким сутулым водяником. В его жилистых лапах (именно лапах, потому как руками их назвать было трудно) был зажато нечто наподобие совни или бердыша, с необычным видом лезвия.

Кажется, он что-то сказал. Его бульканье, похожее на звук кипящей в котелке воды, было непонятно для моего слуха.

Может он грозился, как все рубаки, мол, смерть тебе, бледно-розовый червяк! Или: сейчас мы посмотрим, как ты обосрёшься!

Драться с этим гигантом оказалось не сложным делом, но побеждать его я не торопился, поскольку в таком случае оставался бы открытым для атаки колдуна. А тот до сих пор ведь находился вне моей досягаемости.