Годы испытаний. Книга 2 - Геннадий Гончаренко

Комдив встал, уперся руками в стол.

- Я принял решение отвести из первой и второй траншей подразделения первого эшелона на третью траншею и на вторую позицию. Буду докладывать об этом командующему. Пока ясно одно: противник вряд ли начнет наступление сегодня, так как уже… - он опять взглянул на часы, - двенадцать пятнадцать, вторая половина дня. Исходя из обстановки, предположим, что немцы могут попытаться начать прорыв завтра с утра. Это их излюбленное время. Вам, Стрельцов, надо вызвать немедленно ко мне командиров и комиссаров полков. Тебе, Федор Федорович, надо продумать, как лучше организовать коммунистов на выполнение предстоящей задачи. Главное - строжайшая маскировка, организованность и быстрота.

Комиссар и начальник штаба, получив приказ комдива, ушли. Канашов поднял трубку, попросил соединить его с командующим и доложил ему свои соображения. Генерал Шестаков выслушал и одобрил решение комдива, посоветовав для нескольких батарей дивизионной артиллерии подготовить временные огневые позиции ближе к передовой для отражения немецких танков.

- Наша армия, - сказал генерал, - держит серьезный экзамен на зрелость. И многое зависит от вашей дивизии и дивизии Быстрова.

Канашову хотелось уверить командующего, что он сделает все, чтобы выполнить задачу и не дать немцам прорваться. Но он воздержался от этого желания, так как знал, что враг по меньшей мере в три раза, а то и более, превосходил в силах его дивизию.

3

Поздно ночью к Канашову пришла Аленцова. Он еще сидел над картой, наносил последние данные о перемещении подразделений и огневых средств на новые позиции.

- Нина? Ты чего не спишь?

- А я недавно вернулась из полка…

По тому, как она была задумчива и старалась не встречаться глазами с ним, он догадался, что ее приход не случаен.

- У тебя что-либо случилось? Ты чем расстроена?

- Ничего не случилось. Я что, помешала тебе?

- Нет, Нина. Садись, сейчас выпьем чаю. Товарищ Красночуб, завари покрепче чайку и перекусить сообрази.

Красночуб ушел.

- Может, и не к месту, Михаил, и не ко времени мой приход… Но я хотела с тобой посоветоваться. Я утром еще получила письмо.

- От кого? От мужа?

- От Бурунова.

- От Бурунова? Ну и что?

- Ничего. Лежит в госпитале, лечится. Вспоминает о дивизии. Жалеет, что не с нами, и просит ему писать.

Аленцова невольно смутилась. Канашов ревниво сказал:

- Дай мне письмо, и если даже он не пишет тебе о любви, я без труда прочту об этом между строк.

- Допустим, но и что из этого?

- Ничего. Я только отвечаю на твой вопрос. И представь, он влюблен давно и, по-моему, серьезно.

- Чего же ты не сказал мне об этом раньше? Тебе все это могло показаться, и только.

- Ты же знаешь, кем ты являешься для меня. Стоило мне сказать, и все это выглядело бы как ревность. Но это не меняет моего отношения к нему. В моих глазах Бурунов был и остается порядочным человеком, хотя от этого не легче… Ты сомневаешься? Напрасно. Когда за тобой пытался ухаживать Харин и другие ему подобные, я был спокоен. Они тебе не по душе.

Аленцова увидела, как у него заметно подрагивали губы, когда он говорил. И чтобы скрыть это от нее, он отвернулся к окну. Впервые почувствовала она, что он ее ревнует и обижен, хотя и сдерживает себя.

- Ты серьезно убежден, что я неравнодушна к Бурунову? Он мне нравится только как человек, - сказала она.

- Вот, вот, я и говорю об этом же.

- Ты лучше посоветуй мне, как ответить Бурунову. Ведь нельзя же мне молчать. Это будет просто неудобно. Но я в большом затруднении. Лгать я не могу и не хочу. Писать казенный ответ тоже не хотелось бы. Тем более он в таком еще состоянии. Посоветуй, как мне быть?

- Хочешь - обижайся, хочешь - нет, но я советовать тебе ничего не буду.

4

Ларионова задергали непрерывно поступающими приказаниями. И каждое новое из них начисто отменяло полученное прежнее. Батальону поступило срочное распоряжение к утру занять третью траншею. Всю ночь ковырялись в земле, рыли ячейки, окопы, ниши, блиндажи, на позициях устанавливали пулеметы, минометы, противотанковые ружья и маскировали их. А с рассветом был получен приказ - вывести батальон во второй эшелон полка, в лес. Но и на этом не окончились солдатские мытарства. Тут же вскоре было получено еще одно приказание: «Батальон направить в резерв Канашова, в район оврагов, поросших густым кустарником, и оборудовать противотанковый рубеж». Туда вскоре прибыли саперы и повозки с минами. Комиссар батальона, принявший командование после ранения комбата, ломал в недоумении голову, сидя с картой, как бы надежнее разместить людей, где лучше выбрать позиции для противотанковых орудий, когда перед ним внезапно появился Евгений Миронов.

- Здравия желаю, товарищ старший политрук.

Ларионов растерянно, но не спеша оглядел его. Как бы говоря всем видом: «Вот некстати». Евгений был одет в новое хорошо подогнанное обмундирование, хромовые сапоги гармошкой, и так кстати шло к нему даже старенькое комсоставское снаряжение. На широком поясе светилась былой новизной начищенная до блеска пряжка со звездой - его подарок. На правом боку кожаная полевая сумка - подарок брата.

Внешнему почти командирскому бравому виду Евгения не хватало только «кубиков» на малиновых петлицах.

- Здорово, орел! - Ларионов протянул ему жесткую, сильную руку и крепко пожал, продолжая удивленно рассматривать.

Миронов- младший невольно смутился. Вокруг них стояли командиры и тоже его осматривали, не скрывая удивления. После бесконечных перемещений по позициям, без сна и отдыха, после тяжелых земляных работ лица их выглядели помятыми, глаза воспаленными; небритые, в сапогах пепельно-бархатного цвета от пыли, они походили на колхозников, вернувшихся с посевной страды. Евгений среди них выглядел яркой елочной игрушкой. «Они принимают меня как чужого и считают, наверно, щеголем. Может, некстати и напрасно я так рвался в батальон, где начал войну», -подумал он. Прокашливаясь от волнения, Евгений спросил:

- Что слышно о капитане Миронове? - И сам, замешкавшись от этих неуместных официальных слов, покраснел.

- Он в армейском полевом госпитале, - ответил комиссар. - А разве ты не получил моего письма?

- Да, получил…

Ларионов видел, как Евгений смущался и неловко чувствовал себя. Он положил ему руку на плечо.

- Турков,- обратился комиссар к высокому капитану, начальнику штаба. - Собери мне сюда всех командиров взводов,- и поглядел на часы, - через полчаса… Пойдем потолкуем, Евгений Николаевич.

Они отошли в сторону, к пышному кусту орешника.

- Садись, рассказывай, как живешь.

Оба сели в густую траву, в тени.

- Известно, какая наша там жизнь, - вздохнул тяжело Евгений, стирая куском пакли с лакового блеска сапог желтую пыльцу одуванчиков. - От зари до зари учимся. А эту неделю два занятия ночью были. Месяц я как на курсах.

- Да, летит время. Значит, усваиваешь военную науку?

- Хватит с меня, товарищ старший политрук. Оскомина от нее.

«А сколько еще таких! - подумал Ларионов. - Приходят на фронт молодые, горячие, рвутся в бой, кладут головы зазря. И командиры не все правильно оценивают их мальчишеский пыл. Погиб без пользы, ну что ж тут такого? В бою полно нелепых случайностей. На то и война».

Евгений сидел, курил, размышлял. Слушая комиссара, он был согласен с ним, но что-то неведомое протествовало в нем, хотелось возражать Ларионову.

- Вот ты сейчас слушаешь меня, - сказал комиссар, - а сам думаешь: не все, мол, известные полководцы наши военную науку в академиях изучали, а воевали крепко. Чапаев, Щорс, Пархоменко, Котовский. Оно-то так. То были особые люди, незаурядного военного таланта. Да и война была другая. Сейчас - техника. Видишь, вон пошли стаи фашистских стервятников, - показал он рукой в небо. - Возьми попробуй их голой рукой. Михаил Васильевич Фрунзе говорил, что без дисциплины нет армии. Я бы добавил к тому, что без дисциплины нет и командира. Ну, какой из тебя командир, когда ты с курсов сбежал? Тебя же как дезертира могут судить…

Евгений посмотрел на него ошалело, встал, расправляя складки гимнастерки под ремнем. Поднялся и Ларионов.

- Ты вот что, браток, пойдем подзакусим, пока командиров мне соберут. По глазам твоим вижу, что голоден…

- Нет, товарищ старший политрук, я пойду.

- Ишь ты, как заторопился! Не спеши. Отобедаешь, а тогда и в путь обратный. Младший лейтенант Зига из штаба на курсы группу сержантов везет. С ними и поедешь. А что тебе за самовольство набьют - поделом. Учись делу, коли тебя послали, и не дури. Командовать людьми тебе еще рано, браток. Ты еще самим собой толком не научился командовать…