Годы испытаний. Книга 2 - Геннадий Гончаренко

- Ваша задача, - приказал ему командующий армией, - как можно скорее выйти к Донцу, форсировать его и захватить плацдарм.

Мильдеру не надо было напоминать, не следовало его и подхлестывать. Перед глазами стоял «рыцарский крест». Получение его, кроме почета, давало твердую надежду на повышение в должности.

Генерал не жалел сейчас своих подчиненных, торопил, подбадривал, кое-кому угрожал, а кому и сулил награды. И это возымело свое действие.

Танковый полк подполковника Нельте форсировал реку Северный Донец. В коротком и стремительном бою он захватил плацдарм на восточном берегу. За отличие Мильдер представил Нельте к награде.

Боевые успехи неизменно сопутствовали дивизии Мильдера. Он уже не сомневался, что после такого прорыва русские войска не в силах сдержать наступление, и вдруг его постигла первая неудача. Малочисленные силы, оставленные на плацдарме, были потеснены русскими. Такие осложнения могли плохо отразиться на дальнейшей карьере Мильдера. Он не раз был свидетелем того, как кажущееся счастье военного начальника ускользало из рук по причине ошибок его подчиненных. Знал он и то, что удерживать плацдарм танками не так-то легко, да и вряд ли целесообразно. Главную задачу своей дивизии он видел в быстром и непрерывном продвижении вперед. С этой целью он и решил поехать к командующему за помощью.

Командующего он застал в отличном расположении духа. Тот внимательно выслушал Мильдера и признал его предложение разумным. Зная строгость Тода и его сухость в обращении с подчиненными, Мильдер очень удивился, когда командующий пригласил его откушать. Командующий давал обед по случаю награждения его высшей наградой германской армии - «дубовые листья к рыцарскому кресту». Да, это было очень важным событием в его жизни: он был лишь пятнадцатым командиром в сухопутных силах, награжденным этим почетным, орденом. Но к вечеру того же дня Мильдеру сообщили, что торжественный обед у командующего временно отменяется, так как русские южнее Ельца начали контрудар и заставили повернуть один танковый корпус на север, тем самым ослабив главную ударную группировку, наступавшую на Воронеж. Обеспокоенный неудачами на левом фланге танковой группы, Тод срочно вылетел туда на самолете. Получив согласие командующего армейской группой «Б» генерал-полковника фон Вейхса использовать одну пехотную дивизию, Тод приказал Мильдеру немедленно договориться с ее командиром о передаче ему плацдарма на берегу Донца. И Мильдер тут же отправился в пехотную дивизию.

Командира дивизии генерал-лейтенанта Шварцкопфа Мильдер разыскал сравнительно быстро, но тот не мог принять его, так как проводил совещание с офицерами. Раздосадованный Мильдер вначале решил было возвратиться к себе, но затем раздумал: это могло выглядеть весьма неуважительно по отношению к старшему по званию. Волей-неволей ему пришлось ждать.

День был жаркий, душный, у Мильдера возникло желание выкупаться в реке. По голубому небу плавали тучки, будто белые лебеди. Машина выехала на лесную поляну, и генералу представилось странное зрелище: на опушке в тени деревьев повсюду лежали и сидели в разных позах голые немецкие солдаты. «Принимают солнечные ванны», - подумал Мильдер. Когда он вышел из машины, навстречу ему бросился с докладом огненно-рыжий фельдфебель.

- Господин генерал, солдаты второй роты приводят в порядок обмундирование, пришедшее в окончательную негодность.

Генерал удивленно взглянул на него. Из расстегнутого ворота фельдфебеля торчали, будто медная проволока, волосы. Крупные голубые глаза его смотрели виновато.

Фельдфебель подумал, что этот подтянутый и стройный генерал прибыл из какого-то высокого штаба, и поэтому считал необходимым подчеркнуть отчаянно плохое положение с обмундированием. И только теперь Мильдер увидел, что солдаты принимают не солнечные ванны, как он подумал вначале, а заняты портняжным ремеслом. Они ловко орудовали ножами и бритвами, отрезали брюки ниже колен и чинили этими лоскутами заднюю часть, а к отрезанной нижней части подшивали материал самых различных, преимущественно темных расцветок.

Мильдер решил, что это портняжное занятие солдат является местной «инициативой», проявленной каким-либо командиром, и подумал, что перед ним находятся солдаты хозяйственного подразделения. Но каково было его удивление, когда он узнал, что по этому поводу имелся специальный приказ, подписанный самим комдивом. Это «открытие» озадачило его.

Для Мильдера все только что увиденное показалось странным и непристойным. «Германская непобедимая армия прошла с триумфом всю Европу, и вот ее солдаты выглядят как оборванцы и босяки. Что могли бы подумать о нас русские? Ведь это же подрывает авторитет армии. И как это командир дивизии додумался пойти на такие меры, да еще отдать по этому поводу приказ?» - размышлял он.

Мильдер вернулся в штаб пехотной дивизии и быстро договорился с Шварцкопфом по вопросам передачи его дивизии плацдарма. Генерал-лейтенант Шварцкопф, высокий, пожилой, оказался весьма любезным и в честь их знакомства пригласил на обед. Он недавно принял дивизию. До этого он преподавал в Берлинской академии. За обедом Мильдер не удержался и расспросил хозяина о том, как он решился отдать такой необычный приказ.

- Вы, право, странный человек, господин Мильдер, - сняв пенсне и близоруко щурясь, ответил Шварцкопф. - Скажите, а что оставалось делать в моем положении? Мы же надеялись закончить войну летом 1941 года. Личный состав носит, не меняя, обмундирование почти два года. Наши склады находятся в Кракове, а здешнее интендантство наотрез отказалось удовлетворить мою просьбу. Принимались самые различные меры: я устраивал обмен обмундирования нижних чинов, если оно было лучшим, для младших офицеров; отдал распоряжение снимать хорошие брюки с обозников и обменивать их на плохие в боевых частях, но все это не помогло. Мы очутились прямо-таки в критическом положении. И тогда я был вынужден прибегнуть к этой крайней мере - заставить самих солдат портняжить…

- Но ведь это, по-моему, унижает честь нашей доблестной армии, - сказал Мильдер.

- Я не понимаю вас, генерал. А если они будут ходить, сверкая голыми задами, это прибавит, что-либо к чести нашей армии?

И тут Мильдер невольно вспомнил, как тяжело он переживал, когда его солдаты зимой, не имея обмундирования, по собственной инициативе превращались в чучела. «Разве в этом виновен был я, так же как и генерал Шварцкопф, что о немецкой армии не заботится должным образом верховное командование? Нет… Это не случайное недоразумение», - думал он.

2

Подполковник Нельте, раненный в левую руку при захвате плацдарма на реке Северный Донец, спасаясь от жары, лежал в прохладной землянке. Боль в руке не давала ему покоя. Вошел адъютант и доложил, что генерал Мильдер едет в полк. Нельте не особенно радостно встретил это сообщение.

«Конечно, я мог, как все раненые, лежать в госпитале, но я отказался. И вот, не считаясь с этим, мне ни минуты не дают покоя».

Размышление его прервал знакомый голое командира дивизии:

- Разрешите?

- Прошу, господин генерал, - поднялся Нельте с койки, вытянув правую руку по шву. Левая в лубке висела на подвязке.

В глазах Мильдера был заметен радостный блеск. Он достал из портфеля коробку, раскрыл ее, и Нельте увидел «железный крест» второй степени с черной муаровой лентой.

- Великая Германия и фюрер благодарят вас за усердную службу, господин подполковник.

Мильдер приколол орден ему на грудь.

Нельте растерялся от неожиданности.

- Служить великой Германии - честь для каждого немца.

- Поздравляю вас, подполковник Нельте. Я рад, что вы оправдали мои надежды.

Мильдер был в хорошем настроении. Дивизия получила высокую оценку командующего. Он назвал ее «гордостью немецких танковых войск» и «рыцарским копьем», пробившим русскую оборону. Многие офицеры и солдаты его дивизии представлены к награде. Было чему радоваться. Может, поэтому он и простил своему адъютанту, обер-лейтенанту Гелю легкомысленную выходку при возвращении из отпуска.

- Вам, господин Нельте, есть чем гордиться, - сказал он. - Вы ранены в поединке с врагом, и это делает вам честь. А вот мой адъютант отличился… Представьте себе: возвращаясь из отпуска, обер-лейтенант Гель загулял в Варшаве в кругу таких же молодых офицеров и решил блеснуть смелостью… Он позволил товарищу, находившемуся в их компании, стрелять на пари в яблоко, положив его себе на голову. Это стоило ему пулевого ожога у виска, но он остался доволен, так как соперник проиграл ему красивую женщину польку.

- Отчаянный обер-лейтенант, - подтвердил Нельте, - рисковать головой из-за случайной женщины…

- Именно головой. Ведь стрелявший офицер, по его признанию, был пьян. Да и сам он был в таком же состоянии. И вообще поездка на родину вместо бодрости духа принесла ему разочарование. Он основательно стал увлекаться спиртными напитками. Гель, видите ли, вообразил, что поскольку Blitzkrieg [13] немецкой армии не удалась, то война нами проиграна. Я воздержался, не отдал его под суд и ограничился дисциплинарными мерами - снял с должности адъютанта и возбудил ходатайство о разжаловании в рядовые. Я направил его на передовую. Это принесет ему несомненную пользу. Гель имеет все данные отличиться в бою.