Годы испытаний. Книга 2 - Геннадий Гончаренко

Шашин обессилел, привалился спиной к стене окопа и, теряя сознание, свалился на дно.

3

Перед глазами Мильдера плясали высоты, на которых ожесточенно огрызался огнем противник. Справа и слева его обгоняли танки, идущие в атаку в шахматном порядке. Они делали короткие остановки, давали два-три выстрела и снова устремлялись в атаку.

- Прибавить газ! - подал команду Мильдер механику-водителю. Их танк вырывался вперед. Но метров за сто до вражеской траншеи его снова обогнали несколько машин. Из траншеи выскакивали уцелевшие от огня русские солдаты и погибали под гусеницами немецких танков. Мильдер приказал сделать остановку, осмотрелся. Вот уже вторая волна атакующих танков приближалась к третьей траншее. «Теперь они уже не сдержат нас», - подумал он и скомандовал:

- Вперед, на предельной скорости!

Резкий удар сбил его с ног. Падая, он потерял сознание. Сколько, времени прошло с того момента, как остановился танк, сказать трудно. Мильдер открыл глаза, часто моргая. Глаза туманили обильно набегающие слезы. Брови и руки жгло огнем. Он вздрогнул, пытаясь подняться, и снова упал. Голова кружилась как во время сильного опьянения. Мильдер чувствовал, что кто-то его куда-то тащил по земле и с голове отдавалась острая боль.

- Господин генерал, - склонился над ним механик-водитель, - русские подожгли наш танк.

- Что?

- Танк горит…

Механик- водитель приподнял голову генерала. В метрах ста от того места, где лежал Мильдер, догорал, окутываясь черным дымом, их танк. Языки пламени плясали по броне, лизали эмблему, -голову тигра, ощерившего пасть. Ветер доносил угарный запах краски.

- У меня осталась там полевая сумка с важными документами. Принесите ее немедленно, - приказал генерал.

Механик- водитель исчез в люке танка.

Мильдер положил обожженные руки на холодную от утренней росы траву, и это немного облегчило его страдания. Он посматривал с нетерпением на танк, ожидая механика-водителя. Танки его дивизии скрылись за высотами.

Раздался взрыв. За ним последовали еще и еще. Генерала забросало землей и песком.

«Это рвутся в танке снаряды», - мелькнула последняя мысль.

4

Долго и мучительно думал Канашов, что ему предпринять в создавшейся сложной обстановке. На запрос к командующему разрешить отход дивизии на тыловой оборонительный рубеж пришел строгий приказ: «Ни шагу назад». Комдив понимал, что это означало, и отдал распоряжение остаткам своих войск организовать круговую оборону, стоять насмерть, до последнего бойца.

Вторые сутки пошли, как дивизия продолжала упорное сопротивление вражеской пехоте.

«Но танки, танки, - думал комдив, - они действуют за спиной, в глубине обороны. Может быть, они прорвали и тыловой оборонительный рубеж. И будет ли какие-либо меры предпринимать армейское командование? Шестаков даже не намекнул на контрудар армии. Или у него нет резервов?» С каждым часом силы дивизии слабели. Большие потери в людях и технике давали уже себя чувствовать. Снабжение боеприпасами нарушилось из-за частых бомбежек. «И все же немцы не могут пехотой преодолеть наши позиции, - думал он. - Вот когда сказались результаты наших зимних и весенних мероприятий по усилению обороны. А не будь глубокой обороны и противотанковых позиций, немцы смяли бы нас за несколько часов».

Но что же делать, что делать?

Бой дивизии с немецкой пехотой не затихал и с наступлением сумерек.

Канашов делал неоднократные, но безуспешные попытки наладить связь с левым соседом Быстровым. В эфире господствовала немецкая отрывистая речь - команды, приказы.

Комдив выслал разведку, и она подтвердила его предположения - остатки полков и тылы дивизии отрезаны, связь с командующим со второй половины дня прервалась окончательно. Теперь он был полностью ответствен за судьбы оставшихся людей, за дивизию в целом. Ждать приказ - значит обречь всех на верную гибель. И Канашов принял решение - создать две группы и выходить из окружения. Одна из них должна погрузить на уцелевшие машины тяжелораненых, документы штаба и под прикрытием боевой группы из нескольких орудий, пулеметов и автоматчиков пробиваться на восток, за реку Дон. Эту группу возглавит Стрельцов и Шаронов. Другую из остатков подразделений полков и артиллерии дивизии поведет он сам. Канашов вызвал комиссара и начальника штаба и объявил им о своем решении. Группы будут совершать марш только ночью. В бой с противником по возможности не ввязываться, а днем рассредоточиваться в оврагах и лесах и, организовав оборону, ожидать темноты.

Отдав распоряжение Стрельцову и Шаронову, Канашов приказал адъютанту подготовиться к отъезду. «Надо бы передать Аленцовой, чтобы она ждала меня в землянке начальника клуба, - подумал он. - Поедем вместе на клубной машине…»

Канашов взглянул - в углу стоял Красночуб. Он торопливо собирал вещи. Лицо у него было озабоченное, покрытое каплями пота. Противогаз у лейтенанта съехал на живот, каска спала на лоб. «Тоже мне Аника-воин», - подумал Канашов и подошел к адъютанту. Сильный взрыв отбросил его в сторону, и он потерял сознание…

Посланный к Канашову связной доложил, что в наблюдательный пункт комдива попал крупный снаряд и что там ничего не осталось. Но до этого трагического известия комиссар говорил с Канашовым и тот сказал ему, что собирается переходить на новый наблюдательный пункт. «Может, он успел перейти?»

Шаронов не поверил случившемуся и отправился сам па прежнее место. С трудом разыскал он в сумерках наблюдательный пункт комдива. Он увидел воронку и развороченные бревна накатника. «Погиб боевой комдив…» Шаронов снял с головы фуражку и, наклонив голову, долго стоял. Если бы Канашов успел перейти на новое место, он бы непременно уже сообщил мне об этом. Значит, погиб».

По небу плясали, медленно удаляясь на восток, зоревые вспышки. Гремела отдаленным громом артиллерийская канонада. «Нельзя терять времени, надо выводить побыстрее людей, пока немцы не имеют сплошной линии фронта: они прорвались танками на отдельных направлениях».

Комиссар нагнулся, взял горсть сухой земли и бросил в темный зев ямы, на место, где была землянка.

«Группу Канашова поведу сам. Вторую возглавит Стрельцов». Он вернулся, потрясенный всем увиденным, едва передвигая ноги. У клубной машины комиссар встретил Стрельцова и рассказал ему о гибели комдива. Стрельцов хотел отдать последний долг комдиву, но Шаронов удержал его.

- Не будем время терять, товарищ подполковник. Там от землянки осталась только воронка. Принимайте группу и отходите за Дон. Я вас прикрою…

Стрельцов понял, что Канашов действительно погиб и что комиссар принял командование дивизией на себя.

Аленцова, узнав о случившемся с Канашовым, наотрез отказалась отходить с группой и, рыдая, умолила Шаронова, чтобы он дал ей связного, который бы проводил ее и показал землянку, ставшую могилой тому, кого она любила.

Но дойти до места его гибели Аленцова не смогла. Немцы начали артиллерийскую подготовку, обнаружив отход наших подразделений.

Глава четвертая

Жизнь не раз подтверждала известную истину: «Нет худа без добра». В этом наглядно убедился и Мильдер. После контузии, полученной им во время прорыва обороны русских, он вернулся вскоре к командованию дивизией. Легкие ожоги на лице лишили генерала бровей и волосяного покрова на руках. Зато он приобрел в глазах командующего небывалый авторитет и уважение. Заслужить репутацию смелого командира удается далеко не каждому, кто рискует жизнью, да и не всегда смелость, проявленная подчиненным, может быть замечена и оценена по достоинству.

К исходу второго июля Мильдер доложил по радио Тоду о действиях дивизии: «Мои передовые полки находятся сейчас на линии железной дороги Касторное - Старый Оскол, Продолжаю продвижение, уничтожая по пути разрозненные группы противника».

Тод смотрел на лежавшую перед ним карту. Дивизия Мильдера продвинулась на глубину более шестидесяти километров.

- Отлично. Я рад, что во главе такой ударной дивизии стоит напористый и смелый генерал. Поздравляю с возвращением в строй. Могу вам сообщить приятную новость: я представил вас к награде «рыцарским крестом».

- Рад служить великому фюреру! - ответил Мильдер взволнованно.

- Желаю вам успехов! Надо быстрее завершить охват с севера левофланговых дивизий сороковой армии.

К вечеру Мильдер опять докладывал Тоду по радио о том, что его дивизия, продолжая бои с противником, углубилась до восьмидесяти километров.

- Ваша задача, - приказал ему командующий армией, - как можно скорее выйти к Донцу, форсировать его и захватить плацдарм.