Вооружен и опасен. От подпольной борьбы к свободе - Ронни Касрилс

Я поздравил его с тем, что он честный человек, и заверил его в том, что он может чувствовать себя в АНК, как дома.

Глава 11. Неповиновение

Рождество 1977 года. Кибаше, Ангола

Суббота и воскресенье были днями спорта, художественной самодеятельности и просто отдыха. Я любил выносить свой надувной матрац в лимонную рощу и поваляться в тени, купаясь в запахе цитрусовых, разносимом ветерком.

Двое из моих слушателей, Франк и Ашок, любили делать то же самое. Мы обычно вели приятные разговоры, из которых я узнавал о нынешней жизни в Южной Африке. Они оба были из Дурбана. Франк родился в африканском посёлке Умлази. Его исключили из Университета Форт Хейр за его роль в студенческой забастовке. Ашок был из индийского рабочего района Меребанк. Он был хрупкого сложения. Хотя они были из разных общин, но, судя по их рассказам, расовое угнетение и бедность их родителей сформировали у них одинаковые взгляды и привели их в АНК.

Франк работал техником в одной из лабораторий Натальского университета в Дурбане.

— Ты знаешь книжный магазин Логана на территории университета? — спросил я.

— Конечно, — спокойно ответил он. — Мы таскаем оттуда книги.

— Как тебе не стыдно, — упрекнул я его. — Логаны — это родители моей жены.

— О, они хорошие люди, — ответил он слегка смущённо. — Но Вы знаете, как трудно быть студентом.

Франк и Ашок показали мне дорогу через ручей, через тёмную часть леса к краю холма, на котором располагался наш лагерь. Я не представлял себе, что мы находимся на такой высоте и почему наш лагерь так часто был окутан туманом. При виде столь красивого пейзажа, какой простирался перед моими глазами, я затаил дыхание.

Ближняя сторона холма резко обрывалась вниз. Скалы были крутыми и ярко-красного цвета. Ещё ниже был обрыв метров на двести. А совсем внизу был захватывающий вид на долину, покрытую густым кустарником, через который вилась река. Это к вопросу о моём опасении нападения на наш лагерь с северной стороны!

По воскресениям я первым делом шёл вместе с Сейисо и комиссаром к реке, чтобы поплавать и постирать форму. Они научили меня, как «гладить одежду» без электричества и без всякого труда. Одежду тщательно складывали на газетных листах под нашими надувными кроватями. «Глажение» происходило, пока мы спали. На следующее утро мы доставали свою форму уже тщательно отутюженной.

Мне никогда не нравились отбивные из питонов (я обнаружил, что получал несварение желудка, даже если они были хорошо прожарены), однако мне всё больше стало нравится есть mfeni (бабуинов). Этих созданий было полно вокруг и охота за ними была одним из способов добыть inyama (красное мясо). Мясо нужно было хорошенько поварить — лучше всего было пожарить. С перцем и другими приправами оно по вкусу напоминало баранину. Некоторым из наших товарищей претила даже сама мысль о том, чтобы есть mfeni, поскольку они относились к ним как к людям. Мне казалось это странным, так как с наибольшим сопротивлением на моих лекциях они воспринимали идею о том, что человеческие существа произошли от обезьян.

Я понял, что это проистекало частично от того, что расисты во всём мире говорили о чёрных, что «они только что слезли с дерева». Соответственно, когда мне нужно было объяснять курсантам сущность эволюции, я расстегивал рубашку и, обнажая свою волосатую грудь, заявлял: «Как видите, товарищи, белые люди ближе к нашим предкам-обезьянам, чем чёрные».

Мои слушатели (которых, согласно творцу системы апартеида д-ру Фервурду, нужно было учить только тому, чтобы они могли собирать хворост и подносить воду) обнаруживали неистощимую жажду знаний и засыпали меня вопросами и во время, и после лекций. Они не знали ни того, что происходило в мире, ни истории нашей борьбы. Например, никто из тридцати слушателей не знал, кто такой Хо Ши Мин, и только двое слышали о Вуйсили Мини, одном из наших первых лидеров, казнённом в 1964 году. Они поразились, услышав о широком сопротивлении апартеиду в начале 50-х и в 60-х годах и недоумевали, почему их родители молчали об этом.

Я объяснял им, что после запрета АНК люди были запуганы. Даже упоминание АНК могло привести к аресту. Был случай, когда фабричный рабочий был приговорён к двум годам тюрьмы за то, что нацарапал «Свободу Манделе» на своей кружке. После восстания 1976 года многие начали вспоминать прошедшие времена. Люди старшего поколения начали говорить о том, что они были в АНК.

Предмет, который интересовал их больше всего, был коммунизм. Это, несомненно, проистекало из патологических нападок лидеров южноафриканского апартеида на всё, что было связано с коммунизмом. Руководство АНК приняло решение ввести марксизм, как учебный предмет, именно из-за огромной потребности людей знать, что это такое. Я всегда разъяснял, что не обязательно быть марксистом, чтобы быть членом АНК.

Моих слушателей завораживала та версия истории, с которой они знакомились в АНК. Рассказы о героическом сопротивлении против колониальных захватчиков наполняли их чувством гордости. Они громко хохотали, когда узнали, что Ян фан Рибек — голландец, основавший поселение на мысе Доброй надежды, — был осужден в Голландии за мошенничество и отправлен голландской Ост-Индской компанией на мыс Доброй надежды в качестве наказания.

Программа обучения продвигалась чрезвычайно успешно, все начали готовиться к праздникам Рождества, Нового Года и к самому важному празднику — 8 января — годовщине создания АНК.

Ещё вчера я чувствовал себя хорошо, а на следующий день лежал пластом с малярией. Несмотря на то, что я принимал таблетки против малярии, у меня был особенно жестокий приступ. Никакое число инъекций хлорохина не помогало. Целую неделю я лежал на своей надувной кровати, то дрожа под несколькими слоями одеял, то истекая потом от сильной лихорадки. Я не мог глотать пищу и отказывался от солоноватой воды, которую мы пили. В обезвоженном состоянии я страстно мечтал о ледяной кока-коле. У меня начались галлюцинации о кока-коле. Я начал даже прикидывать, сколько времени будет идти срочный заказ Элеоноре в Лондон и сколько времени потребуется ей, чтобы отправить мне ящик кока-колы авиапочтой. Я был настолько деморализован, что почти выбросил на ринг белое полотенце. Я начал думать, что было сумасшествием уехать из Лондона в африканский буш.

В конечном счёте Мзваи Пилисо отправил меня в госпиталь. Двадцать четыре часа внутривенных вливаний глюколина вернули меня обратно в норму.

Незадолго до Рождества глава представительства АНК в Анголе Кашиус Маке нанес нам неожиданный визит. «Я привёз вам четырнадцать типов из Ново-Катенге», сказал он руководителям лагеря. Я насторожился. Когда кого-то в Движении называли «типом», это обычно означало, что они создавали проблемы. Кашиус объяснил, что после окончания курса обучения они потребовали, чтобы их отправили домой для борьбы с врагом. Это было невозможно, но в знак протеста они начали отказываться выполнять приказы. Модисе и Мзваи не было в Анголе, и Кашиус оставил их в нашем лагере до их возвращения.