Бои у Халхин-Гола (1940) - Давид Иосифович Ортенберг

Защищаться мне нечем. Мгновенно в голову пришла мысль: ведь лопатой тоже можно бить врага. Быстро вытаскиваю лопату и подставляю под клинок. Не успел офицер нанести мне удар, как сбоку один из наших бойцов вонзил в него штык. Офицер с криком упал на землю. Я схватил его винтовку, и вместе с этим красноармейцем мы закололи еще двух японцев. Я до сих пор жалею, что в темноте и горячке боя так и не узнал фамилии товарища, спасшего мне жизнь.

Вокруг слышались стоны раненых японцев. Атака кончилась.

Небо на востоке побелело. Начинался новый день. Когда стало совсем светло, мы увидели результат своей ночной работы. Гора Баин-Цаган была завалена японскими трупами. Вдоль реки понуро стояли брошенные японцами машины. Так кончилось сражение, названное Баин-цаганским побоищем.

Этим утром мне поручили новое дело: назначили командиром пулеметной роты.

ВРАГИ ПЫТАЮТСЯ ЗАСТАТЬ НАС ВРАСПЛОХ

Враг укрепился на другой стороне реки.

Ночью тихо, без малейшего шума, мы подобрались к сопкам, где окопался противник. Утром под прикрытием артиллерийского огня пошли в наступление. Примерно к десяти утра наши пулеметы уже выдвинулись на огневые позиции. Шел сильный бой. Свистели пули, разрывались снаряды, в воздухе непрестанно гудели самолеты, обстреливавшие нас.

Понемногу небо заволокло тучами, и к вечеру пошел сильный дождь. Свои пулеметы я приготовил к ночной стрельбе. Быстро стемнело. Бойцы промокли до ниточки, но были начеку.

В течение всей ночи японцы, подбодренные спиртом, кричали на разные голоса, желая (вызвать у нас панику. Один раз попытались пойти в атаку, но (были отбиты. Больше никаких «неожиданностей» в эту ночь не было.

На следующую ночь, 9 июля, стояла полнейшая тишина. Вдруг с левого фланга, без всякого предварительного крика (как это обычно бывало раньше), застрочили пулеметы, раздались ружейные выстрелы. Стали рваться гранаты, освещая огнем наши окопы. Враг несомненно рассчитывал застать нас врасплох. Да не тут-то было. Мои бойцы всегда на своем месте. По команде «огонь» заработали наши пулеметы, вспорхнули гранаты, от которых разлетелись враги. На левом фланге, не считая меня, находилось — всего пять человек: Тихомиров, Федоров, Карасев, Свинцов и Татаринов с двумя станковыми пулеметами. Я подбадривал своих бойцов:

— Не робей, ребята! Ведь у нас большевистская крепость!

Враги опять были отбиты.

После этого я пошел на правый фланг. Там все спокойно. Командир и комиссар батальона благодарили меня за действия нашей шестерки…

Видя, что ни атаки, ни хитрость, ни безумие солдат, одурманенных вином и религией, не могут сломить силу воинов страны социализма, японцы решили обрушить на нас танки.

Произошло это в ночь на 11 июля. Гул танков мы услышали издалека. Я подал команду:

— Приготовиться к противотанковой обороне!

Вскоре появились «жданые гости». Как пошли наши пулеметы строчить бронебойными пулями, только искры разлетались от танков да слышно было звяканье свинца. Так и пришлось непрошенным гостям убраться восвояси.

С этих пор японцы, очевидно, поняли, с кем они имеют дело, и стали гораздо осторожнее в своих атаках. Наконец-то они заметили, что после атак у них мало кто возвращается живым.

ДВАДЦАТОЕ АВГУСТА

Все бойцы ждали с нетерпением, когда настанет час расплаты с врагом. И этот час настал. День 20 августа 1939 года навсегда останется в нашей памяти.

Наступление началось утром по всему фронту. Двинулись и мы. Нас сопровождали танки. Не отставала и противотанковая артиллерия.

От исходного положения до сопки было около пяти километров. Нелегко было пройти этот путь пулеметами под артиллерийским обстрелом противника. Но все время мы видели перед собой боевое красное знамя. Двигались за ним ползком и перебежками. Нам нужно было занять сопку, которую японцы основательно укрепили.

Вот танки прорвали проволочное заграждение и начали бить прямой наводкой по блиндажам противника. Мы побежали вперед. К вечеру наше подразделение заняло передний край японской обороны. Там мы хорошо окопались. Тут к нам пришел полковник Федюнинский. Он стал беседовать с бойцами. В это время у его ног разорвалась мина. Полковник был ранен.

Ярость на врагов вскипела в наших сердцах: «Подождите, расплатимся за кровь нашего боевого командира и друга сотнями ваших поганых тел!» Отделенному командиру Попову было приказано доставить полковника Федюнинского к санитарной машине. Вскоре тов. Попов возвратился и доложил, что приказание выполнено.

За ночь мы хорошо подготовились, чтобы прорвать фронт японцев и занять их оборону. Утром вместе с танками двинулись вперед и закидали окопы противника гранатами. Японцы в панике стали бросать оружие и удирать, а наши пулеметы этого только и ждали. Сопка была очищена. На ней японцы оставили двенадцать пушек, много снарядов, пулеметов, винтовок и гранат. Некоторое время спустя противник открыл минный огонь с соседней сопки, но мы успели хорошо окопаться…

Вечером, когда уже совсем стемнело, мне было приказано выдвинуть пулемет перед сопкой и приготовить его для ночной стрельбы. Приказано — сделано.

Мы уже достаточно хорошо познакомились с приемами врага и поэтому удесятерили свою бдительность. Выслали вперед дозоры и стали прислушиваться к ночной тишине. Вдруг дозорный бросает гранату, потом бежит к нам и сообщает, что подползают японцы. Тотчас же мы услышали крики: «Банзай!» Японцы атаковали установленный впереди пулемет и ранили пулеметчика штыком в бок. Раненый боец, истекая кровью, бился с врагами, забрасывал их гранатами и, отбившись, отошел к нам. Я и командир отделения Синцов в упор расстреливали атакующих. Одновременно следили, чтобы в обороне не образовалось слабое место.

Командир взвода Зейдлин не заметил, как в него полетела граната. Она разорвалась рядом и ранила командира в голову. Бойцы знали, что командир ранен, но продолжали отражать атаку.

Вскоре крики «банзай» перешли в стоны. Японцы кинулись в старые окопы, которые находились тут же, рядом с нами, и там спрятались.

Штурм высоты Песчаной. Рукопашный бой в траншеях японцев. С картины худ. М. Соловьева.

После разгрома. Трупы японских солдат

Наши гранаты не давали им покоя. Немало японцев нашло себе здесь могилу.

Один из раненых японцев среди темной ночи закричал страшным голосом. Я решил забрать живым вопившего врага. Командир Прокофьев предупредил меня, что он там, вероятно, не один и что надо быть осторожным. Тогда я взял с собой тт. Забазнова и Ефремова. Когда подошли к этому раненому, около него оказалось шестеро убитых. Пройдя еще два окопа, мы вдруг наткнулись на шестерых живых японцев, которые негромко закричали что-то вроде «халя-халя». Тов. Забазнов в упор убил из нагана одного из них и быстро побежал к пулемету. В это время я из винтовки застрелил