Евангелие тамплиеров - Стив Берри

Малоун последовал за Марком обратно к выходу из церкви, и они вышли на крыльцо. Над дверью был выступ из камня с написанными на нем краской словами.

— Прочитайте надпись.

Малоун с трудом разобрал буквы, многие из которых выцвели и еле угадывались. Надпись была на латыни.

REGNUM MUNID ET OMNEM ORNATUM SAECULI CONTEMPSI, PROPTER AMOREM DOMININ MEI JESU CHRISTI: QUEM VIDI, QUEM AMAVI, IN QUEM CREDIDI, QUEM DILEXI

— В переводе это значит: «Я презираю царство мира сего и все преходящие украшения из любви к Господу моему Иисусу Христу, которого я видел, которого я люблю, в которого я верю и которому поклоняюсь». Интересная фраза, но в ней есть несколько подозрительных ошибок, — указал Марк. — Слова scoeculi, anorem, quen, cremini написаны неправильно. Соньер потратил сто восемьдесят франков на этот выступ и надпись, что было приличной суммой для тех времен. Мы знаем это, потому что сохранились его квитанции. Он потратил много сил, чтобы сделать новый вход, и при этом допустил такие ошибки. Тем более что исправить их было легко, поскольку буквы написаны краской.

— Может быть, он не заметил?

— Соньер? Он ничего не упускал из виду.

Марк увел его от входа, когда в церковь устремилась новая толпа посетителей. Они остановились перед садом, в котором стояла вестготская колонна и статуя Девы.

— Надпись над дверью не из Библии. Она содержится в молитвеннике, написанном человеком по имени Джон Толер в начале четырнадцатого столетия. Там есть молитвы или псалмы, которые читались между чтениями Священного Писания, и Толер был хорошо известен во времена Соньера. Так что вполне возможно, что Соньеру просто нравилась эта фраза. Но это весьма необычно.

Малоун согласился.

— Ошибки в правописании могут пролить свет на то, почему Соньер использовал их. Здесь написано quern cremini, «в которого я верю», но должно быть написано credidi, а Соньер допустил эту ошибку. Могло ли это значить, что он не верил в Него? Quem vidi. «Которого я видел».

Малоун тут же ухватил суть:

— Что бы он ни нашел, это привело его к Христу. Которого он видел.

— Так думал отец, и я с ним согласен. Соньер не мог не оставить послания. Он хотел, чтобы мир знал то, что знал он сам, хотя наверняка понимал, что его современники ничего не поймут. И оказался прав. Никто не понял. Только через сорок лет после его смерти начали о чем-то догадываться. — Марк окинул взглядом древнюю церковь. — Все это место состоит из инверсий. Стадии распятия висят в противоположном порядке, в отличие от всех остальных церквей в мире. Демон у дверей — противоположность добру. — Затем он указал на вестготскую колонну в нескольких футах от них. — Она тоже перевернута. Обратите внимание на крест и надписи на лицевой стороне.

Малоун внимательно посмотрел на колонну.

— Соньер поставил колонну вверх ногами, перед тем как вырезать «Миссия 1891» внизу и «Покаяние, покаяние» наверху.

Малоун заметил в нижнем правом углу букву V с кругом в середине. Он наклонил голову и мысленно перевернул это изображение.

— Альфа и омега? — спросил он.

— Некоторые думают, да. Отец тоже.

— Другое название Христа.

— Верно.

— Зачем Соньер перевернул колонну?

— Никто не дал этому внятного объяснения.

Марк отступил на несколько шагов от вида на сад, уступая место другим. Направился в заднюю часть церкви, к окну, выходившему в сад, где располагался маленький грот.

— Это тоже копия. Для туристов. Оригинал погиб во время Второй мировой войны. Соньер воздвиг его из камней, принесенных им из своих странствий. Он и его возлюбленная путешествовали целыми днями и возвращались с полным ведром камней. Странно, не правда ли?

— Зависит от того, что еще было в этом ведре.

Марк улыбнулся:

— Легкий способ принести домой немного золота, не вызывая подозрений.

— Но Соньер кажется мне странным типом. Он вполне мог просто собирать камни.

— Все, кто сюда приходит, немного странные.

— Включая твоего отца?

Марк воззрился на него с серьезным видом.

— Без сомнения. Он был одержим. Он посвятил жизнь этому месту, любил каждый квадратный фут этой деревни. Это был его родной дом.

— Но не твой?

— Я пытался. Но у меня не было его страсти. Может быть, я осознавал, что это безнадежная затея.

— Тогда почему ты пять лет скрывался в аббатстве?

— Я нуждался в одиночестве. Это пошло мне на пользу. Но у магистра были далеко идущие планы. И вот я здесь. Беглец, преследуемый тамплиерами.

— Так что же ты делал в горах, когда сошла эта лавина?

Марк не ответил.

— Ты делал то же, что сейчас делает здесь твоя мать. Пытаясь искупить что-то. Ты просто не знал, что за тобой присматривают.

— Слава богу, что присматривали.

— Твоя мать страдает.

— Вы с ней работали вместе?

Малоун понял хитрость Марка.

— Долгое время. Она мой друг.

— Она крепкий орешек.

— Не надо мне об этом рассказывать. Но с этим можно справиться. Ей очень плохо. Чувство вины и сожаления. У вас с ней есть второй шанс.

— Моя мать и я давным-давно идем разными путями. Так было лучше для нас обоих.

— Тогда что ты тут делаешь?

— Я приехал в дом моего отца.

— И когда ты приехал, ты увидел здесь чужие сумки. Оба наших паспорта были здесь. Наверняка ты их нашел? И тем не менее остался.

Марк отвернулся, и Малоун решил, что он пытается скрыть замешательство. Марк был намного больше похож на мать, чем думал сам.

— Мне тридцать восемь лет, и тем не менее я до сих пор чувствую себя ребенком, — медленно произнес Марк. — Я прожил пять лет в безопасном уединении аббатства, управляемого строгим уставом. Человек, заменивший мне отца, был со мной добр, и я поднялся до такого уровня, о котором и не думал.

— Тем не менее ты здесь. В самой гуще бог знает чего.

Марк улыбнулся.

— Тебе и твоей матери надо разобраться со всем этим.

Молодой человек выпрямился, хмурый и озабоченный.

— Женщина, о которой вы говорили прошлой ночью, Кассиопия Витт. Я знаю о ней. Она и мой отец не ладили. Может быть, надо найти ее?

Малоун обратил внимание, что Марк предпочитает уклоняться от вопросов, задавая их сам, в точности как его мать.

— Возможно. Она представляет для нас угрозу?

— Трудно сказать. Она вечно вертится где-то рядом, и отец ее недолюбливал.

— Де Рокфору она тоже не по душе.

— Еще бы.

— Прошлой ночью, в архиве, она не назвалась, и де Рокфор не знал, кто она такая. Но поскольку у него есть Кларидон, теперь он знает.

— Разве это не ее проблема? — спросил Марк.

— Она дважды спасала мою шкуру. Поэтому я должен ее предупредить. Кларидон сказал, что она живет неподалеку, в Живоре. Твоя мать и я собирались уехать сегодня. Мы решили закончить поиски. Но все изменилось. Мне надо нанести визит Кассиопии Витт. Думаю, что мне лучше сделать это в одиночестве.

— Хорошо. Мы подождем тебя здесь. А прямо сейчас мне тоже надо нанести визит. Прошло пять лет с тех пор, как я последний раз был на могиле отца.

И Марк направился к входу на кладбище.

ГЛАВА XL

Ренн-ле-Шато

11.05

Стефани налила себе чашку горячего кофе и предложила то же самое Жоффруа, но молодой человек отказался.

— Нам разрешается только одна чашка в день, — объяснил он.

Она села за кухонный стол.

— Что, вся ваша жизнь определяется уставом?

— Таков наш путь.

— Я думала, что для братства очень важна секретность. Почему ты говоришь об этом так открыто?

— Мой магистр, который ныне вместе с Богом, велел мне быть честным с вами.

Она была озадачена.

— Откуда ваш магистр знал обо мне?

— Он внимательно следил за исследованиями вашего мужа. Это было задолго до моего прихода в аббатство, но магистр рассказывал мне об этом. Он и ваш муж время от времени общались. Магистр был исповедником вашего мужа.

Эта информация повергла ее в шок.

— Ларс вступил в контакт с тамплиерами?

— Вернее, это тамплиеры вступили в контакт с ним. Мой магистр приблизился к Ларсу, но если ваш муж и знал, что магистр — тамплиер, то молчал об этом. Возможно, он считал, что если расскажет об этом, то лишится общения с магистром. Наверняка он знал, что имеет дело с тамплиером.

— Похоже, ваш магистр был любознательным человеком.

Лицо молодого человека просияло.

— Он был мудрым человеком, стремившимся приносить ордену добро.

Она припомнила, как Жоффруа защищал Марка несколько часов назад.

— Мой сын помогал магистру?

— Именно поэтому его назначили сенешалем.

— И тот факт, что он сын Ларса Нелла, не повлиял на выбор?

— Не могу сказать, мэм. Я узнал, кто наш сенешаль, несколько часов назад. Здесь, в этом доме. Так что не знаю.