Русский крест: Литература и читатель в начале нового века - Наталья Иванова

Пермский стиль

В Перми – три университета.

В двух из них среди ключевых фигур – Абашевы. Владимир Васильевич заведует кафедрой журналистики в Пермском государственном университете, Марина Петровна – декан филологического факультета Пермского педуниверситета. На профессорах Абашевых сегодня пермская земля держится; держится она еще и на обитающих в Перми писателях – и на модном нынче Алексее Иванове, и на Нине Горлановой, и на уехавших из Перми уже давно Леониде Юзефовиче и Анатолии Королеве, поскольку и того и другого считают своими (пермский текст постоянно прирастает их текстами). Еще есть и лауреат молодежного «Триумфа» Павел Нечеткий, появился и совсем молодой и пока мало кому известный прозаик – Алексей Фуфлыгин.

В общем, «мясо» нарастает. Впрочем, вышеозначенные Абашевы много делают для того, чтобы Пермь стала не только «продуцировать» таланты, но и аккумулировать культуру; не только рождать новых авторов «для всех», но и привлекать этих «всех» к себе. То есть Пермь не только центростремительна, но и центробежна; в нее едут, в нее стремятся попасть, ею интересуются; есть и миф, и легенда о Перми как о культурном феномене, и очень хочется этот феномен на зубок попробовать.

Впервые я услышала об одной из «составляющих» этого феномена, причем «составляющих» мирового уровня, еще в середине 60-х – и, будучи тогда студенткой филфака МГУ, отправилась в Пермь на каникулах со специальной целью: посмотреть пермскую деревянную скульптуру. И всех сидящих в темнице «христов», всех на резных небесах расположившихся «саваофов», всех «никол можайских» навсегда запечатала в сознании своем. А еще тогда познакомилась с уже старым и больным собирателем и хранителем коллекции Пермского художественного музея, ценой пожизненной борьбы и противостояния «начальству» города и области отстоявшим это чудо, спасшим от реально грозившего пермским богам огня.

Теперь меня пригласили участвовать в работе Международной (sic!) научно-практической конференции, организованной филологическим факультетом Пермского государственного педагогического университета во главе с Мариной Абашевой, чья бешеная энергия напомнила мне о фантастической энергии Галины Андреевны Белой – впрочем, Марина благодарно числит ее среди своих главных учителей (жизни – в том числе).

Конференция была придумана и осуществлена действительно – а не на словах – как симбиоз науки и практики: выступления и доклады, как пленарные, так и секционные, на темы более чем актуальные для науки о современной словесности (новые литературные стратегии; массовая литература в 2006 году – Мария Черняк, СПб.; феномен моды в литпроцессе – Мария Литовская, Екатеринбург; концепция человека и формы его изображения в литературе конца XX в. – Татьяна Маркова, Челябинск); был проведен «круглый стол» на «вечную» тему: «Постмодернизм устал?», на котором Дмитрий Бавильский не только всячески этот самый постмодернизм топтал, но и клеймил Вяч. Курицына; правда, время споров истекало, и о «сетевой литературе» доложил Сергей Костырко.

«Постмодернист» (ли?) Анатолий Королев вечером рассказывал о своем новом сочинении и всех пугал его мрачным сюжетом. По этому же принципу на следующий день, после работы секции о поэтике прозы, выступал и Алексей Иванов с чтением фрагментов нового романа «Блуда и МУДО». Борис Мильграм, худрук пермского театра драмы, участвовал в дискуссии «Театр и драматургия в современной России», а Нина Горланова вживую комментировала доклады о себе самой на круглом столе учителей «Эксперимент на уроках литературы». А еще были и «Новые тенденции в поэзии» (среди прочих – Дарья Суховей, Данила Давыдов, а также доклад с увлекательным для меня названием «Основные направления публикаций прозы и поэзии в журналах „Новый мир“ и „Знамя“»), поэтические чтения «Москва, Санкт-Петербург, Пермь», открытые уроки по современной литературе в гимназии имени Сергея Дягилева (и он, и он – внутри «пермского текста») и собравшая всех приехавших блестящая лекция Владимира Абашева «Пермь как место русской памяти».

Известно – на территории Перми расположился пастернаковский Юрятин. Вообще Борис Пастернак с его прикамским периодом и пермско-приуральскими текстами – один из столпов «пермского мира». И правильно, что его огромный портрет – раньше так портреты вождей к праздникам вешали! – встречает вас в самом центре, по дороге с вокзала в гостиницу, кстати, по-европейски комфортабельную. По всему по этому я и читала публичную лекцию «„Доктор Живаго“: конфликт интерпретаций» в читальном зале библиотеки имени Пушкина, ул. Коммунистическая, 25. Для тех, кто не знает: это то самое место, именно тот читальный зал, где Юрий Андреевич Живаго увидел после разлуки, длинной и тяжелой, послереволюционной Лару Антипову… Хорошо бы хоть зал, если не всю библиотеку переименовать: имени Бориса Пастернака. Уж сколько у нас в России «пушкинских»! А Пушкин, в отличие от Пастернака, здесь не бывал и места эти для его текстов – не волшебные. Перед лекцией я прошлась по набережной, где гуляла с гувернанткой Женя Люверс.

Именно в городе «вроде Перми» Чехов поселил своих «Трех сестер». В Москву, в Москву… А зачем? Абашевы действуют иначе – к ним, в Пермь, приезжают Москва, Петербург, Тампере, далее везде. И уж совсем яркое впечатление: к самому началу работы конференции уже выпущен-выпечен двухтомник ее «Материалов». Вот это совсем не провинциальные скорости!

Над одной из центральных улиц Перми (а она, Пермь, – полицентрична, есть и старый, XIX века, центр, есть и пра-центр – Пермь город умышленный, молодой, чуть младше Петербурга, раньше XVIII века не заглядываем; есть и целых два советских центра – сталинского и брежневского периодов) – растяжки: летящим почерком Пастернака объявляет о себе ресторан «Живаго». Ресторан, между прочим, превосходный, с изысканной кухней. А на стене «библиотеки» (есть и такой кабинет) – купленные владельцем ресторана на аукционе два пастернаковских письма.

Все так.

Гайдар: урок ирландского

За месяц до первого Рождества (по настоящему календарю) я побывала на международной конференции в Ирландии, в католическом университете святого Патрика под Дублином, в городе, вернее городке Мейнут. Прямого рейса в Дублин, как известно, из Москвы нет, пришлось добираться на перекладных, то есть через Будапешт, авиакомпанией «Малев». Последний раз я летала «Малевом» лет семнадцать тому назад, когда еще не было прямого сообщения между Москвой и Тель-Авивом, – тоже на конференцию, только в Хайфу, в университет Кармеля. Конференция была посвящена «Утопии – в реальности и литературе», и в ней участвовала покойная Виктория Чаликова. Помню, что летела я в самолете, полном тех, кто отправлялся в Израиль на ПМЖ, но поскольку мы несколько часов ждали в Будапеште своего рейса, то перезнакомились. И народ, отлетающий в Израиль навсегда, был поражен, что есть некоторые, что предпринимают этот маршрут всего на три дня. «И что же вы там успеете?»

В Ирландию мы летели всего на четыре дня, из них день туда и день обратно. Так что увидеть ничего особо «ирландского» не удалось. Однако впечатлений хватает до сих пор; но лучше бы их вовсе не было.

Из Москвы в Дублин летела «команда», организатором которой стала Екатерина Гениева, человек, известный неутомимой деятельностью в российском «Открытом обществе» («Фонд Сороса»). А в «команде» находился среди прочих Егор Тимурович Гайдар, и в рамках конференции ожидалась, кроме его выступления, презентация книги «Гибель империи». Егор Тимурович был розовощек, голубоглаз, тщательно одет и выбрит. Замечательно выглядел – похудевший, подтянутый, элегантный. Волновался – весь день полета – из-за дочери, попавшей в милицию из-за своего активистского «висения» под мостом вместе с другим юным оппозиционером – Ильей Яшиным. Волновался и постоянно звонил в Москву.

Всем известно, что случилось после. Известно, но одно дело – узнать, совсем другое присутствовать при происходящем. При виде беспомощного Гайдара, окруженного встревоженными ирландскими медиками из «Скорой помощи», плохо с сердцем сделалось и у других выступающих. Но дело не в этой страшноватой картинке, тем более на фоне смерти Литвиненко, буквально накануне (сразу после перелета) увиденной по ирландскому телевидению.

Дело в другом.

Я выступала на конференции одной из первых, в первое утро. И Гайдар тихо у меня попросил извинения: поскольку он неважно себя чувствует, то будет отсутствовать. (Его выступление было запланировано днем.) Так вот, самое интересное, что после окончания первой сессии ко мне и Екатерине Гениевой (ведущей) подошел сотрудник российского посольства (понятной внешности и манеры поведения, отнюдь не дипломатических, – даже не представившись! а я, между прочим и кроме всего прочего, некоторым образом дама) с одним-единственным риторическим вопросом: за что вы так Россию не любите?