Истребивший магию - Юрий Никитин

Она прижалась к конской гриве, почти распласталась, сверху проплыла, слегка задев за волосы, низкая балка входа, мир осветился ярким огнем утреннего солнца.

— Я слышала, — запротестовала она, — это от женщин!

Он остановил коней, как только миновали порог, скупо улыбнулся одной половинкой рта.

— Еще бы… Мечта о независимости от наглых и захвативших весь мир мужчин! Конечно, женщины охотно подхватывают такие слухи и распространяют дальше, приукрашая и расписывая всеми красками. Ну, добавляя все то, о чем грезится. Это понятно…

Вид у него был настолько серьезный и доброжелательный, что она на миг поверила, дрогнувшим голосом переспросила:

— Но… слухи… на чем-то же основываются? Вот так из ничего не бывает?

Он как-то странно и подчеркнуто лихо вскочил в седло, она такого никогда не видела, с места, не касаясь вообще стремени. Барвинок смотрела искоса, стараясь не подать виду, что впечатлена.

— Бывает и так, — ответил он, разбирая поводья, — именно из ничего. Но насчет амазонок… Знаешь, после кровавых набегов часто убивают только мужчин, а женщин оставляют. И чтоб насиловать, и вообще… Женщины как бы не враги, хоть и жены врагов, но…

Он повернул и пустил коня к выходу на улицу. Она держала свою лошадь рядом, зыркала на него зло и растерянно.

— Понимаю. Дальше!

— Оставшись без мужчин, — сказал он, — женщины, чтобы не погибнуть от голода, вынуждены сами не только пахать, но и ловить рыбу, стрелять из лука оленей, учатся ездить верхом… Это длится недолго, за это время подрастут младенцы и возьмут на свои плечи мужскую работу, но слух о таких вот местах, где одни женщины, распространяется среди мужчин быстро. Вот тебе и начало слухов об амазонках. А дальше рассказы растут, ветвятся, приукрашиваются… Никто нигде и никогда не обнаруживал никаких амазонок. Их царства. Или хотя бы племен.

Она пробормотала:

— Но слухи такие упорные…

— Потому что всем этого хочется, — пояснил он почти ласково. — Как мужчинам, так и женщинам. Хоть и по разным причинам.

На улицах все так же мало народу, спят долго, наверное, во сне находят пещеры с сокровищами, лампы с древними богами, мечи-кладенцы, скатерти-самобранки и золотых рыбок…

— Не отставай, — посоветовал он. — Надо выбраться из города до того, как стражам станет известно о такой драке.

— Да-да, — согласилась она послушно. — Как скажешь!

И хотя это послушание далось с трудом, но приходится твердить себе, что согласился взять ее с собой, хотя может и отказать… хотя согласился подозрительно легко. Она ожидала сопротивления посерьезнее, но ворох заготовленных доводов оказался ненужным, а она так старалась подобрать самые убедительные! Значит ли это, что нравится этому загадочному человеку больше, чем он выказывает?

Глава 9

Город остался позади, приплюснутые своей тяжестью зеленые холмы расступились, за ними распахнулась прекраснейшая долина. Она, как спокойное озеро, лежит в чаше с бортами из невысоких гор, сейчас золотых в прямых солнечных лучах.

Волхв едет молчаливый, Барвинок поглядывала на его хмурое лицо и старалась понять, о чем думает этот странный человек. К примеру, долина просто чудо, почему нет сел с их садами и огородами? Либо людей на земле все еще мало, либо здесь такие чудовища, что пожирают все живое…

Она зябко передернула плечами. Вот так часто бывает, что понапугивает себя, а потом страшится ноги опустить с кровати на пол.

— Это жаворонок поет? — спросила она. — К счастью!

Он переспросил хмуро:

— Что, новая примета?

— Нет, старая. А ты что, в приметы не веришь?

Он отмахнулся.

— Все приметы к счастью. Только одни к твоему, а другие к чужому.

Она сказала обвиняюще:

— Ты ни во что не веришь! И людей, похоже, не любишь вовсе.

— Их хорошо любить, — сказал он, — где-нибудь в пустыне. Уйти хотя бы на сорок дней… а лучше — лет, вот тогда любишь и людей, и человечество. А когда вернешься в город… повбывав бы!

— Ты злой, — сказала она в очередной раз и сама поймала себя на повторе, надо бы уже лягать другими словами, хотя все равно лягать и бодать, мужчин нужно держать в тонусе, да и чтоб привыкали, что это вообще-то норма общения с женщиной. — Как ты таким стал?

— Когда нет выбора, — пробормотал он, — именно тогда и приходит самое правильное решение…

Кони идут мелкой рысью, мимо проплыла роща, показался густой и очень высокий кустарник. Волхв прислушался, его рука медленно поднялась к плечу, неспешно достал лук.

Такими же замедленными движениями набросил на рог петлю тетивы, уперев в луку седла, взял стрелу.

Не успела она глазом моргнуть, как он вскинул лук, моментально натянул тетиву. Сухой щелчок показался чересчур громким, стрела исчезла, волхв тут же выхватил вторую, послал ее в кусты, затем третью, четвертую, пятую…

В зелени раздался дикий рев, у Барвинок от ужаса задрожали колени, что-то упало, ломая ветки, затем еще, а спустя мгновение оттуда поднялся во весь громадный рост великан, широкий и с дубиной из корня цельного дерева.

Он тяжело шагнул в их сторону.

Олег проворчал:

— Ну и ладно…

Две стрелы сорвались одна за другой с тетивы, как темные молнии. Великан вздрогнул, одна стрела пробила горло, вторая вонзилась в глаз. Кони дрожали и пятились, Барвинок едва удерживала свою лошадку, Олег вообще управляет только ногами, лук наготове, дышит учащенно, ноздри раздуваются, как у зверя.

— Все, — сказал он коротко и, сняв тетиву, сунул лук обратно в тулу. — Это был последний.

Барвинок пролепетала:

— Были… еще?

Он кивнул.

— В кустах еще двое. Нехорошо.

Она вскрикнула:

— Откуда ты знаешь?

— Запах, — буркнул он. — Ветер в нашу сторону. Такой смрад несло, что уже и не знаю, как ты не почуяла. Или ты вообще запахи… не ловишь?

Она прокричала оскорбленно:

— Я все ловлю!.. Но я не слышала никакого запаха! Я с тобой разговаривала, это отобьет любые запахи! А как ты их… через зелень?

Она заставила упирающуюся лошадку приблизиться к кустам, та храпела, дико вращала глазами и упрямилась, наконец Барвинок приподнялась на стременах и рассмотрела среди обломанных веток два грузных мускулистых тела. Эти истыканы стрелами чаще, три в одном, четыре в другом. Барвинок снова поразилась, с какой мощью они вонзались в тела. По самое оперение, словно великаны не из тугого мяса и костей, а из снега, что ли.

Олег не стал дожидаться, пустил коня мимо и дальше, угрюмый и молчаливый. Она догнала, некоторое время ехала рядом, поглядывала искоса. Сейчас должен не выдержать и, раз уж ни о чем не расспрашивает и не восторгается, сам начинать скромно бахвалиться, как он их всех, однако волхв помалкивал, она наконец ощутила, что он в самом деле уже не думает о них, странный человек, другому бы на всю жизнь хватило хвастать и ходить в героях.