Истребивший магию - Юрий Никитин

Она проговорила торопливо:

— Нет, не считаю! Но простые люди просто большего не видят.

— Значит, надо, — сказал он, — чтобы видели. Чтобы было заметным!

Она спросила настороженно:

— Что заметно?

— Отличие от зверя, — пояснил Олег.

— Так уже отличаются!

— Как видишь, — сказал он тяжело, — этого мало. И это не главное. Надо что-то еще, что-то еще…

Он нахмурился, на лбу собрались морщины, он шевелил пальцами, словно пытался нечто ухватить из воздуха, но смутные образы уплывают, не давая оформить себя в слова, и он зло сверкал темнеющими глазами и едва не скрежетал зубами.

Она услышала сказанное тихо, будто для самого себя:

— Когда-то мир станет цивилизованным…

— Когда? — поинтересовалась она скептически.

Он вздохнул:

— Как только откажутся от лотерей, так и станет!

Глава 7

В окнах загорались светильники, Барвинок поняла, что в домах наступает ночь, хотя здесь на просторных улицах еще светлый вечер, тихо и торжественно, птицы уже умолкли и отправились до утра в гнезда, бродячие собаки неслышно скользят от тени к тени, подбирают выброшенные из окон кости с лохмотьями мяса.

В темнеющем, но все еще пронзительно синем небе остро и четко сверкает отточенное лезвие месяца. Над далекими горами тревожно застыла лиловая тьма, это оттуда поднялся блестящий серп, оставив внизу мутные тающие облака.

Волхв посмотрел на небо, на горы, лицо стало мрачным.

— Вернемся, — произнес он. — Надеюсь, мы уже достаточно наследили.

Она спросила настороженно:

— Это как?

— Оставили следы, — пояснил он.

— Зачем нам оставлять следы?

— Чтобы меня отыскали, — пояснил он.

— Кто?

— Враги, конечно.

Она вздрогнула, но заставила себя улыбнуться.

— Да, у тебя должно быть много врагов.

— Даже больше, — заверил он, — чем ты думаешь.

Вернувшись на постоялый двор, он сразу поднялся наверх в их комнатку. Барвинок поскрипела, но подчинилась, хотя хотелось сперва посидеть в зале, где мужчины едят и пьют, пусть этот угрюмый молчун увидит, как на нее смотрят, хоть что-то да поймет.

— Спать, — буркнул он. — Думаю, если меня не отыщут ночью, утром пойду искать сам.

— Ты злой.

— Ага. Кто не спрятался, я не виноват.

— Сразу с утра? — спросила она. — Мы только прибыли… А город такой огромный, ты и трети не успел осмотреть…

Он сдвинул плечами.

— Зачем? Еду мимо и дальше. Это тебе больше никуда не нужно… А говоришь так, будто тяну тебя с собой. И вообще… оставь эти замашки избалованной дочери знатного князя.

Она села за стол, тряхнула головой, освобождая пышные волосы от множества заколок.

— Князя? Знатного?.. Откуда ты взял?

— Да больно из тебя выпирает, — буркнул он. — А теперь падай и спи. Утром меня уже не увидишь.

Она возразила:

— Я что, сплю, как бревно? Прости, это не мое дело, конечно, но… зачем ты это делаешь?

Он не уловил такой быстрой смены разговора, в недоумении смотрел, как она собирает и складывает в кучку заколки.

— Что именно?

— Уничтожаешь источники магии. Вернее, хранилища.

Он поинтересовался:

— А если подумать? Ты же неглупая, хоть и красивая.

— Наконец-то сказал что-то приятное женщине!

Он тяжело сел на край кровати, сдвинул плечами.

— Ты сама знаешь, что неглупая. Редко кто даже из мужчин сумел бы сразу определить болезнь и так умело вылечить жителей всей деревни. Без всякой магии.

— Да нет, я о другом…

— О чем?

— Ну вот, сказал приятное, а теперь сам не понимаешь! Для женщины куда приятнее быть красивой, чем умной.

Он отмахнулся.

— Ерунда. Если умная, то и красивая. В смысле, умная всегда сумеет стать красивой.

Она раскрыла рот, чтобы возразить, видно по ней, но поперхнулась от другой влетевшей в рот мысли, закашлялась, махнула рукой.

— Сам не догадываешься, — сказала она нехотя, но явно стараясь сгладить раздражение, — насколько ты прав. В самом деле, умная сумеет стать красивой, если постарается, какой бы ни была раньше. А вот дура…

Он пробормотал:

— Ну, если дура красивая, то она все равно некрасивая. Женщина должна быть умной, мне так кажется. И сильной. Тогда она и красивая.

Она посмотрела на него в удивлении, как если бы лошадь вдруг начала рассуждать о мудрости.

— А ты рухнул с какого дуба? Все мужчины боятся умных женщин!.. А сильных — тем более.

— Я не боюсь, — буркнул он.

— Правда?

— Правда. Они мне вообще не встречались.

Она опустила подбородок на стиснутые кулачки. Глаза ее с таким изумлением обшаривали его лицо, что он ощутил неловкость.

— Ладно, — произнесла она после паузы, — ты довольно ловко ускользнул от вопроса.

— Какого?

— У тебя что-то с памятью? Я спросила, зачем ты уничтожаешь источники магии! Можно бы разом накормить этих несчастных, выстроить… нет, мановением руки создать им жилища.

Он буркнул:

— Ну, положим, подземный ручеек слишком мал, чтобы накормить хотя бы большое село, тем более — город. Да еще создать им жилища!

— Не увиливай, — уличила она. — Ты скажи!

Он зевнул, потянулся.

— Это слишком долгий разговор. Слишком. А сегодня день был тяжелым. Давай лучше спать. Ты уверена, что не хочешь ко мне?

Она фыркнула.

— Ни за какие пряники!

— Хорошо, — ответил он с улыбкой. — Тогда марш в постель и спи. Носом к стенке.

Она сделала вид, что раздумывает и колеблется, хотя внутри все от радости скачет и ходит на ушах, настало ее время, сейчас они как раз на том поле, где растет ее трава, где она умеет и рвать, и щипать, и косить, сказала медленно и размышляюще:

— Нет, так не совсем правильно…

— Что?

— Ты среди нас двоих, — сказала она с прежним колебанием в голосе, — ведущий… Значит, тебе и спать на кровати.

— А ты?

— Я тут, — заверила она, — никуда не уйду. В этой же комнате! Только на другом конце.

Он поморщился, комнатка тесная, любой другой конец — это на расстоянии вытянутой руки от кровати. Ночью встанет, обязательно наступит на нее в потемках.

— А если ночью придет это нечто? — поинтересовался он хмуро и без тени иронии.

Она ответила храбро:

— Я завизжу, ты проснешься! И убьешь.

Он снова поморщился.

— Ну вот сразу «убьешь»… Какая ты кровожадная. Это потому, что мелкая? Крупные люди всегда добрее. Ладно, спи на полу, если так хочешь.

Она умолкла, обиженная и даже оскорбленная до глубины души. Снова он повел себя неправильно. Должен был долго отказываться, предлагать кровать ей, а он, дескать, ляжет на полу, он мужчина, обязан уступать слабой женщине… ну пусть не слабой, если она так возражает, то красивой, даже прекрасной, и грудь у нее в порядке… нет, про это не надо, слишком явно, в общем, должны долго уступать друг другу и настаивать, даже горячиться, потом ее озарит внезапное решение, и она скажет деловито, что в таком случае ладно уж, лягут вместе, кровать достаточно широкая, чтобы спать, не прикасаясь друг к другу.