Сделай сам 2 - Константин Николаевич Буланов

маршруту, мы беспрепятственно обошли стороной все оборонительные позиции японцев на левом фланге их армии, которая уже никак не могла растянуться на ещё больший фронт, чем те 250 километров, что она уже занимала. То есть наконец-то поступили, как нормальные герои! И совсем скоро это обещало принести свои плоды.

Тут японцам не могло уже помочь даже то, что они заранее знали об этих наших планах и, несомненно, подготовились к отражению возможной атаки на тот же самый Инкоу. Ведь главным оружием в данном конкретном случае выступали не пехота, не артиллерия и даже не наши броневики, а грузовые автомобили.

Как именно они смогли стать главным оружием? Да очень просто! Если пехотный полк со всем своим обозом мог преодолеть за день не более 20–25 вёрст, а кавалерийский полк что-то в районе 40 вёрст, то посаженная на грузовики пехота за то же самое время могла быть доставлена на расстояние в 200–250 вёрст даже по убогим и откровенно убитым маньчжурским дорогам. Естественно, после того, как те, наконец, просохли.

Скорость передвижения и скорость доставки подкреплений! Вот что, откровенно говоря, обязано было стать нашим главным преимуществом в той новой операции, на которую с грехом пополам согласилось пойти высшее армейское начальство, никак не желающее давать японцам генеральное сражение даже после получения очередных немалых подкреплений.

— Не уж то добрались? — не сдержавшись, с облегчением простонал я, разглядев, как впереди идущие машины по сигналам шныряющих тут и там унтер-офицеров начали сворачивать с дороги и выстраиваться вдоль открывшегося нашему взгляду железнодорожного полотна.

Это мы, наконец-то, подъехали к принадлежащей англичанам железнодорожной ветке Пекин — Инкоу, что оканчивалась так называемым «северным» вокзалом Инкоу, отделённым от самого города с фортом и, соответственно, расквартированных в нём японских войск непосредственно рекой, ширина которой в этом месте достигала 350–400 метров.

Подъезжать к самому вокзалу и к расположенным близ него многочисленным складам мы не стали, чтобы гарантированно оставаться вне зоны досягаемости японской артиллерии, случись таковой присутствовать в данном городе.

— Да уж. Кто бы знал, что просто путь сюда окажется для нас всех столь выматывающим, — проявил солидарность Михаил Александрович, у которого я вновь выполнял роль личного водителя.

Причём нам даже не пришлось возиться с восстановлением своего прежнего броневика, поскольку ему на смену прислали новую машину. Да не одну, а пару дюжин! Видать, на Ижорском заводе у мастеровых дошли-таки руки до простаивавших у них на территории лимузинов, которые и забронировали на славу.

— Зато противник теперь уж точно не сможет перебросить на этот берег дивизию-другую, дабы встать перед нами непреодолимой преградой, — нашёл я хоть что-то хорошее в произошедшем, после чего, повинуясь указаниям «регулировщика», тоже свернул вслед за взводом линейных броневиков.

На этот раз вперед нас не пустили, а приткнули куда-то в середину колонны, где хоть и было изрядно пыльно, но зато уж точно ничего не угрожало брату императора, случись нам по пути повстречать серьёзные силы противника.

— Что же, будем на то надеяться, — устало ответил великий князь, у которого на чёрном от дорожной пыли лице было написано большими буквами лишь одно — «Хочу жрать и спать!».

Впрочем, как то же самое было написано на лицах вообще у всех наших сослуживцев. Но половину дела мы при этом сделали — добрались до того рубежа, с которого нам теперь надлежало постоянно действовать в режиме летучих отрядов броневиков, чтобы позволить остальным частям выполнить поставленный им приказ. Сиречь, с завтрашнего дня мы должны были ежедневно выдвигаться на патрулирование многих десятков километров этого берега Ляохэ, отлавливая и уничтожая те вражеские отряды, которые могли быть переправлены на джонках или паровых катерах, которых на реке хватало в избытке. Благо окружающие поля ещё ничем не колосились, и потому видимость не падала до нуля, как это происходило уже ближе к середине лета, когда гаолян вымахивал ввысь до двух с половиной и более метров, совершенно скрывая передвижение даже больших масс войск.

Сами японцы в течение весны так и не сподобились на какое-либо наступление в зоне ответственности Маньчжурской армии Российской империи и лишь в меру сил продолжили ломиться к Порт-Артуру. Уж больно дерзко после подхода столь великих подкреплений начал действовать базировавшийся там российский тихоокеанский флот, отчего последние 3 месяца всё снабжение своих войск японцы были вынуждены производить почти через всю территорию Кореи и через половину Маньчжурии. Да ещё и в условиях повсеместной распутицы. То есть безумно долго, безумно дорого и в куда меньших количествах. Доставка же снарядов к тяжёлым осадным мортирам таким вот образом оказалась вообще невозможным делом, учитывая вес каждого из них почти в треть тонны. Ни кули[2], ни вьючные лошади никак не могли их потянуть на себе.

Вот, воспользовавшись застоем на севере, японцы в конце марта и сделали единственное, на что ещё могло хватить их сил, дабы повысить свои ставки в будущих мирных переговорах, о которых уже начали задумываться на самом высоком уровне. Собрав воедино все подкрепления, какие только вышло наскрести в метрополии да выделить из резерва главнокомандующего, их кинули на прорыв обороны Цзиньчжоуского перешейка.

Здесь-то, в районе перешейка, грунт был сплошь каменистый, и потому всевозможных хлябей, в которых ноги увязали по середину голени, не наблюдалось вовсе. Потому ценой каких-то безумных потерь японцы всё же смогли прорваться через нашу линию обороны. Естественно, предварительно постаравшись подавить огнём 75-мм полевых орудий и 120-мм гаубиц защитников выстроенных тут укреплений, что почти целый год удерживали перешеек в своих руках.

Растратив вообще все стратегические запасы снарядов и, положив в общей сложности четыре свои пехотные дивизии из пяти принимавших участие в прорыве, к середине мая 1905 года они даже умудрились захватить Дальний и занять его порт, но вот взять саму военно-морскую крепость покуда не сподобились.

И как раз, осуществляя настоящую операцию, мы должны были поспособствовать такому развитию событий, чтобы достигнуто это противником уж точно не было! В том числе по этой причине нашим главным оружием здесь и сейчас я объявил грузовики.

Если уж нам в ближайшие две-три недели предстояло неслабо поработать в качестве «сторожевых псов», то им, как и их водителям, на это же самое время надлежало вовсе позабыть о таких словах, как должное техническое обслуживание и отдых. Что технике, что людям грозило впахивать исключительно на износ, изо дня в день доставляя к Инкоу всё новые и новые пехотные части.

Да! В этом и состояла половина главной хитрости командования — создать в тылу