Инженер Петра Великого – 3 - Виктор Гросов

во главе, буквально дневали и ночевали в мастерских, черные от копоти и металлической стружки, с красными от недосыпа глазами. Сколько раз я видел, как они, отчаявшись, готовы были все бросить, но потом снова, упрямо, брались за дело. Кровью и потом — это не для красного словца, это была наша ежедневная реальность.

Гришку с Федькой пора переводить из мастеров куда повыше. Кажется они уже созрели быть руководителями проектов при должностях.

К середине мая первая опытная партия СМ-0.1Ф (с исправленными «детскими» болячками) — полсотни штук — была готова. Я смотрел на эти фузеи со смешанными чувствами. С одной стороны, это был прорыв. Они реально стреляли! Причем стреляли без этого чертового густого дыма, который на поле боя превращал солдат в слепых кутят. И осечек, благодаря капсюлю, было в разы меньше, чем у этих допотопных кремневых ружей. Но с другой стороны… Качество. По моим меркам, инженера из двадцать первого века, качество было просто отвратным. Люфты, зазоры, местами обработка топорная. Это «сырой» продукт, собранный на коленке, в дикой спешке, но это было лучшее, что мы могли выжать на тот момент.

Государь, которого Брюс тут же известил о завершении этого этапа, долго ждать себя не заставил. Примчался в Игнатовское пулей, будто на пожар, в сопровождении только Меньшикова да пары офицеров. Я ему устроил показательные стрельбы. Сам взял одну из фузей, показал, как быстро заряжается — патрон в ствол, затвор закрыл, курок взвел.

Бах! Еще раз! И еще!

Никакого дыма, только легкое, едва заметное облачко. Солдаты из моей «опытной команды», уже наловчившиеся с новым оружием, такой частый огонь дали, что бывалые гвардейцы из свиты Петра только челюсти поотвешивали.

— Ай да Смирнов! Ай да голова! — Государь эмоций не сдерживал. Впрочем, он всегда такой. Подошел, взял фузею, сам пару раз пальнул. — Без дыма… И палит-то как часто! Да с таким ружьишком мы этому Карлуше хвост-то знатно прищемим!

Восторг его был неподдельным, но за ним последовал приказ, от которого у меня внутри все аж похолодело.

— Немедля! — отрезал он, сверкая глазами. — Всю эту партию — на самый горячий участок фронта! Пусть наши солдатушки шведа подивуют! А ты, Петр, готовь следующую. Да поболе!

Я попытался было заикнуться, что оружие еще сырое, до ума доводить надо.

— Государь, фузеи сии… — начал я осторожно.

— Что «фузеи»? — перебил он нетерпеливо. — Стреляют? Стреляют! Шведа бить можно? Можно! Прочее — не важно! Война не ждет, Смирнов!

Спорить с Петром было бесполезно, да и опасно. Приказ есть приказ. Скрепя сердце, я распорядился готовить фузеи к отправке. Провожал этот первый «боевой» транспорт с тяжелым сердцем. Понимал, что отправляю на смерть, возможно, и своих людей, если оружие подведет в самый неподходящий момент. Это был огромный риск.

Прошли две недели, которые показались мне вечностью. И вот, наконец, прискакал гонец с фронта. Депеша от генерала, который командовал тем самым «горячим участком». Я вскрывал пакет, и руки у меня ходили ходуном. Первые строки заставили сердце подпрыгнуть от радости: «…новые фузеи вашего изобретения, Петр Алексеевич, произвели на неприятеля эффект неописуемый. Внезапный частый еще и бездымный огонь поверг шведские роты в смятение, граничащее с паникой… Солдаты наши, воодушевленные сим преимуществом, потеснили врага со значимых позиций…»

Но дальше шли слова, от которых вся радость улетучилась, сменившись тревогой, а потом и вовсе разочарованием. «…однако, должен с прискорбием доложить, что по прошествии нескольких десятков выстрелов у значительной части фузей (почти у половины!) наблюдается раздутие стволов, а у некоторых и вовсе заклинивание затворов, что делает их непригодными к дальнейшему бою… Прошу ваших указаний и, по возможности, скорейшего исправления недостатков…»

Я несколько раз перечитал эти строки. Паника у шведов — это хорошо. Но половина фузей к чертям вышла из строя! Это что вообще? Катастрофа, которая ставит крест на всей моей затее? Нужно форсировать улучшение оружия.

Июнь принес паршивые новостями с фронта. Наши несли потери, Карл XII, оклемавшись от первого шока после появления СМ-0.1Ф, теперь пер как танк. Мои «бездымные» фузеи давали какое-то преимущество, вот только их было слишком мало, а проблемы с качеством требовали срочного вмешательства. Я метался как ошпаренный между Игнатовским, где мы как проклятые пытались укрепить стволы и допилить затворы, и Инженерной Палатой, где шла работа над новыми партиями и другими, не менее важными, проектами. А в это же время, в редкие свободные минуты, мы с Брюсом шлифовали наш план поимки Марии Гамильтон. «День хэ», как я его прозвал, неумолимо приближался.

Яков Вилимович был дока в таких делах — тихих, тайных операциях, где один неверный шаг мог стоить всего. Он сразу зарубил мою первоначальную идею просто втюхать Гамильтон через подставное лицо левые чертежи «супер-пороха» и банку с какой-нибудь безобидной краской вместо «стабилизатора».

— Слишком неправдоподобно, капитан, — покачал он головой. — Она, конечно, готова на многое, но не дура. И над головой у нее тоже тертые калачи. Нам нужно нечто большее. Нам нужно, чтобы она сама вывела нас на всю шведскую сеть здесь, в Петербурге. Или хотя бы на ее ключевые фигуры.

И тогда родился план «двойной ловушки». Идея была рисковая. Мы решили, что наш «продавец» — тип, которого люди Брюса муштровали для этой роли несколько месяцев, бывший мелкий чинуша, якобы затаивший обиду на Государя и готовый на измену, — предложит Гамильтон вожделенный «стабилизатор» и «чертежи пороха» (естественно, липовые от и до, и с такой дезой, чтобы шведские оружейники еще долго репу чесали). Главной наживкой должны были стать якобы стыренные им списки агентов Брюса, внедренных в шведскую резидентуру в России. Это была бомба. Инфа такой ценности должна была заставить Гамильтон клюнуть, действовать немедленно и, возможно, наломать дров, выдав своих непосредственных связных и каналы утечки.

— Ежели она поверит в подлинность сих списков, — рассуждал Брюс, постукивая пальцами по карте города, — она будет готова на все, дабы заполучить их. Она попытается связаться со своим главным представителем шведской короны здесь.

Подготовка шла полным ходом. «Продавец», некто Афанасий Попов, был проинструктирован от и до. Место встречи, условные знаки — все было продумано. Я лично сидел ночами над фальшивыми чертежами, пытаясь сделать их максимально похожими на настоящие, но с «сюрпризами», которые отправили бы шведов в технологический нокаут. Напряжение росло с каждым днем. Сводки с фронта тоже не радовали. Каждая новость о потерях отдавалась во мне чувством вины — успей я раньше,