Сборник Забытой Фантастики №4 - Алфеус Хайат Веррил

хорошо знакомым с доктором Хендерсон когда мы вместе учились в Белморе, это предложение почему-то мне понравилось, потому что по какой-то необъяснимой причине у меня было чувство, что я мог бы разгадать тайну.

Поэтому я согласился на эту должность и несколько недель спустя оказался во владении лабораторией доктора Хендерсона, его инструментами, записями и аппаратурой. Я фактически почти буквально встал на его место. Я не суеверен и не неврастеник, и я никогда не был подвержен галлюцинациям или каким-либо ощущениям, которые я не могу объяснить с научной или медицинской точки зрения. Но с того момента, как я возглавил кафедру и лабораторию доктора Хендерсона, у меня было странное и совершенно необъяснимое чувство, что я нахожусь в присутствии других, что за мной постоянно наблюдают. Временами это ощущение становилось почти невыносимым. Несколько раз я невольно отступал в сторону, как будто старался не наступить на кого-то или не врезаться в него, хотя комната была пуста, и один или два раза я действительно вздрагивал и оборачивался, когда мне казалось, что чьи-то руки касаются моих конечностей или тела. Это было, конечно, смешно. Я не верил в призраков или духов и решил, что это просто вопрос психологии, реакция моей нервной системы на атмосферу таинственности, которая пронизывала это место. Поэтому я посмеялся над своими ощущениями, призвал свой высший разум управлять моими субъективными нервами и продолжил свою работу, но за все время моего пребывания в лаборатории, которое, должен признаться, было непродолжительным, я так и не преодолел явно неприятные ощущения, о которых я упоминал.

Моим первым действием после вступления во владение аппаратурой и лабораторией доктора Хендерсона было совместить тщательный обыск помещения с не менее тщательной уборкой. Доктор Хендерсон, как и многие ученые мужи, к сожалению, был далек от аккуратности и опрятности. Инструменты, книги, бумаги, приборы, формулы и химикаты были в беспорядке, очевидно, оставленные там, где биолог использовал их в последний раз; ящики и шкафы были завалены всякой всячиной; грязные лабораторные фартуки; тут и там были разбросаны старые ботинки и грязные полотенца, и, убирая лабораторию, я задавался вопросом, как полиция могла провести тщательный обыск в комнате при существующих условиях. И вскоре стало очевидно, что это не так. Среди кучи старых журналов, выброшенной лакмусовой бумажки и прочего хлама в шкафу я наткнулся на находку, которая, по крайней мере, на время, полностью отключила меня. На самом деле это был сверток с детской одеждой, довольно мятой, грязной и явно поношенной. Некоторое время я сидел, глядя на крошечные предметы одежды со странной смесью ужаса, смятения, изумления и удивления. Неужели отвратительные слухи все-таки были правдой? Неужели мой бывший одноклассник сошел с ума от своих исследований и действительно принес невинного ребенка в жертву на алтарь науки? Если нет, то почему у него должна была быть эта одежда? Где были останки самого ребенка? И каковы были его отношения с другими, которые исчезли? Какие ужасные вещи произошли, чтобы заставить их всех исчезнуть? Конечно, подумал я, какие бы события ни привели к окончательной гибели ребенка, доктор Хендерсон должен был где-то это записать. Что бы он ни сделал, это, несомненно, было сделано с ошибочной, извращенной идеей, что это было во имя науки, что средства будут оправданы целью и, следовательно, я был бы уверен, что он записал свои теории или результаты своих экспериментов. Чтобы разгадать тайну, я должен найти такие заметки, и, забросив всю остальную работу, я усердно и лихорадочно искал какую-нибудь записную книжку, блокнот или даже клочок бумаги, которые могли бы все объяснить.

Конечно, я понимал, что существовала вероятность, даже довольно большая вероятность того, что он уничтожил записи или забрал их с собой. Сам факт его исчезновения вместе с другими, в причастности которых к преступлению я больше не сомневался, доказывал, что они осознали чудовищность своих деяний и, следовательно, уничтожили бы любые улики или записи. Но тот факт, что одежда была оставлена так небрежно, заставил меня подумать, что более убедительные доказательства также могли быть упущены из виду. Более того, доктор Хендерсон, как я уже обнаружил, был крайне рассеян в обычных делах, и у него также была привычка делать заметки на всем, что попадалось под руку. Следовательно, рассуждал я, даже если он или другие скрыли самые важные доказательства, был более чем равный шанс, что они упустили из виду или полностью забыли случайные заметки, которые пролили бы свет на этот вопрос. Это была медленная работа, изучение почти иероглифического письма моего предшественника и изучение каждого клочка бумаги, даже полей страниц в книгах и брошюрах, в поисках того, что я искал. И в течение нескольких часов мои усилия были бесплодны. Наконец, когда я почти потерял надежду, я открыл маленький ящик в захламленном и покрытом пылью столе и сделал второе и самое удивительное открытие. Ящик был заполнен самой странной коллекцией предметов, которые только можно себе представить в лаборатории ученого. Там были детская одежда, бутылочки с готовыми продуктами, бутылочка для кормления, булавки, погремушка, различные другие предметы, необходимые для хорошего питания маленьких детей, и, что показалось мне самым важным из всего, квадратная, довольно толстая книга, которую я сразу же открыл и в которой я обнаружил дневник. Я чувствовал, что именно здесь, если вообще где-либо, лежит разгадка тайн. Первая запись была сделана более трех лет назад, но беглое прочтение страниц показало, что дневник велся нерегулярно и не последовательно, и что в течение длительного времени даты не вносились. На самом деле это был скорее дневник или записная книжка, чем дневник, и я почти лихорадочно переворачивал страницы, просматривая только случайные даты, и, к своему удовольствию, обнаружил, что последняя запись датирована 14 сентября текущего года, всего за несколько дней до того, как стало известно об исчезновении доктора Хендерсона. Тогда, вне всякого сомнения, там были бы упоминания о таинственных событиях, и, перелистывая страницы назад, я поставил перед собой задачу прочесть книгу страницу за страницей.

И по мере того, как я это делал, я все больше и больше поражался тому, что я обнаружил, поскольку неоспоримые свидетельства записей доктора Хендерсона доказывали, что исчезнувший биолог, вся жизнь которого была посвящена науке и доказанным фактам, верил в совершенно ненаучную и нелепую мечту о вечной молодости.

"Я не вижу научной причины, по которой органическое вещество должно разрушаться с возрастом," – написал он в одной записи. – "Возраст у животных или растений – это просто распад определенных тканей или клеток, вызванный различными причинами, большинство из