Революция 1918 года в Финляндии и германская интервенция - Виктор Михайлович Холодковский

войск в резерв и вообще не подготовила наступление на должном военно-техническом уровне, поэтому наступление успеха не имело. Горький опыт послужил толчком для ряда улучшений в деятельности и организации войск.

Во всяком случае, Южную Финляндию красные удерживали прочно; Маннергейму не удалось в течение февраля взять там ни одного сколько-нибудь значительного города. В первой половине марта из страны были выведены и русские войска, изображавшиеся белофинской пропагандой главным противником, а положение все не менялось к лучшему для белых. Напротив, фронт красных все больше укреплялся.

Красногвардейцы, начавшие войну совершенно неопытными в военном деле, постепенно приобретали боевой опыт. Численность Красной гвардии все росла, и революционные власти принимали меры, чтобы еще больше ее увеличить. Издавались воззвания, в которых призывали вступать в Красную гвардию всех способных носить оружие. Так, в обращении Бьёрнеборгского штаба Красной гвардии «Ко всем рабочим, всем гражданам, любящим справедливость и свободу, к рабочим союзам, молодежным организациям и Красной гвардии», опубликованном в «Известиях СНУ», говорилось: «Вся наша страна должна быть очищена от врагов народа, истязаемые товарищи должны быть освобождены от оков. Это должно произойти как раз в эти дни, когда и распутица явится нашим союзником, стесняя действия лахтарей вдали от железных дорог и опорных пунктов... Для достижения решающего результата нам нужно мобилизовать все наши силы. Каждый мужчина — на борьбу! Стоящего в стороне нужно рассматривать как врага, так как не может быть нейтральных, когда решается вопрос жизни и смерти. О таком трусе нужно объявлять, что он потерял всякое уважение своих товарищей. Жена должна отречься от мужа, невеста — от жениха, дети — от отца и мать — от сына, если он в этот решающий момент проявит трусость, изменит нашему делу».

Красные были уверены в своей окончательной победе, так как до германской интервенции были все основания считать, что время будет работать на них. Распутица должна была крайне затруднить коммуникации, особенно в северной части страны, где мало железных дорог. С наступлением времени весенних полевых работ Маннергейм никакими силами не смог бы удержать крестьян в своей армии — они непременно должны были вернуться с лошадьми домой, чтобы обработать и засеять поля. Положение с продовольствием в революционной Финляндии стало улучшаться благодаря помощи со стороны Советской России. Оставался еще такой резерв увеличения Красной гвардии, как введение всеобщей воинской повинности.

«Западная Финляндия уже очищена от белой гвардии, — говорилось в одном революционном воззвании. — Рабочие, торппари, бобыли, — все, страдавшие от эксплуатации и несправедливости! С каждым днем крепнет организация нового общества, способствующая прогрессу и справедливости, выгодная угнетенным и бесправным. Все контрреволюционные мероприятия реакционной буржуазии и капиталистов терпят крах перед волей и мощью народа. Рабочий класс взял власть в свои руки и уж больше не выпустит ее!». В брошюре «Крестьяне и революция» перечислялись успехи революции, отмечалось, что саботаж чиновников был сломлен за неделю и теперь железные дороги, почта, телеграф работают. «Каждый день приносит нам новые доказательства окончательной победы революции. Великое революционное воодушевление приводит к нам ежедневно столько мужчин и женщин, что мы не можем принять их всех под наши красные знамена. Вооружение нашей армии быстро улучшается. Поэтому не может быть никаких опасений и сомнений, наш фронт стоит твердо, как скала». Представитель революционной Финляндии Э. Торниайнен, присутствовавший на VII съезде РСДРП (б), заявил: «Верьте: наши русские товарищи, сами теперь переживающие тяжелую борьбу за революцию, могут быть уверены, что финляндский пролетариат одержит, без сомнения, победу». Ленин в радиограмме 4 февраля тоже выражал уверенность в победе финляндской революции: «В Финляндии победа рабочего финляндского правительства быстро упрочивается и войска контрреволюционной белой гвардии оттеснены на север, победа рабочих над ними обеспечена. Даже противники революции понимали, что красные имели шансы на победу. Шведский генеральный консул в Гельсингфорсе Альстрем, горячо симпатизировавший белым и ратовавший за интервенцию Швеции, заявил, что «на стороне красных боролись не банды хулиганов, а весь рабочий класс, поднявшийся на восстание, и если бы немцы не вмешались, то красные вышли бы победителями в гражданской войне».

Напротив, белые все больше приходили к выводу, что без иностранной помощи они никогда не смогут ни одержать победу над красными, ни завоевать Восточную Карелию, ни даже взять Гельсингфорс. Шведский полковник Линдер, участвовавший в войне на стороне белых, считал, что положение последних является «каким угодно, только не блестящим» и что войска белофиннов «не могут рассматриваться как пригодные для наступления». Сам Маннергейм, вначале обещавший взять Гельсингфорс и Таммерфорс в течение двух недель, через пять недель уже заявил, что предсказать срок окончательной победы мог бы только пророк, а он таковым не является. Через несколько десятков лет в своих воспоминаниях Маннергейм исправил задним числом свои неудачные прогнозы; он написал, что еще до начала гражданской войны точно предсказал, что она продлится три с половиной месяца.

Без германской интервенции белые определенно не имели шансов одержать победу, если учесть, что силы были примерно равны (белая армия была численно меньше, но имела квалифицированный комсостав) и что при невероятном упорстве красных в обороне взять у них что-либо можно было только при многократном превосходстве сил. Весной же ввиду полевых работ соотношение сил должно было измениться в пользу красных.

Но тень предстоящей германской интервенции уже легла на Финляндию и до высадки немецких войск изменила обстановку в пользу белых. Уверенный в скором прибытии германских войск, Маннергейм собрал почти все свои силы и бросил их на Таммерфорс, создав здесь большой численный и качественный перевес. Красные не имели возможности сделать что-либо подобное, так как ввиду высадки немцев на Аландских островах 5 марта создалась опасность высадки их на материке; для отражения возможного немецкого десанта приходилось держать значительные силы на побережье. К прибытию германских войск Маннергейму удалось срезать таммерфорсский выступ фронта, дойти до стен города и начать штурм его. Но взять его до прибытия немцев он так и не смог.

Говоря о гражданской войне в Финляндии, нельзя не сказать об отвратительной особенности ведения войны белыми — об их невероятной жестокости и попрании всех человеческих норм. Одновременно с первыми воззваниями Маннергейма, полными славословий насчет борьбы за свободу, демократию, цивилизацию, Финляндию облетели и леденящие кровь подробности о зверствах над рабочими, попавшими в руки «борцов за цивилизацию». Белогвардейцы словно старались доказать справедливость данного им рабочими ужасного прозвища «лахтари» (мясники). Армия, защищавшая богачей, обогатила анналы финской истории такими зверствами, в возможность которых в XX в. до этого вряд ли кто в стране поверил бы. Об обращении с красногвардейцами как с комбатантами, согласно