Горничная Карнеги - Бенедикт Мари

— Да, мама. Я тоже хотел бы, чтобы он это увидел. — Эндрю взял ее за руку. — Вы с ним достойны лучшего, — сказал он, при этом взглянув на меня.

Носильщики разнесли чемоданы по комнатам, и уже в самом конце один из них спросил, подхватив мою скромную дорожную сумку:

— Это ваше, мэм?

— Это вещи моей горничной, — ответила миссис Карнеги, указав на меня.

— Куда прикажете их отнести, мэм?

— В комнату для прислуги.

Портье обратился ко мне:

— Вас проводить в вашу комнату, мэм? Так вы сразу будете знать, где найти ваши вещи и где вам предстоит поселиться.

— Вы позволите, миссис Карнеги? — спросила я, сгорая от любопытства. Если судить по обстановке отеля, комнаты для прислуги здесь тоже должны быть невероятно роскошными.

— Да, Клара. Но сразу же возвращайся, чтобы скорее начать распаковывать вещи.

Я сделала ей реверанс и вышла из номера следом за портье. Он привел меня в дальний конец коридора, к неприметной двери, за которой обнаружилась лестница, ведущая на самый верхний этаж, к номерам для прислуги. Эта темная лестница из обычной сосны, без всяких декоративных излишеств, разительно отличалась от шикарной парадной лестницы в вестибюле. Отведенный мне номер, чистый, но скромно обставленный — с односпальной кроватью, умывальным столиком, маленьким комодом на три ящика и узким платяным шкафом, — напоминал мою спальню в «Ясном луге».

И как тогда понимать слова Эндрю о том, что я тоже достойна лучшего? Не зря же он посмотрел на меня, когда произнес эту фразу. Впрочем, горничная и не должна ожидать большего, напомнила я себе. Однако контраст между номером Эндрю и моей собственной комнатой вызвал в памяти предостережения мистера Форда насчет хозяев и служанок. Хотя я постоянно твердила, что мои отношения с Эндрю совсем другие и мне не нужно ничего бояться, я все-таки мысленно помолилась Деве Марии, чтобы мрачные предсказания мистера Форда не сбылись. Потому что если я оступлюсь, то упаду не одна. Я утяну с собой в пропасть всю свою семью.

Глава тридцать седьмая

Миссис Карнеги заявила, что пребывание в Нью-Йорке требует обновления гардероба. Эндрю организовал встречи с лучшими городскими портнихами, которые сами являлись к ней в номер отеля «Сент-Николас», где миссис Карнеги и ее старший сын собирались провести всю осень. Так что первые дни в Нью-Йорке, пока Эндрю с утра до вечера встречался с инвесторами и руководителями железных дорог, я провела в стенах отеля, рассматривая эскизы моделей и образцы тканей вместе с хозяйкой и приходившими к ней портнихами. В результате всей суматохи у миссис Карнеги появилось четыре новых платья, которые, на мой взгляд, практически не отличались от всех остальных ее платьев, если не считать нескольких дополнительных оборок на юбках и небольшой корректировки в фасоне лифа. Я старалась не думать об их стоимости и о том, как пригодились бы эти деньги моей семье.

Но я знала, что моя хозяйка не войдет в нью-йоркское общество без идеальных нарядов, особенно в свете намеченного на ближайшую пятницу вечера в Музыкальной академии, где, как нам сообщили, обычно собирался весь высший свет. Всем было известно, что в высших кругах нью-йоркского общества заправляли женщины. Безусловно, не любые женщины, а жены и дочери из немногочисленных богатейших семей, потомков первых голландских переселенцев, сколотивших свои состояния на торговле и считавших себя настоящей элитой из старой гвардии, в отличие от нуворишей, разбогатевших на нефти, железных дорогах и фондовых рынках — как те же Карнеги. К таким нуворишам великосветские дамы Нью-Йорка относились со сдержанным презрением и не спешили принимать их в свой круг. Впрочем, ни Эндрю, ни его не менее честолюбивая мать не собирались сдаваться, даже не попытавшись.

— Как идут дела с платьями, мама?

Зычный голос Эндрю донесся даже до гардеробной номера миссис Карнеги, где я штопала ее чулки. Иногда мне казалось, что я только и делала, что подшивала и чинила хозяйкины вещи.

— Замечательно, Эндра. Я думаю, ты будешь доволен.

— Прекрасно. Я хочу, чтобы ты выглядела лучше всех на опере в Музыкальной академии.

— К чему столько хлопот и пустой суеты? Дома в Хоумвуде мы общаемся с лучшими людьми Питсбурга, и нам всем достаточно званых обедов и чаепитий с вистом.

— В том-то и дело, мама. Мы с тобой можем себе позволить окунуться в культурную жизнь Нью-Йорка, а не довольствоваться тем, чего «достаточно».

Миссис Карнеги рассмеялась.

— Ах, Эндра. Тебе всегда всего мало.

— Погода сегодня чудесная. Не желаешь сходить на прогулку? Сколько дней ты просидела в отеле практически взаперти, встречаясь лишь с портнихами и модистками?

— Я бы не сказала, что «взаперти», Эндра. Ты знаешь, что в фойе нашего отеля есть почтовое отделение, книжная лавка, туристическое агентство, телеграфная контора и четыре ресторана? А еще пять общих гостиных! В одной из них — парчовые шторы с настоящим золотым шитьем и свежие цветы в вазах, которые ежедневно меняют. Расточительство как оно есть! — Моя хозяйка прищелкнула языком. — Никакой экономии.

— Тебе больше не нужно заботиться об экономии, мама. Ты можешь позволить себе любые траты. — Скрипнуло кресло, и я поняла, что Эндрю поднялся на ноги. — Пойдем, прогуляемся по Бродвею.

— С удовольствием. Я позову Клару, она поможет мне приготовиться к выходу.

— Давай возьмем Клару с собой, — предложил он.

Сердце мое замерло при мысли о предстоящем выходе в город.

— Зачем нам Клара? — Голос хозяйки заметно напрягся.

— Я подумал, что это будет полезно.

— Мы обойдемся и без нее, Эндра. Вряд ли мне понадобится ее помощь на короткой прогулке по улице. Ты будешь рядом, и если я вдруг устану, то обопрусь о твою руку.

— Ты не поняла, мама. Я имел в виду, что ей самой будет полезно узнать, где находятся ближайшая аптека, галантерея, шляпная мастерская и прочие дамские магазины.

— Да, пожалуй. Ей следует знать, куда придется ходить по моим поручениям.

Очень скоро мы вышли на улицу и сразу же окунулись в суматошное безумие Бродвея. В этот раз я не злилась из-за того, что мне приходилось всюду следовать за хозяйкой, ни на миг не упуская ее из виду. Наоборот, я радовалась, что у меня есть ориентир, по которому можно держать направление. Иначе я точно потерялась бы среди стука копыт, скрипа колес, криков уличных торговцев и голосов сотен разных людей.

Иногда мистер Карнеги замедлял шаг, чтобы указать на перчаточную мастерскую или аптеку с хорошим выбором лекарств, но в остальном мы шагали в хорошем темпе, пока не дошли до небольшого прекрасно ухоженного парка с раскидистыми деревьями, извилистыми дорожками и множеством скамеек, приглашающих присесть отдохнуть.

— Мама, — сказал Эндрю, когда мы вошли в парк через высокие кованые ворота. — Если тебе вдруг захочется передышки от чудес под крышей «Сент-Николаса», я рекомендую этот парк. Я часто захожу сюда по вечерам, подышать свежим воздухом, прежде чем возвращаться к тебе в отель. — Он обращался к матери, но смотрел на меня. Я сразу все поняла.

В воздухе плыли мелодии «Нормы» Винченцо Беллини. Я закрыла глаза и полностью отдалась дивной музыке, на миг позабыв, что сидела не в зале, а в фойе, на длинной скамье, предназначенной для прислуги. Хотя опера была мне незнакома, некоторые мелодии навевали воспоминания о классических композициях, которые мы с сестрами разучивали дома в Голуэе. В то время как наши соседи играли и пели ирландские баллады, нарушая закон, запрещающий всякую голуэльскую культуру, отец прививал нам вкус к более возвышенной музыке. Это еще одна причина, по которой я не пользовалась особой популярностью среди голуэйских парней.

Я уже несколько недель не получала писем от Элизы. Конечно, корреспонденция приходила в Питсбург, и пересылка в Нью-Йорк занимала какое-то время, но настолько длительный перерыв настораживал. Что происходило дома? Как справлялась моя семья? Мне претила необходимость притворяться в переписке, будто я не знала об отцовской причастности к фениям, и подавлять злость на папу, подвергшему опасности всю семью. Какими бы ни были мои опасения по поводу собственного положения в доме Карнеги, я понимала, как сильно мне повезло: у меня была еда, крыша над головой и зарплата, достаточная, чтобы поддержать семью, — и, возможно, я сделаю для них даже больше, если все-таки получу те премиальные деньги за акции, которые Эндрю оформил на мое имя.