Бычки в томате - Иоанна Хмелевская

— Во какое пирожное! — произнес он с восторгом, тыча пальцем в кондитерское изделие кислотного цвета. — Я тако­го никогда не ел, вот бы попробовать!

Магда датского языка не знала, поэтому не смогла нам предъ­явить точное название пирожного. Однако, по ее описанию, оно приходилось ближайшим родственником той химической дря­ни, которую Мариан совсем недавно лопал из вазочки. Но если мальчугану хочется лизнуть эту отраву, почему бы и нет?

Она принялась заказывать все подряд, как ненормальная, а ее подопечный, млея от счастья, уплетал пирожные за обе щеки. А на предположение, что Арнольд мог позариться на его одежонку, вполне резонно возразил:

— Вовсе нет. Даже если бы нашел, то сперва примерил бы. А не подошло бы, то на фиг оно нужно? На стирку разорять­ся? А он и меня, и зятя покрупнее будет, не налезло бы. Вы­ходит, выбросил.

— А сетка?

— Какая сетка?

— Ну, эта твоя авоська. Если примерял, то из нее все вы­нул, и что, потом обратно все аккуратно сложил?

— Бросил бы, как есть...

— Ни хрена больше не получишь, если не вспомнишь, — рассердилась Магда. — Шевели извилинами, что еще Арнольд рассказывал!

Сытый, Мариан уже мог не бояться ее угроз, но решил ра­ди предполагаемых кондитерских перспектив мозгами все же пораскинуть и принялся делиться сведениями, полученными из молодежных источников:

— Студенты все еще здесь, им полиция запретила уезжать. В смысле, четверым запретила, Арне с Арнольдом и тем двум девчонкам, только остальные сказали, что тоже останутся, раз вместе, то вместе. Арнольд весь на нервах, хотя и рад, что это­го Буцкого кто-то покоцал. Еще грозился, что, если бы у того не вышло, он бы сам постарался, ну, и из-за деда, но больше из-за Бригиды. А те над ним прикалываются, что, может, сам и постарался, десять минут на все про все надо, а за те десять минут никто не ручается. Они там шляются, где попало, и Арнольд еще говорил, что плохо за той психованной присма­тривают, потому как она все время им на пути попадается. Сам видел несколько раз, когда за Арне и Бригидой следил, ее к озеру так и тянет. Наверное, еще один труп хочет уви­деть. Может, думает, что опять они поубивают друг друга.

Магда изо всех сил старалась на скорую руку упорядочить информацию, полученную от Марианна:

— А полицейским ты сказал?

— Про что?

— Ну, о больной женщине.

— Они не спрашивали, так что я буду говорить?

— А Арнольд говорил?

— Не знаю, но вряд ли, да и когда?

— А когда он ее видел?

— Вчера и сегодня, но за сегодня не ручается. Я на него как раз напоролся, когда к Алиции шел. Он еще бухтел, что нельзя ее так бесконтрольно отпускать. Кто там знает, что она учудить может? Случись что, опять на них все повесят. А вче­ра она камни в воду бросала. Он близко не подходил А сего­дня только мелькнула больная в кустах, он сразу назад и ско­рей к своим, чтобы опять не влипнуть в историю.

— А ты ее ни разу не видел?

— Я к озеру не хожу и за Бригидой не бегаю, — оскорбил­ся Мариан. — Если уж бегать, то уж лучше за Ингой. Но то­же не хочу. Кто их там знает, может, это они пришили гос­подина? Слишком ребята крутые для меня.

И в подтверждение своих вкусов он нежным взглядом об­вел сладкую экспозицию в витрине кондитерской...

Из кондитерского похода Магда вернулась только к обеду.

— Полмагазина умял, истощенный наш, — с тихим удив­лением доложила Алиции. — Но, по-моему, оно того стоило. Да и опять же прямо сейчас он не заявится, поскольку я ему велела немедленно разыскать Арнольда и уломать его все рас­сказать полицейским.

— Скорее мир перевернется, чем он кого-то уломает, — проворчал Стефан.

— Думаешь, этот голодающий выполнит твое задание за счет обеда? — усомнилась Мажена.

—  Шанс есть, я же ему еще кормежку пообещала.

— Стефан прав, — твердо заявила я. — Арнольд будет от­некиваться и вилять. Лучше, если мы позвоним Мульдгорду и доложим по всем правилам, а потом уж пусть у полиции го­лова болит. На конкретные вопросы он ответит, никуда не де­нется, но чтобы сам добровольно...

— Тогда на него и дружки насядут, — поддержал меня Сте­фан. — Хотя бы чтобы под домашним арестом не сидеть. Алиция, может, ты звякнешь?

Та неохотно встала со стула и поплелась к телефону.

— Противно мне все это и непонятно, — буркнула она не­довольно. — Словно кто заразу здесь напустил. Она же моя гостья, оба — мои гости.

— Уже одним меньше.

— Без разницы. Почему мы не можем все делать откры­то, какого черта от нее прячемся? Ведь, в конце концов, мы помогаем найти убийцу ее мужа!

— Сожителя.

— Все равно! Ладно, я могу не понимать, что вы делаете, но почему я и себя не понимаю? Никогда в жизни так глу­по себя не чувствовала...

К счастью, она уже набрала номер, и на том конце про­вода кто-то снял трубку.

Мажена взяла вторую.

— Это герр Мульдгорд, — с удовлетворением сообщила она после нескольких секунд подслушивания. — Алиция честно все ему излагает, без сокращений. Она права, ненормально это, и тоже никак не пойму, откуда эта бестолковщина все время берется? Наваждение какое-то по дому ходит.

— А все потому, что к жертве у нас совсем не такое от­ношение, как у этой черной вдовы, — объяснила я шепотом, чтобы не мешать Алиции. — Я уже над этим голову ломала.

Мы все не любим притворства, и мне почему-то кажется, что она от потери панголина особо не страдает, а значит, нам не пришлось прикидываться расстроенными и вымучивать вся­кие сочувственные слова, да и кто это выдержит? Я, к при­меру, точно нет. У меня терпения не хватит! Не говоря уж о том, что всю правду сказать элементарная порядочность не позволяет...

— И еще уважение к безутешной вдове проявлять, — про­должила свистящим шепотом Магда. — Она такая же безу­тешная, как я поросшая перьями!

— Ежу ясно, что она что-то скрывает!

— Присоединяюсь к мнению предыдущего оратора, — за­явил Стефан. — Сейчас мы Алицию обрадуем!

— Господин Мульдгорд напросился на завтра на кавеоти, — сообщила хозяйка дома, кладя трубку. — Так нам и надо! А чем это вы меня обрадуете? Может, кофе?

Магда метнулась к кофейнику.

— Мы тебе объясним причину нашего всеобщего свинст­ва, — пообещала я подруге. — Погоди чуток, не так сразу. Эльжбета и Олаф вернутся, пусть тоже послушают...

Эльжбета с Олафом явно отличались мощной интуици­ей, так как кроме вина накупили массу всяких вкусностей, вроде соленой соломки, крекеров, сырного печенья и про­чей ерунды. Как раз все это пригодится к завтрашнему ви­зиту господина Мульдгорда. Мы ознакомили их с нашими очередными открытиями за столом в салоне — с видом на Юлию, которая бродила по саду и никоим образом не мог­ла нас слышать.

— Мои поздравления, с Марианом ты здорово придума­ла, — обратилась Эльжбета к Магде. — А что касается осталь­ного, то Иоанна права, торчит здесь эта Юлия, как чирей на заднице. Олаф тоже так считает, мы с ним это обсуждали. За­билась в норку и носа не высовывает.

— Наверняка бы уехала, разреши ей полиция, — заметил Стефан.

— И бросила бы бесценного покойника? Да ты что?

— Ну, тело они еще какое-то время подержат, но я бы на ее месте переехал в гостиницу, хотя бы здешнюю, в Биркерёде.

— Жутко неудобная. — Я знала, что говорю.

— Ну и что? А здесь ей удобнее? Должна же она чувство­вать, что всем мешает, небось, не деревянная! Ей даже пого­ворить не с кем!

— А оно ей надо? — задала риторический вопрос Эльжбета. — Совсем наоборот. Олаф сказал, что тут она в курсе со­бытий. Держит, как говорится, руку на пульсе, а съедет отсю­да, фиг что узнает. Олаф, оказывается, сообразительный, даже не ожидала от него такой проницательности, он же помощ­ник полицейского психолога.

— Заслуживает награды, — решил Стефан. — Надо его как-то поощрить.

— Может, рыбу дать, а? — язвительно напомнила Алиция. — Кажется, кто-то обещался пожарить.

Мы с Маженой вскочили, как ошпаренные.

— Рыба? Обед?

Пожарить рыбу — дело нехитрое. Она была уже в пани­ровке, только бросить на сковородку и немного подождать, а поскольку уже начала размораживаться, то и ждать-то при­шлось всего ничего. Тут и Мариан подтянулся, а кликнуть Юлию с террасы и вовсе не проблема.

Все прекрасно знали, что чувство такта Мариану неведо­мо, поэтому, понятное дело, никто бы его не стал спрашивать при Юлии о результатах общения с Арнольдом. Хотя нас так и подмывало это сделать. Но, честно говоря, мы не ожидали, что наше любопытство будет так скоро удовлетворено. Маг­да не зря старалась, троглодит с голоду не умер, а значит, мог разговаривать. Чем он и занялся.

— Арнольд сказал, что видел психбольную в критический момент, но в полицию докладывать не побежит. Еще ре­шат, что он переводит стрелку на несчастную тетку, чтобы себя выгородить. А у нее, бедняги, какие в жизни радости? Бродит там по берегу и бросает в воду что ни попадя, плюх-плюх. Вот пани Юлия тоже могла бы. А разве ей кто сло­во скажет?