Всё красное (пер. В. Селивановой) - Иоанна Хмелевская

Иоанна Хмелевская

Всё красное

1. Алиция – невероятно гостеприимная хозяйка дома.

2. Зося – подруга Алиции, приглашенная провести скучный отпуск в ее доме.

3. Павел – сын Зоси, молодой человек, только что окончивший школу.

4. Эдик – старый поклонник Алиции, приехавший по ее приглашению, но раньше назначенного срока.

5. Лешек – друг Алиции, приехавший без приглашения.

6. Эльжбета – дочь Лешека, самостоятельная молодая дама, в Дании проездом.

7. Эва – красавица полька, жена датчанина, постоянно проживающая в Дании.

8. Рой – муж Эвы, обожающий жену сверх всякой меры.

9. Анита – журналистка, ведущая весьма активный образ жизни.

10. Генрих – датский муж Аниты с ангельски спокойным характером.

11. Герр Мульдгорд – датский полицейский со знанием польского языка.

12. Казик – жертва любви к Эльжбете.

13. Тип в красной рубашке – таинственная личность, то и дело путается по ходу действия.

14. Владя – знакомый Алиции, вроде бы приглашенный ею вместе с женой.

15. Марианна – швейцарская жена Влади.

16. Агнешка – неприятельница Эльжбеты, приглашенная Алицией вынужденно.

17. Тетя – поразительно энергичная датская старушка, вовсе не приглашенная.

18. Кенгуриxа – австралийская родственница, проявляющаяся только в телефонных разговорах, зато в самое неподходящее время.

19. Грета – датская кузина Алиции, вызывающая противоречивые чувства.

20. Бобусь – сначала друг, а потом враг Алиции, прибывший из Англии.

21. Белая Глиста – любовница Бобуся, приехавшая из Польши.

22. Фру Xансен – домработница Алиции, безвинная жертва собственной фамилии.

23. Торстен – племянник Алиции, чрезвычайно приятный молодой человек.

24. Совершенно посторонний мужчина, которого просто подвезли на машине.

25. Xерберт – сын знакомых Алиции, ниспосланный Провидением.

26. Анна-Лиза – жена Херберта.

27. Авторша – подруга Алиции, приехавшая по ее приглашению, но с опозданием.

Действие происxодит в Дании

– «Аллерод» вовсе не значит «все красное», – раздраженно возразила Алиция. – Не понимаю, как такая идиотская мысль пришла тебе в голову.

Вот чуть ли не первые слова, какими встретила меня лучшая подруга, когда я сошла с поезда на маленькой датской станции Аллерод. Мы с Алицией стояли на привокзальной площади в ожидании такси. Умей Алиция угадывать будущее, она наверняка еще энергичнее восстала бы против моего перевода названия «Аллерод».

– А что значит? – спросила я. – «Род» – «красный», «алле» – «все».

– На каком языке, хотела бы я знать?

– На среднем между немецким и английским.

– Ах, среднем… Скажи на милость, чем набит твой чемодан?

– Твоим бигосом, твоей водкой, твоими книгами, твоей колбасой…

– А своего у тебя там ничего нет?

– Как же, пишущая машинка. «Род» означает «красное», и баста, я так решила!

– Ничего подобного! «Род» означает нечто вроде вырубки. Знаешь, такой вырубленный лес. Рос лес, а потом вырубили – и не стало леса.

Подъехало такси, шоферу удалось затолкать в машину и мой багаж, и нас с Алицией. Ехать было всего минуты три, но неимоверная тяжесть чемодана совершенно исключала всякую мысль о возможности добраться пешком. А я продолжала отстаивать свою трактовку перевода.

– «Род» значит «красный», и все это знают, а о дурацкой вырубке никто не слышал. Раз не стало, то и говорить не о чем. «Аллерод» означает «все красное»!

– Сама ты красная! – вспылила Алиция. – Не веришь – посмотри в словаре и перестань молоть ерунду.

Бросалось в глаза, что она вообще была какая-то нервная и излишне легко раздражалась. Почему – я не успела узнать, так как время в пути у нас целиком заняло «все красное», а когда приехали, оказалось, что дом Алиции переполнен гостями и поговорить с ней не было никакой возможности. Тем более, что я с ходу заразила их «всем красным» и они сразу же согласились с моей трактовкой. Это ухудшило и без того плохое настроение Алиции.

– Располагайся, помойся с дороги, вообще делай, что хочешь, только оставь меня в покое, – сказала она раздраженно. – С минуты на минуту должны явиться остальные гости.

Остальные гости! Не требовалось особой наблюдательности, чтобы понять – я угодила на какое-то на редкость грандиозное сборище, вот только пока неясно: кто из гостей проживает в доме, а кто – гость приходящий; из проживающих же – кто приехал надолго, а кто лишь на несколько дней. Информацию я получила от Павла, сына Зоси, нашей общей с Алицией подруги. Сама Зося, неимоверно замотанная, была по уши занята на кухне и у нее не нашлось ни секунды для общения со мной.

– Когда мы приехали, Эльжбета уже тут жила, – просвещал меня Павел. – И сейчас живет. Эдик приехал сразу же после нас, три дня назад, а Лешек сегодня утром.

Приходящих четыре штуки: Анита с Генрихом и Эва с этим… как его… Роем. Алиция психует, мать психует, а Эдик пьет.

– Все время?

– Похоже, все.

– А сегодня Содом и Гоморра по какому случаю?

– Обмываем лампу.

– Какую еще лампу?

– Такой фонарь на длинной ножке, для садика, ну, знаешь, вроде торшера. А поставили эту лампу на террасе. Алиции на именины подарил ее, кажется, Енс, а может, еще какой родственник, хочешь не хочешь, пришлось поставить. На террасе. Датское обмывание уже состоялось, сегодня наше, польское.

Прибыли ожидаемые гости, и я с радостью встретилась с Эвой и Анитой, которых не видела почти два года. Обе очень похорошели. По сравнению с подчеркнуто беленькой Эвой сильно загоревшая худенькая Анита с большой шапкой черных вьющихся волос выглядела мулаткой. Ее датский муж Генрих, обычно добродушный и спокойный, показался мне как будто немного вздрюченным. Рой, датский муж Эвы, высокий, худой, очень светлый блондин, беспрестанно открывал в улыбке ослепительные зубы и смотрел на жену с еще большим обожанием, чем два года назад. Я подумала: похоже, Эва хорошеет в атмосфере окружающих ее нежных чувств, а Анита – в атмосфере скандалов и ссор. Каждой свое.

После ужина гости переместились на террасу, и торжество достигло апогея. Виновница торжества светила красным светом на высоте не более метра от земли, освещая лишь ноги расположившихся вокруг нее в креслах гостей. Большой приплюснутый абажур, черный сверху, не пропускал вверх ни малейшего луча света, так что головы и бюсты сидящих тонули в глубоком мраке, и все остальное пространство также окутывала непроглядная чернота. Экспозиция из одних пурпурных ног, лишенных своих хозяев, представляла весьма странное, но тем не менее эффектное зрелище.

И еще я подумала, что это торжество по поводу приобретения новомодного светильника лишь тогда имело бы смысл, если бы хоть минутку посидела в его свете с гостями сама Алиция. Ноги представляли самый выигрышный элемент ее фигуры, и Алиция имела полное право демонстрировать их по всякому поводу и без, а тут такой повод! А кто из присутствующих дам мог это сделать? Зося, Анита и Эльжбета были в брюках, Эва – в высоких лакированных сапожках, прикрытых каким-то длинным одеянием до пят. Оставалась я, но на одну меня тратить целую лампу глупо, я бы сказала – непозволительная роскошь. Так что Алиция просто обязана была посидеть с нами.

Алиция же тем временем без конца курсировала между кухней и террасой, с каким-то мазохистским упорством обслуживая гостей. Я изловила ее в дверях:

– Сядешь ты, наконец, когда-нибудь? Меня уже начинает мутить от того, что ты без конца снуешь туда-сюда! У гостей все есть, а если что и потребуется, сами себе принесут.

Алиция безуспешно пыталась вырваться от меня и удалиться сразу в нескольких направлениях, бормоча при этом:

– Апельсиновый сок. Кажется, стоит в холодильнике…

– Я принесу! – вызвался Павел, внезапно материализовавшись из темноты.

– Вот видишь, он принесет, сядь же, наконец, ради бога!

– Принесет, как же! Он раскроет холодильник и будет пялиться, как в телевизор. Ну, ладно, Павел, принеси сок, а в холодильнике разглядывать нечего!

Глаза Павла как-то странно блеснули, и он скрылся в дверях дома.

Дом и сад тонули в глубокой темноте. Нарушали ее лишь красный круг под торшером да свет в кухне, время от времени пробивавшийся в комнату, когда отбрасывалась портьера, прикрывающая вход в кухню.

Оттащив Алицию на террасу и затолкав ее в кресло, я уселась рядом и потребовала объяснений, чрезвычайно заинтригованная ее замечанием:

– Почему Павел обязательно должен пялиться? Что там у тебя в холодильнике такое?

Алиция со вздохом облегчения вытянула ноги и взялась за сигарету. Между креслами на террасе мы порасставляли ящики, пуфики и прочие предметы, исполняющие роль столиков, на которых разложили все нужное гостям.

– Да ничего там особенного нет, – ответила она. – Просто холодильник нельзя долго держать открытым, иначе придется размораживать. Надо открыть дверцу, взять, что нужно, и сразу закрыть. А он раскроет холодильник и примется искать сок…