Последняя шутка Наполеона - Григорий Александрович Шепелев

не отставала. Выпроводив её из машины силой, он был таков. Проклиная миг своего зачатия, затащилась Ирка в подъезд, доплелась до лифта и поднялась на шестой этаж. Открыв дверь квартиры, остолбенела. Что же она увидела? Босоногая Мара ползала с тряпкой по коридору и тщательно мыла пол. Поглядев на Ирку, она сказала:

– Доброе утро.

– Для кого как, – отозвалась Ирка, – а что ты делаешь?

Тут из кухни выбежал кролик – маленький, серый, с белыми ушками. Будь у Ирки побольше сил, её визг услышал бы весь район. Но уж чего не было того не было, и она только слабо вскрикнула.

– Это кролик, – весело пояснила Мара, – видимо, Женька с ним нажралась. Когда я пришла, она тут захлёбывалась блевотиной, и он тоже чувствовал себя плохо. А сейчас им обоим стало получше, так как я вымыла пол и открыла форточки.

– А где Женька?

– Я уложила её в постель, – ответила Мара и, встав с колен, направилась с тряпкой в ванную. Ещё раз поглядев на кролика, с интересом смотревшего на неё, сняла Ирка туфли и прошла в комнату. Зажгла свет. Женька абсолютно беззвучно спала на правом боку, свесив руку к полу, распустив слюни. Она была очень бледная и во сне казалась тридцатилетней. Но Ирка знала: стоит её сестрёнке открыть глаза, и ей – вновь семнадцать, а то и меньше. Однако, это не утешало. С кружащейся головой Ирка кое-как стянула с себя одежду, чтоб тоже лечь и не встать до вечера, даже если будет пожар. Но Мара вдруг проорала шёпотом из прихожей:

– Пошли пить кофе!

– Сюда его принеси, – промямлила Ирка, перелезая через бревно интеллектуальное и моральное, тошнотворно похожее на неё. Внезапно оно показалось ей ледяным… Сердце от испуга стало звенеть при каждом ударе. Господи! Кролик! Ведь у неё с ним – одни глаза! Содрогаясь, Ирка просунула руку под одеяло и ущипнула сестру за мягкое место. Женька во сне задвигалась, застонала.

Когда спустя три минуты Мара принесла кофе, её подруга спала, да ещё покрепче своей сестры, что было закономерно – она и выпила больше, и упахалась до этого. Сколько выпила Женька, для Мары не было тайной. Ей посчастливилось это выяснить досконально, с тряпкой в руках. Пришлось пить кофе одной. Выпив обе чашки, Мара закрыла лицо руками. Она испытывала желание скрючить пальцы и разодрать лицо до крови. По квартире носился кролик. А за окном брезжила заря. И моросил дождь.

Глава шестая

Рита в "Форде" отлично выспалась. Пробудилась она в одиннадцать тридцать. Сообразив, где находится, закурила. Башка болела терпимо. Это обескуражило Риту – раньше она совсем не болела никогда в жизни, сколько бы накануне ни было выпито. По стеклу распластался мелкий, противный дождь. Проверив мобильник, Рита достала из отделения для перчаток зубную пасту и щётку, которые захватила с собой в деревню, и побежала в бар. Ей дали возможность почистить зубы, умыться и выпить кофе, притом за счёт заведения. В идиотскую рожу, которую отразило зеркало, захотелось плюнуть. Просто кикимора! Но сотрудники бара были предельно вежливы.

– Я вам крайне признательна, – поблагодарила Рита администратора, очень милую девушку, – извините, что у меня такое лицо.

– И мы признательны вам за ваши стихи, – улыбнулась девушка, – до свидания.

Уязвлённая тем, что не было возражений насчёт лица, Рита покурила за дверью, меланхолично глядя на мокрый город под грязно-серыми небесами. Садовое и Тверская были забиты транспортом. Пешеходы забавно цеплялись зонтиками.

Опять сев за руль, Рита позвонила лучшей подруге.

– Чего тебе? – пропищала Света, – Я, вообще, работаю!

– У тебя перерыв когда?

– Через полчаса.

– Я заеду.

– Ладно. Но не пытайся сюда войти. Ты ведь на машине? Где-нибудь припаркуйся и терпеливо жди. Я тебя найду.

– Да, искать проблемы ты мастер, – сказала Рита, и разговор на этом закончился. Так как центр почти стоял, нужно было трогаться в путь немедленно. Но проклятый "Форд" не завёлся. Пришлось потратить двадцать минут на то, чтоб прокалить свечи при помощи зажигалки. До Большой Дмитровки удалось добраться за полчаса. Света под зонтом стояла на тротуаре около здания Генеральной прокуратуры, не обращая внимания на ворчание пешеходов, вынужденных её обходить по лужам. В её руке был пакет. Рита посигналила, тормозя.

– Ты сошла с ума! – заметила Света, усевшись в "Форд", – на таких машинах уже лет двадцать никто не ездит!

– Я – не никто, – возразила Рита, пробежав взглядом сотни служебных автомобилей, двумя рядами стоявших вдоль тротуара, – я – нечто. Слушай, здесь где-нибудь паркануться можно?

– За угол поверни, там место найдётся.

Снова расправив зонт, Света разместила его за спинками передних сидений, чтобы сушился. Её подруга, тем временем, повернула за угол. Там, действительно, нашлось место.

– Что у тебя в пакете? – спросила Рита, запарковав машину, – использованные презервативы? Недурно для половины дня!

– Идиотка вы, Маргарита Викторовна! И рожа у вас неумная. И язык – половая тряпка. Ты бы подкрасилась, что ли, дура!

Раскрыв пакет, Света извлекла пластиковую коробочку для продуктов. В ней оказалась целая дюжина бутербродов – с сёмгой, с чёрной икрой, с телятиной, с пармезаном, с чем-то ещё.

– В буфете взяла. Ты какие будешь?

Рита выбрала с сёмгой. Подумав, сразу взяла и с чёрной икрой. Приступили к трапезе.

– У меня осталось минут пятнадцать, – предупредила Света, – что тебе надо?

– История с казино, короче, накрылась, – проговорила Рита, жуя, – если ты не против, детали я уточнять не буду.

– Да я и слушать не стала бы этот бред! Я сразу сказала, что это всё – хрень собачья. Что дальше?

– Ты можешь мне нарыть информацию о загадочных происшествиях, связанных с кладбищами?

У Светы глаза полезли на лоб. Она стала кашлять, заплёвывая машину кусками хлеба и колбасы. Рита терпеливо ждала. Как только её подруга открыла рот, чтобы заорать, она очень быстро заговорила:

– Я не имею в виду ритуальные убийства на кладбищах или пьяную поножовщину. Найди то, из чего можно снять мистический триллер. Таинственные исчезновения, очень странные суициды. Короче, что-нибудь в этом роде. Сделаешь?

– Обязательно! – заорала Света, – всенепременно! Только шнурки поглажу, и буду рыть жопой кверху! А больше ты ничего не хочешь? Ну, например, опять полечиться?

– Нет, не хочу. Когда меня лечат, вместе с водой выплёскивают ребёнка. А он мне дорог, этот ребёнок. Ты понимаешь, о чём я?

– Нет!

– Ты всё понимаешь. Ты меня знаешь не хуже, чем я сама себя знаю. Кладбищенской земляники крупнее и слаще нет! В Библии не сказано, что Адам и Ева сожрали именно яблоко. Они съели плод. Какой – неизвестно.

– Мать твою драть! Но ты ведь жрала малину, не землянику! Чёрт! Я опять втянулась в эту дискуссию! Что мне делать?

– Рыть фактологию, потому что я не отстану. Мне угрожает опасность. За мной следят. Я желаю знать, действительно ли погост и рай глобально сопоставимы, что