Море и жаворонок. Из европейских и американских поэтов XVI–XX вв. - Антология

О, если б этот миг продлился век!

Ужели мы с тобой обречены

На холод памяти, на мертвый снег

        Проклятой седины?

И ты увянешь? И погаснет взор?

И станет плоть безжизненно-суха,

Как обратившийся в золу костер

        Безумья и греха?

О померанец чувственного рта!

В нем смерти горький аромат. Позволь

Вкусить его, чтоб жизни пустота

        Впитала эту боль;

Позволь прильнуть к тебе в последний раз

И умереть, упав к тебе на грудь!

Но прежде – в омут этих темных глаз

        Вглядеться – и уснуть.

Но если так нельзя – молчи! Представь,

Что мы в твоем саду под шелест крон

Лежим, переплетясь: и это – явь,

        И это – вечный сон.

Любимая! Ты слышишь, как шумит,

Прощаясь, бедный сад? Уйдем с тобой

От времени, его измен, обид —

        И смерти роковой.

Любовь прошла

Любовь прошла. За ней на путь попятный

Вступить поодиночке нам пора.

О время самой грустной в мире жатвы!

        Любовь прошла.

О милая моя, – еще вчера —

Но стрелки злы, мгновенья невозвратны;

Как губы холодны твои с утра,

Как взгляд уклончив! Слезы, ласки, клятвы —

Все в прошлом. Славная была пора,

Но наступило время горькой правды:

        Любовь прошла.

Тому, кто в Бедламе

На рваном тюфяке, там, за решеткой ржавой,

Он в нервных пальцах мнет шуршащие пучки

Соломы высохшей – и вьет, и рвет венки —

И тешит зрителей невиданной забавой.

О жалкие глупцы! Как вашей мысли здравой

Понять то, что таят горящие зрачки —

Когда вино ночей, затворам вопреки,

Их слезы и восторг венчает звездной славой?

Несчастный брат! И мне, коль можно, удели

Полцарства твоего безумного – вдали

От этих, сеющих и жнущих только ветер.

Дороже тленных роз, и здравья, и любви

Унылый твой венок, расцветший в лунном свете,

И одиночества высокие твои.

Даме, которая задавала глупые вопросы

Зачем я печален, Хлоя? Затем, что луна высоко,

И не утоляет жажды разлитое молоко.

Затем ли, что ты прекрасна? Но повод чрезмерно мал,

Ведь кто залучил чечетку, тот журавля не поймал.

Быть может, затем я печален, что холоден этот свет

И мне не найти парома в тот город, где меня нет.

Затем ли, что ал твой ротик, а грудь, как айва в цвету?

(Но сумрачен и бесцветен тот край, куда я иду.)

Затем ли, что скоро увянут и губки твои, и грудь?

Иду, куда ветер дует, и не печалюсь ничуть.

Лионель Джонсон

1867–1902

Джонсон закончил университет в Оксфорде, где в 1891 году перешел в католичество. Он был, так сказать, «декадентом-классиком». «Я остаюсь верен тому, что полюбил не вчера, – писал он незадолго перед смертью. – Новые повести, новые рассказы и стихи не составят мне компанию на Рождество». Джонсон – один из первых крупных исследователей творчества Томаса Гарди («Искусство Томаса Гарди», 1894).

Заповедь молчания

Я знаю их – часы скорбей:

Мученья, упованья, страх,

Тиски обид, шипы страстей,

Цветы, рассыпанные в прах;

Бездонный ад над головой,

Пучины стон, недуг зари

И ветра одичалый вой —

Они со мной, они внутри.

Иной бы это разбренчал

На целый мир, как скоморох;

Но я о них всегда молчал:

Их знаешь ты, их знает Бог.

Сон о былых временах

О сколько ярких глаз и благородных лиц —

    Век, предстающий нам в виденьях и мечтах!

    Лучи на кудрях дев, на латах и клинках —

Как свет, сияющий с Платоновых страниц.

Усердие святых, в мольбе простертых ниц,

    Учтивость рыцарей, неистовых в боях.

    Увы, наследье их мы расточили в прах

И тщетно жаждем тех, исчезнувших, зарниц.

Разбит златой алтарь, сожжен резной амвон,

    Не проплывет аккорд органа с высоты

По волнам ладана. Лишь похоронный звон

    Звучит среди руин. О сердце! знаешь ты,

Чью горестную смерть оплакивает он?

    Смерть прелести земной и гибель красоты.

Мудрый доктор

Д-ру Бербеку Хиллу

Нет, сэр! Не верю я его слезам;

    Пускай с утроенным вздыхает пылом,

    Ища свое отрадное в унылом:

Он врет, собака! Врет и знает сам.

Хандра? Пусть пьет желудочный бальзам;

    Прогулка, думаю, ему по силам.

    А нет – пускай натрет веревку мылом

И отправляется ко всем чертям.

Довольно, сэр! Ваш друг – большой шутник,

    Но мы умеем посмеяться сами;

Пусть он болтает, как завзятый виг —

    Ему не обмануть людей с мозгами.

    Довольно портить аппетит стихами:

Нас в «Митре» ждет обед. Фрэнк, мой парик!

Уильям Батлер Йейтс

1865–1939

Йейтс родился в Дублине. Смолоду увлекся ирландской мифологией и фольклором. К 1899 году, когда вышел его сборник «Ветер в камышах», приобрел репутацию лучшего поэта Ирландии. Был основателем национального ирландского театра – «Театра Аббатства» и сам писал для него пьесы. В 1923 году Йейтс получил Нобелевскую премию по литературе. Впрочем, его главные достижения, в частности сборники «Башня» (1928) и «Винтовая лестница» (1933), были еще впереди. По мнению многих критиков, его поздняя лирика сильнее ранних символистских произведений.

Остров Иннишфри