Море и жаворонок. Из европейских и американских поэтов XVI–XX вв. - Антология
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Свободу душит – мне не все ль равно?
И что мне до крикливых сих мессий,
Всходящих умирать на баррикады?
Но – видит Бог! – мы в чем-то заодно.
Эдвард Хаусман
1859–1936
Хаусман был крупным ученым, заведовавшим кафедрой классической филологии, и одновременно оригинальным, ни на кого из своих современников не похожим поэтом. Свой первый сборник «Парень из Шропшира» он опубликовал на собственные деньги в 1896 году. Второй – «Последние стихотворения» – вышел в 1922 году, третий – «Еще стихи» – посмертно в 1936 году.
«Нет, я не первый здесь пострел…»
Нет, я не первый здесь пострел,
Кто жаждал пылко, да не смел,
Горел и трясся до утра, —
История, как мир, стара.
Не я один дрожал дрожмя,
Из пламени да в полымя
Бросаясь головой вперед —
Из боли в страх, из жара в лед.
Другие были… Ну и пусть.
И я, как все они, пробьюсь
К своей постели земляной,
Где не страшны ни хлад, ни зной.
Пока же ветерок могил
Мой лоб еще не остудил,
То жар, то хлад знобят мне грудь,
И душной ночью не уснуть.
«Каштан роняет свечи, и цветы…»
Каштан роняет свечи, и цветы
Боярышника по ветру летят…
То дождь хлестнет в окно из темноты,
То хлопнет дверь; придвинь мне кружку, брат.
Не так уж много вёсен нам дано,
Чтоб этот май теперь у нас отнять;
Год минет, и весна вернется, но —
Увы, уже нам будет двадцать пять.
Нет, мы не первые, как ни считай,
Сидим и пьем, кляня судьбу свою,
И дождь, и холод… Что за негодяй
Нам вместо жизни подложил свинью!
Там, наверху – разбойник или тать?
Бесстыдство, кто бы ни был он таков,
Последних утешений нас лишать,
Отправленных за смертью дураков.
Бесстыдство… но подвинь еще одну
Мне кружку, брат; ведь мы не короли,
А требуем – достаньте нам луну,
И каждый думает – он пуп земли.
Сейчас нас гром в дугу грозит согнуть,
И кажется – невзгод не обороть;
Но завтра боль войдет в другую грудь,
В другую душу и в другую плоть.
Мы вечностью на скорбь осуждены,
А вечности все в мире нипочем.
Терпите, праха гордые сыны.
Пей, брат, и небо подпирай плечом.
День битвы
Я слышу, как поют рожки,
Они зовут: «Вперед! В штыки!»
А пушки басом говорят:
«Спасай башку! Беги, солдат!»
Я б деру дал, рожкам назло,
Когда бы это впрямь спасло:
От пули пасть или штыка —
Потеха, брат, невелика.
Да только далеко не сбечь —
Так или этак в землю лечь,
И неохота, чтоб родня,
Как труса, помнила меня.
Выходит, выбор не велик:
Шагай и бейся штык на штык —
Иль пулю получи в башку.
Так мне и надо, дураку.
«Снова ветер подул из далекой страны…»
Снова ветер подул из далекой страны,
Словно грудь мне стрелой просквозили;
Что за горы знакомые в дымке видны,
Хутора и высокие шпили?
Это счастья былого утраченный дол,
Та страна, из которой когда-то
Я по залитой золотом тропке ушел
И куда больше нет мне возврата.
«В темноту и в туман отплывает паром…»
В темноту и в туман отплывает паром,
Хрипло птицы вдогон прокричали…
Кто, ты думаешь, встретит тебя на другом
Берегу, на летейском причале?
Был да сплыл жалкий раб, твой покорный лакей,
Не рассчитывай, деспот мой милый,
Вновь найти его в граде свободных людей,
В справедливой стране за могилой.
Редьярд Киплинг
1865–1936
Киплинг родился в Бомбее в семье английского скульптура, в дальнейшем – куратора музея в Лагоре. Шестилетнего мальчика отправили к родственникам в Англию, где ему пришлось хлебнуть немало обид. Закончив обучение в частной школе, вернулся в Индию и стал работать журналистом. Когда в 1889 году он снова приехал в Англию, то был уже известен как поэт и прозаик, автор «Простых рассказов с холмов» и других книг, романтизировавших солдатскую службу в колониях. В 1892 году появились «Казарменные баллады», впоследствии оказавшие влияние на целый ряд русских поэтов – от Н. Тихонова до В. Высоцкого. Киплинг – автор знаменитой повести про Маугли («Книга джунглей», 1894–1895) и «волшебно-исторических» рассказов про «Пака с Волшебных Холмов», в которые вкраплено много стихотворений, в том числе знаменитое «Если» («If»).
Если
Если ты в обезумевшей, буйной толпе
Можешь выстоять, неколебим,
Не поддаться смятенью – и верить себе,
И простить малодушье другим;
Если выдержать можешь глухую вражду,
Как сраженью, терпенью учась,
Пощадить наглеца и забыть клевету,
Благородством своим не кичась, —
Если веришь мечте, но не станешь рабом
Даже самой прекрасной мечты,
Если примешь спокойно Триумф и Разгром,
Ибо цену им ведаешь ты;
Если, зная, что плут извратил твою цель,
Правда стала добычей враля
И разрушено всё, что ты строил досель,
Ты готов снова строить с нуля, —
Если, бровью не дрогнув, ты можешь опять
Достояньем добытым рискнуть,
Всё поставить на карту и всё проиграть,
Не жалея об этом ничуть;
Если, даже уставший, разбитый
