Рыцари морских глубин - Геннадий Гусаченко

В бочке с малосольной икрой валялся алюминиевый черпак с деревянной ручкой. Загребай деликатес, сколь пожелаешь!

Погода — люкс! Все от радости чувств, переполняющих душу сознанием свободы, счастливо улыбались, бегали босиком по мягкой густой траве, пинали футбольный мяч, резались в волейбол. Некоторые, в том числе и я, бродили у речки, высматривая лососей, идущих на нерест. Красотища! Курорт, а не служба!

Но не отдыхать приехали мы сюда, а полоть совхозную картошку. Кто нас отрядил в Начики, неизвестно, но халтуры мы не позволяли. Не такой моряки народ, чтобы халтурить. Пололи старательно, как на личном огороде.

После завтрака каждый член резервного экипажа, будь то матрос, старшина, мичман или офицер, становился на один картофельный рядок. До обеда доходил до конца огромного поля. Там обедали на природе с неуёмным аппетитом. После приёма пищи и часового отдыха двигались в обратном направлении.

После ужина переодевались в форму «два»: чёрные брюки, подпоясанные чёрным кожаным ремнём с латунной бляхой, хромовые ботинки, белая форменка и бескозырка с белым чехлом. Шли в сельский клуб. Две гитары, два баяна. На всю улицу, во всю ширь мехов и здоровых лёгких неслось:

Сладкая-я исто–о–ма-а,Черё–ёмухи цве–ет,Усиди–ишь ли дома-аВ восемнадцать ле–ет…

В совхозном клубе полно молодёжи. В основном, местные девчата и солдаты гвардейской танковой части. Гражданских парней нет. Солдаты давно вытурили их отсюда.

Поначалу содружество армии и флота проявлялось в подчёркнуто–хозяйском поведении солдат: мы здесь быки, тёлки наши, соперников не потерпим. Но вот морячки ударили по струнам, развернули баяны. И грянули:

Севастопольский вальсПомнят все моряки.Разве можно забыть мне вас,Золотые деньки?

Никто из матросов и старшин не двинулся с места.

А щемящая сердце мелодия вальса зовёт, манит приобнять девичью талию, закружить в танце.

Солдаты подтянули ремни, одёрнули гимнастёрки. Начикские дамы в ожидании кавалеров прихорашивались, сбившись кучками, скромно теребили платочки.

Моряки выжидали на правах гостей. Пусть начинают солдаты. Возьмут своих зазноб, с которыми дружат, а нам какие останутся. Моряк потому и моряк, что отличается от других родов войск галантностью и порядочностью. Не будет отбивать девушку у парня. Тем более, у солдата, и без того обиженного судьбой. Если, конечно, сама девчонка не отдаст предпочтение моряку. Ну, тут, извините…

Итак, стоим, ждём. Пошли солдаты. Первый, высокий бравый сержант с лицом кавказской национальности, с погонами и петлицами танкиста подошёл к местной джульетте с поклоном — шаркнул кирзовым сапогом — фуражка чуть не слетела с кучерявой головы. Джульетта глазки в пол: не танцую. Отставка танкисту. Сержант громко, чтобы все слышали:

— Ах, извините, не заметил, что вы беременны…

Второй пошёл. Розовощёкий крепыш–ефрейтор. Пилотка набекрень на лысой голове. Вразвалочку подрулил: прошу на танец, мамзель!

В ответ ужимочка робкая: не танцую. Ефрейтор — парень битый. Коробок из кармана вынимает, спичку достаёт, мамзели подаёт:

— На, в зубах поковыряй, коли не танцуешь…

Третий солдат, увешанный значками, пышногрудую деваху за руку схватил, силком на круг потянул. С визгом вырвалась, убежала. Отлуп солдату. Не помогли значки.

Четвёртый, пятый, шестой на заходе: отвал танкистам. Не хотят танцевать с ними деревенские красотки. В чём дело? Столпились у дверей клуба солдаты. Курят. Маракуют. Об чём–то живо поговорили, приосанились, на новый штурм ринулись. Нет, не повезло бронетанковым войскам и на сей раз. От ворот поворот!

А вальс завораживает, льётся песней, раскачивает девчонок, увлекает на середину зала, и подружки начинают танцевать сами с собой. Ну, простите, это уже непорядок. Пора! Теперь наш выход.

Неторопясь подходим к танцующим, разнимаем пары, приглашаем стоящих в сторонке. Отказов нет! Правая рука на гибкой девичьей талии, в левой хрупкая маленькая ладонь. В вихре вальса кружатся, мелькают синие гюйсы, белые форменки, ленты бескозырок, чёрные клёши, узкие, короткие юбки. Накрашенные губы девиц, подведённые чёрной тушью глаза, надушенные волосы, тугие груди в тесной близи — всё пьянит, будоражит моряцкую кровь.

Севастопольский вальс, —Золотые деньки;Мне светили в пути не разВаших глаз огоньки.

Счастливы девчонки совхоза «Начикский». Надоели им грубияны–солдафоны. Да и понять их можно: не сравнимы пыльные солдатские кирзачи с флотскими хромовыми ботинками.

— Полундра! Наших бьют!

В дверном проёме нарисовался матрос с фингалом под глазом и с разбитым носом. Побоку девчат. Выбегаем за дверь и сразу из темноты прилетает: бац, бац! Кому в ухо, кому по зубам.

— Ах, вы так, медь вашу! Пехота необученная, зелень галифешная, кирза дембельная! Не танкисты, а танкетчики!

Влетаем обратно в клуб, задраиваем переборку, то бишь, дверь. Ножку стула в дверную ручку: на–кося, выкуси!

— Видали мы таких водителей броневиков! Вам на танкетках по тундре волков гонять, кони педальные! — кричим через дверь, сотрясаемую ударами кованых солдатских сапог. Да нам–то до этих душеизъявлений! Девки с нами. Два баяна, две гитары. Составили полукругом стулья, придвинулись поближе друг к другу, обнявшись и раскачиваясь, поём задушевно:

Когда после вахты гитару возьмёшьИ тронешь струну за струнойТы словно опять ненадолго зайдёшь кК любимой и самой родной.Шумит волна, звенит струна,Гитара поёт и поёт…

За окнами бегают разъярённые танкисты. Орут. Угрожают. Раскатать гусеницами обещают. Не долго бегали славные гвардейцы. Приехал на бортовой машине усиленный патруль, загнал ухарей в казарму. Больше мы не видели конкурентов на танцплощадке начикского клуба.

Проводив до калиток девчонок, к полночи возвращались в свои палатки. А утром снова в поле с тяпкой.

Погода стояла солнечная, жаркая. Все загорели. Как на юге побывали. Да жаль, всего за неделю с тем полем управились.

Совхозное начальство, в благодарность, организовало выезд на горячие ключи, в долину гейзеров. Из–под земли там среди камней вырываются струи кипятка и пара. Рядом, в расщелинах клокочет, бурлит вода. Туристы, экзотики ради, наложили в сетки–авоськи картошку, варят её в таком природном котле. Чуть дальше озеро. Вода в нём слоями. Ноги сводит холодом, грудь обжигает. Сместился на пару шагов — ноги пришпаривает — спину холодит. Но всё равно такое необычное купание стоит недели, проведённой в поле с тяпкой. К тому же, мало кому воочию доведётся увидеть однажды то, о чём рассказывалось на уроках географии.