Куплю твою жизнь (СИ) - Рахманина Елена

— Ратмир, это недопустимо! Ты позоришь нас, приводя в семью эту шалаву!

Я вздрогнула, когда кулак Сабурова лёг на стол, заставив столовые приборы зазвенеть.

— Сядьте. Обратно, — раздался его приказ. И я обрадовалась, что он не использовал эту интонацию, обращаясь ко мне. Не хотелось оставить лужицу под стулом.

И добавил что-то не по-русски. Фатима ещё какое-то время стояла, но затем медленно осела обратно. Интуиция мне подсказывала, что он грозил отправить её жить в тот аул, из которого её забрал его отец.

Беременная Мадина, излучая довольство от своего положения, умудрялась смотреть на меня с ненавистью и злобой. Будто я приложила все силы, чтобы добиться брака с Сабуровым.

Она набрала вес за время беременности и выглядела пышной и пышущей здоровьем девушкой. При этом её муж стал ещё худее, чем я его запомнила. Бьюсь об заклад, она пьёт из него все жизненные силы.

Еда не лезла в рот. Я ощущала себя марионеткой Ратмира. Даже эту ситуацию он обыграл в свою пользу. За мой счёт. Устроил цирк, а я в нём главный клоун.

Едва дождалась, когда закончится обед. Хотелось вернуться в свою комнату, к ребёнку.

Поднялась из-за стола вместе со всеми, но не тут-то было. Сабуров сжал моё запястье, останавливая.

— Торопишься? — тихо поинтересовался. Его пальцы так плотно сжимали мою руку, что обжигали своим теплом. Я смотрела на них, ощущая обиду и не понимая, как её скрыть. Да и на что обижаться? На то, что хотела его позлить, а он на то и рассчитывал?

— Да. Пусти, — чеканю сквозь зубы, пытаясь вырваться, но тщетно. Он лишь усилил хватку.

Притянул чуть ближе, заставляя сделать шаг к его стулу. Плевать ему на то, что все смотрят. Да и какая теперь разница, если он уже огласил перед всеми, что я стану его женой?

— Я провожу тебя до твоей спальни, — поднялся из-за стола, нависнув прямо надо мной, заставив ощутить себя крошечной пылинкой рядом с ним. Смахнёт с лацкана рубашки, и растворюсь в воздухе.

Глава 63

Его тон не допускал возражений. Хотя на языке так и вертелось: не заблужусь. Мой план оказался провальным. Вывести его из себя не получилось. Впрочем, Фатима пыталась.

Но и у меня в рукаве ещё не разменяна одна карта.

Пока мы неспешно поднимались по лестнице, его рука грела мою спину. Его близость будоражила и возбуждала. Я соскучилась по нему. По его телу. По сексу с ним. Но его спокойствие раздражало и выводило из себя. Отчего он такой собранный? Случайно, не очередная любовница даёт ему нужную разрядку?

Глубоко вобрала в лёгкие воздух и, когда мы поднялись, решила задать вопрос, который давно меня мучил. Но всё смела отважиться произнести вслух страшную догадку. Узнать наверняка, что человек, которого я люблю, действительно способен отнять жизнь.

— Ратмир, — обращаюсь к нему и, дождавшись, когда он посмотрит мне в глаза, тихим, едва слышным голосом спрашиваю: — Ты приложил руку к смерти Юрасова?

Лицо Ратмира тут же становится каменным. Я научилась распознавать момент, когда он хотел скрыть все эмоции. Но сейчас ощущала — злится.

— А что, ты горюешь по муженьку? — интересуется, брезгливо поднимая вверх губу.

— Нет, — отвечаю честно, — но мне хочется знать, кто ты.

Наверное, это впервые, когда Сабуров отводит взгляд. На мгновение, но не выдерживает напряжения. И я жалею, что озвучила свой страх. Сглатываю слюну.

Мы уже подошли к моей спальне. Он молча открывает дверь. Мишка, вероятно, уснул, а Пати читала книжку.

— Тихо, — прошу Ратмира, когда он тяжёлым шагом входит в комнату, — ребёнок спит.

Пати, отрываясь от книжки, поднимается и удаляется, ловя от меня «спасибо», произнесённое одними губами. Я подхожу к кроватке, чтобы проверить ребёнка. Неосознанно улыбаюсь, видя, как он сладко сопит во сне. И замечаю, что Сабуров смотрит вместе со мной. Сердце ёкает, подпрыгивая к горлу. От страха.

Как в замедленной съёмке наблюдаю за тем, как Ратмир протягивает руку и касается щеки ребёнка костяшками пальцев. Проводит по ней, заставляя Мишку причмокнуть губками. Мои глаза в это время готовы выкатиться из орбит. Его огромная лапа на фоне крошечного ребёнка. Такого маленького и хрупкого по сравнению с Сабуровым.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Внутри меня что-то разрывается, когда я вижу выражение его лица. Тоскливое. Он хотел этого ребёнка. Он бы его любил. А сейчас считает его чужим. Из-за меня. И в голове новым взрывом всплывают слова Пати о том, что Ратмир никогда бы нас не разлучил. И чувство вины, глубокое и острое.

Кусаю себя за щёку, чтобы болью прочистить мозги. Это всё гормоны. После родов ещё не улеглись. Оттого я сделалась чувствительной, сентиментальной и глупой.

Он убирает руку и делает это с таким видом, будто совершил нечто обыденное. Будто каждый день касается щёчек малышей. Пахнущих молоком и любовью.

— Я убийца, Серафима. Сможешь с этим жить? — отвечает, заставляя меня вздрогнуть.

На секунду я зависаю, переваривая данную информацию. Пытаясь разобраться в своих чувствах. Просто смотрю на него. Раньше у меня имелось множество догадок. В основном на них наводила охрана, неотступно следовавшая за Ратмиром. Ведь нормальному, обычному человеку она ни к чему. Разве не так?

Моя жизнь рядом с ним никогда не будет спокойной. Мне всегда придётся оглядываться и переживать. За себя. За ребёнка. За сестру. И за него…

— Не знаю, — тихо отвечаю, ощущая, как дрожат мои губы.

Мне хочется отойти от кроватки. Чтобы Мишки не коснулись эти жуткие слова и страшное признание.

Смотрит в мои глаза со странным выражением. В нём проскальзывает нечто болезненное. Колючее.

Та рука, что минуту назад нежно касалась ребёнка, оказывается на моей шее стальной удавкой. Он притягивает, заставляя торопливыми шажками приблизиться к нему. Я неловко сжимаю его запястье, пытаясь отстраниться. Ослабить хватку. Но он точно знает ту грань, где некомфортные ощущения перетекают в боль.

— Запомни, Серафима, если ты пойдёшь против меня, тебя ждёт та же учесть.

Его тигриные глаза сейчас светлые. Его не гложут угрызения совести. И он точно приведёт угрозу в исполнение.

Дышу тяжело. Соплю. Он чуть надавливает на пальцы, чтобы мне глубже в мозг проникли эти слова. Эта угроза.

— Пусти, — шиплю сквозь зубы.

Разжимает пальцы и выглядит при этом как ни в чём не бывало. С одним и тем же выражением он может меня трахать, угрожать мне и лишить жизни.

— Послезавтра день рождения брата моей жены, — сообщает, а мне кажется, что в грудную клетку проник раскалённый острый кинжал. Я задыхаюсь от этого известия, с трудом пытаясь держать себя в руках, — ты будешь меня сопровождать. Надень чёрное платье.

Молчу. Не могу произнести ни слова. Его план для меня загадка, и я вовсе не уверена, что хочу знать подробности задуманного.

Возможно, он распознал мой испуг, и выражение его лица смягчилось. Уже не казалось каменным. А чуть более человечным.

— Делай, как я говорю, и ты будешь жить, — снова тянет ко мне руку, заставляя сжаться, но лишь касается моей щеки. Проводит по ней костяшками со странной нежностью, затем запуская руку в волосы, пропуская локоны сквозь пальцы.

И вновь внутри меня что-то ломается. Трескается, крошится, падая на пол. Моё сердце.

Глава 64

От страха и неизвестности.

Наблюдаю за тем, как он уходит, и начинаю верить в то, что сможет меня отпустить. Когда всё закончится. Каким бы ни был, он действительно считает, что несёт ответственность за тех, кого приручил. А я попала в этот переплёт из-за него. И своей глупости.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Но хочу ли я теперь, чтобы он исполнил обещание? Даже так, зная, что у него всегда будет другая женщина на законных основаниях?

Уже не могла однозначно ответить на этот вопрос.

Только мне права выбора никто не предоставит. Ведь он не сможет простить меня за брак с Юрасовым. За предполагаемый секс с ним. За то, что скрыла от него ребёнка… Никогда.