Куплю твою жизнь (СИ) - Рахманина Елена

Взяла ребёнка на руки, проверяя, в порядке ли он. Почему не заплакал ни разу, пока нерадивая мать дрыхла? Но нет, вот захныкал, стоило оказаться у меня на коленях. Посмотрела недоуменно на Сабурова.

— Что ты с ним сделал? Загипнотизировал, что ли? — обращаюсь к Ратмиру, пытаясь теперь успокоить ребёнка.

— Поговорил с ним, он всё понял, — без признаков человеческих эмоций ответил Сабуров.

Представляю, что этот громила мог сказать малышу: «молчи или зарэжу» с кавказским акцентом. Надо проверить памперс.

Через час дороги я с ужасом обнаружила, что мы подъезжаем к дому, в котором обитала мачеха Сабурова. А сейчас, вероятно, ещё и его жена. Ком застрял где-то в горле. Не от слёз. От тошноты.

Теперь я испытывала ужас от того, что должна увидеться с Ясмин. Ратмир распознал моё напряжение, но разве оно его волновало?

— Выходи, — короткий приказ, не предполагающий возражений.

Глава 59

Я ступила ботинком на знакомый гравий, немного проваливаясь вглубь и ощущая нетвёрдую поверхность. Смотрела на дом, пытаясь разобраться в собственных чувствах. С одной стороны, в нём мне жилось куда лучше, чем в той грязной конуре с отчимом. Я находилась под защитой. Поняв это лишь сейчас.

Но ведь теперь всё изменилось. У дома появилась новая хозяйка. Зачем я здесь? Почему нужно было везти меня именно сюда?

Обернулась на Ратмира, стоящего по ту сторону автомобиля и смотрящего на меня.

— Заставишь вновь прислуживать? На этот раз перед своей женой?

Тянет. Не отвечает. Наказывает неведением. Чтобы мучилась подольше.

Вытащил из автомобиля переноску с ребёнком и вручил мне.

— Конечно. Сначала тебя, потом твоего отпрыска. Должна же ты как-то вернуть долг за свою жизнь.

Вспыхиваю мгновенно. Смотрю на него во все глаза, в которых полыхает огонь. Если бы не Мишка, расцарапала бы Сабурову всё лицо.

— А тебя никто не просил меня спасать, — цежу сквозь зубы, мечтая ими вцепиться в его щёку, чтобы стереть с лица это самодовольное выражение. — И только посмей косо взглянуть на моего, как ты выразился, отпрыска, я тебе все зенки повыцарапаю.

Наклоняется ко мне чуть ниже, так что наши носы оказываются на одном уровне. Смотрит в глаза с непонятным выражением.

— Я всего лишь хотел сохранить то, что принадлежит мне. А ты всё ещё моя собственность.

Я дышу часто и глубоко, осознавая, что ничего, совершенно ничего не изменилось.

— Что касается него, — переводит взгляд на переноску, — то в твоих интересах меня слушаться.

Кажется, мои глазные яблоки сейчас выкатятся из орбит. В его словах неприкрытая угроза. Я замираю, не веря собственным ушам. Неужели он способен причинить вред ребёнку?

Я так мечтала о свободе, но она мне лишь снится. Когда же всё это завершится?

— Серафима! — доносится до меня знакомый голос.

Я тут же оборачиваюсь и вижу Патимат, махающую рукой. Радуюсь тому, что есть возможность ускользнуть от Сабурова.

Он прав. Ни один долг я ему не вернула. А он — ни один не простил. Теперь мы с Мишкой его пленники. У меня по-прежнему меняются лишь надсмотрщики.

Пати словно не сразу сообразила, что я держу в руках детское кресло-переноску. Когда мы поравнялись, она никак не могла привести чувства в порядок. Смотрела то на меня, то на спящего малыша.

— Серафима, как же я рада тебя видеть, — порывисто обнимает меня, а затем шёпотом, словно боясь всего на свете, уточняет: — Чей это ребёнок?

Мне почему-то становится смешно.

— Мой, конечно. Чей же ещё? — смотрю на неё улыбаясь, но она не разделяет моего веселья.

— Ох, Сима, ты совсем не изменилась. Тебе любая гроза нипочём, — качает восхищённо головой, а я никак не могу взять в толк, о чём она.

Мы проходим в дом, и я замечаю, что внутреннее убранство почти не изменилось. Неужели новая хозяйка не пожелала обустроить всё на свой вкус?

— Что ты имеешь в виду, Пати? — задаю вопрос, отодвигая штору и заглядывая в окно, ведущее во двор.

Сабуров разговаривает с кем-то из охраны, а сам смотрит в мою сторону, словно мысли читает и знает о каждом моём движении. Закрываю тут же штору обратно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Тут такое творилось последний год, — тихо выдыхает. Её слова тут же рождают во мне интерес. Оборачиваюсь, цепко глядя ей в глаза.

— И что же тут творилось?

Вижу по лицу Пати, как ей хочется поделиться со мной новостями.

— Пойдём, провожу тебя в комнату. Мне сказали приготовить её для гостьи, но не упомянули, что ей будешь ты, — улыбается с привычной теплотой, заставляя вспомнить, почему я её так любила.

На этот раз меня ведут в покои на втором этаже. Не для прислуги. Но и не для хозяйки дома. Гостьи, как верно заметила Патимат.

— Причину состояния Ратмира я поняла позднее. Слухи о твоём браке разошлись скоро.

Сердце отчего-то учащает ритм. Аккуратно кладу переноску на двуспальную кровать и сажусь рядом, забывая о том, как устала. Слишком интересен мне этот разговор.

— Какое состояние? — уточняю едва слышно. Во рту сухо.

Пати мнётся. Подбирает слова.

— Нечеловеческое. Мне казалось, он с ума сошёл. Заявился со свадьбы пьяный. Разгромил весь дом. Несчастная Ясмина не знала, где угла сыскать. Боялась его. Но он не обращал на неё внимания. Продолжил попойку в своей комнате, иногда меняя на кабинет. Никому житья не давал, на всех срывался. Держал нас всех в страхе, даже Фатима не высовывалась. Хотела уехать к родственникам, но он не пустил.

Уши горели, пока слушала это откровение, живо представляя картинку. То, что виделось мне, и происходящее на самом деле казались совершенно разными реальностями. В моей — Ратмиру я была не нужна. Он переступил через меня.

В его — он страдал.

Лишь в этот момент я ощутила то чувство, ради которого затеяла свадьбу с Юрасовым. Сладкое чувство возмездия.

— Сабуров не был похож на того, кто столько пьёт, — кусаю губы, припоминая наши встречи. На них он всегда выглядел с иголочки. Видимо, проходил ускоренный курс детокса со своими шлюхами.

Пати пожимает неопределённо плечами.

— А где сейчас Фатима и… — Мне сложно произнести эти слова вслух, но я всё же пересиливаю себя: — Его супруга?

— Фатима скоро вернётся. Уезжала за покупками. А Ясмина находится в больнице уже несколько месяцев.

От последних слов меня скрутило. Согнулась в три погибели, забывая, как дышать. С губ сорвался стон, сил сдержать который не нашлось.

Хуже всего то, что я испытала к ней сочувствие. Понимала её. Она, очевидно, страдает. Вероятно, выполнив свой долг и сделав ей ребёнка, муж потерял к ней интерес.

Но всё же…

— Какие у них отношения?

Патимат морщится от неудобного для себя вопроса. Симпатизировала Ясмине?

— Не заметила отношений. Он с ней даже не разговаривал.

Видимо, просто молча трахал. Жеребец хренов.

На этой мысли этот самый жеребец вошёл в комнату, распахнув дверь так, что она с шумом ударилась о стену, заставив меня с Пати вздрогнуть. Мишка заревел, разбуженный. Я, зло глядя на его папашу, взяла ребёнка на руки.

Стоило Ратмиру глазами показать на выход, как Пати тут же последовала в указанном направлении.

— Закажи себе всё необходимое, — кидает на постель платиновую банковскую карту, — здесь ты задержишься.

Я смотрю на эту подачку, будто мне змей в ноги подкинули. Мысли в голову не лезут. Куда бежать с ребёнком, непонятно. Но здесь я находиться тоже не собиралась.

— Мне ничего не нужно, — вру, конечно. В дорожной сумке только сменные трусики остались.

— И выбери себе свадебное платье.

Глава 60

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Мишка всё не унимался, плакал и плакал, словно ему передавалось моё смятение. Я поднялась, продолжая укачивать его на руках. Сабуров давил на меня высотой своего роста.

— Что ты куришь? Я тоже хочу.

Пытаюсь разрядить обстановку. Он ведь шутит? Не может он быть серьёзным.