Темные воды Тибра - Михаил Попов

– Стоит тебе повелеть – и я навсегда забуду…

– Нет, нет, наоборот, ты постарайся лучше вспомнить, чего именно он от вас хотел. Какие… м-м… очертания, по его мнению, могла бы иметь эта, как он выразился, «тайна»?

Росций вытер потный лоб краем туники, нахмурил густые брови, даже зажмурился.

– Нет, ничего путного я не припомню, да он сам не мастер выражаться так, чтобы можно было понять, что именно кроется за его словами.

– Ладно, пусть боги будут ему судьями, очень скоро мы узнаем, как именно они к нему отнесутся. А нам, как чаще всего это бывает в жизни, уготована роль зрителей. Иди, Росций, спать, завтра ты должен быть наготове. И подумай, может, нас и вправду связывает какая-то тайна.

Глава восьмая

Марий (продолжение)

88 г. до Р. X.,

666 г. от основания Рима

Великий полководец, спаситель отечества, шестикратный консул, один из богатейших людей Средиземноморья от Тира до Геркулесовых столпов, лежал на полусгнившей камышовой подстилке, завернувшись в простой крестьянский шерстяной плащ. Лежал он в хижине глухого рыбака, ничего не слыхавшего о гонениях на Гая Мария да еще к тому же никогда в глаза этого великого гражданина не видевшего. Дополнительное удобство заключалось в том, что он на рассвете обычно уходил в море.

Марсий, длинный, слегка флегматичный, но сообразительный фессалиец, ползком забрался в вонючее логово и осторожно потрепал своего хозяина за плечо.

Марий, не открывая глаз, спросил:

– Что случилось, Марсий? – Он уже издалека услышал легкие шаги раба, в отличие от спящего с ним рядом Публия Вариния, у которого от голода пропало всякое чувство опасности.

– Нашел.

– Что нашел?

– Человека, готового продать нам лодку или, в крайнем случае, переправить нас в Африку.

– Надежный человек?

– Как заговорили о деньгах, сделался надежным.

– Знает, с кем ему придется иметь дело?

– Пока он тебя не видел… но твой облик известен всей Италии.

Сулла сидел в кресле в окружении бесчисленных клиентов, сенаторов, просто любопытствующих людей, которым за большие деньги удалось попасть на представление.

Из гнилых бочек было сколочено некое подобие торгового судна, взад и вперед по палубе прохаживался Марк Карма, одетый в черный хитон и грубые, невыделанные сандалии, – такие носят средней руки торговцы. В руках он держал плеть, на обезьяньем его лице изображалось мрачное и неприступное выражение, что само по себе было забавно и многих заставляло тихонько хихикать.

Из-за старой разросшейся магнолии появился Тигеллин в одежде раба отнюдь не преуспевающего хозяина.

Он сделал вид, что крадется к судну. Оглядевшись, он обратился к хозяину:

О ты, Ветрувий, Нептуна могучего друг,принес я тебе злополучную плату,держи же…КорабелЗаставил себя ты прождать чуть ли не до полудня.Ужели раздумал пускаться ты в плаванье это?РабВиною всему те наряды, к которым прибегнуть решиламоя госпожа.КорабелГоспожа? Но вчера еще речь шла о муже достойном.РабМуж тоже имеется, вон он, в сверкающей тоге.

Появляется артист, играющий роль Публия Вариния, он вывалян в меду и перьях.

Корабел (не моргнув глазом)Когда муж в одежде разборчив, то, значит,супруга его одеваться должна как богиня.Сейчас мы посмотрим на эту красотку из Рима.

Появляется Росций, из всех актеров он комплекцией более всего подходит на роль Мария. Росций одет действительно «роскошно» – в пеплос и столу, но слегка треснувшую на животе и боках. На голове невероятное сооружение из искусственных волос и камыша – намек не место ночевки. Он изо всех сил вихляет бедрами, чтобы показаться поженственнее. Подойдя к корабелу, улыбается ему самым зазывным образом.

В этом месте все гости, и без того катавшиеся по траве и мрамору от хохота, просто завыли.

КорабелПрекрасна, клянусь я богами любыми.Еще никогда на борту моего корабля в даль морскуюне приходилось мне мчать столь богоравной матроны.Медлить не станем, скорей паруса мы подымем,крикнем гребцам, чтоб в уключины весла вставляли.Денег с тебя не возьму я, богиня, ни асса.Матрона (басом)Чем же тебе отплатить я сумею?Корабел (с немыслимым надрывом)Любовью.

Росций, кряхтя, задирает спутанные тканями ноги, все трещит: ткани, доски палубы. Наконец палуба под ним проваливается. Матрона говорит, указывая на своих спутников:

Этих двух недостойных давай же возьмем мы с собою.Очень я в дружбе старинной привязчив.

Почему-то эта последняя реплика вызвала взрыв самого сильного восторга. Всем было известно, как Марий относился к друзьям.

В реальности же события развивались следующим образом. Марию удалось купить корабль и отплыть из Остии. Если бы он знал, сколько глаз заинтересованно и насмешливо наблюдали за этим отплытием!

Но плавание оказалось неудачным. Корабль был дрянным, полупрохудившимся корытом, матросы – пьяницами, в довершение всего выяснилось, что на нем нет никаких припасов. Люди Суллы позаботились, чтобы великий сын отечества слишком далеко от отечества не удалился. Марий, как зверь, носился по палубе, чуть было не зарубил подставного корабела, но тот, талантливо изобразив слабоумие, гибели избежал.

Итак, всей Италии было известно, что Сулла позволил победителю при Верцеллах и Аквах Секстиевых бежать, а бежать, как оказалось, не было никакой возможности. Сулла мог зарезать Мария, как ничтожного Сульпиция, но он его простил. Однако Марий был так плох, что оказался не в силах воспользоваться прощением.

Именно так виделась Марию картина со стороны, он не мог не понимать, что Сулла побеждает его, разносит в пух и прах еще страшнее, чем это было на Эсквилинском холме.

Нет, он побеждает не человека по имени Гай Марий. Он побеждает то, что, казалось, победить нельзя – славу. Он топчет ее ногами.

От ярости Марий подпрыгнул на месте и действительно провалился сквозь гнилой пол.

А тут еще задули, как будто по сговору с Суллой (а может быть, он и правда сумел договориться с кем-то из мелких морских божков), сильные западные ветры.

Путешествовать дальше было невозможно, требовалось возвращаться в Италию.

Во время спектакля действие ветра изображалось при помощи огромных кузнечных мехов, доставленных из кузницы ближайших кавалерийских казарм. Корабел, вывалянный в пуху Публий Вариний, Марсий – Тигеллин и матрона – Марий мужественно боролись с волнами, распевая крайне героические и одновременно идиотские куплеты.