Верховный Издеватель - Андрей Владимирович Рощектаев

– Можно даже – как дистанционный пульт телевизора! – добавил Кирилл. – Так запускаешь точно-точно – и телевизор включается…

– Вот именно! – подхватил Ромка. – Значит, в одном Тапке помещается, что? мно-ого разных тапок!!!

– Вот и страдания! – продолжал Кирилл, выключив запись. – Есть чистая идея Боли, которая на практике многофункциональна, как Тапок. Одни страдают потому что как Каин, "заслужили", другие – потому что, как Иов, заслужили… но победу. Да кстати, про разницу. А как там сейчас наш водитель, вы что-нибудь слышали?

– Суд будет, – вздохнула Марина. – Хотя у человека и у самого-то несколько переломов. А нам всем предлагают ещё на него заявление подать – на денежную компенсацию "за ущерб здоровью". Но, слава Богу, по крайней мере, все с кем я разговаривала, подавать не будут. Никто из нашей группы! – твёрдо сказала Марина.

– Слава Богу, – повторил за ней Кирилл. – По-моему, это было бы уж совсем не по христиански. Нельзя, чтобы Государство (у которого и без того во все века руки по локоть в крови) нашим именем ещё расправлялось с теми, чья "вина" – случайность. Написать заявление на тех, кто тебе без умысла причинил вред – всё равно, что написать донос в годы репрессий. Что сутяжники, что доносчики "Царства Божьего не наследуют".

– Да уж, "прощайте и прощены будете", – подхватила Марина. – Вообще оставили бы уж всех стрелочников в покое. Мёртвых всё равно не оживишь, инвалидов не поставишь на отсутствующие конечности. Нет, государственной машине надо помахать кулаками после драки! Мы – власть. Мы назначим виновного, на то мы и власть. Накажем… ой, накажем… уже наказанного судьбой! Вся наша юридическая система направлена, если так задуматься, не на смягчение последствий любой трагедии, а на её расширение. Увеличение числа пострадавших за счёт обязательной (!) расправы над "виновными" – случайно виновными. Найти их любой ценой, в любой ситуации: ату, ату их! если их просто нет, то придумать – и раздавить всей мощью Государства. Казалось бы, по-Божьему-то уж всё ясно: трагическое стечение обстоятельств, никто осознанно не виноват. Водитель и так до конца дней будет носить в себе эту трагедию, это чувство вины за случайность – он и так уже сам себя наказал! Зачем бы ещё прокатываться по нему катком!? Оставили бы уж его в покое, на свободе… Да нет, не оставят! Нет, всё-таки жутковатая это штука – Государство! Не Божья она. И даже не совсем человеческая. Прямо иногда мистическая оторопь охватывает от некоторых его сторон. Вот ведь: заведомую несправедливость чрезмерной мести – холодной, казённой, копытной, – преподносить как справедливость. И в этом духе воспитывать граждан. Господи, защити Ты во веки веков всех "стрелочников"!

– Анархисты вы, что ли, что так государство ругаете? – усмехнулась соседка по палате.

– Не-ет, это у нас не анархизм! – за себя и за Марину задорно ответил Кирилл, чувствуя полное родство с ней. – Анархисты говорят: Государство – это зло, поэтому его надо уничтожить. А либералы говорят: Государство – это неизбежное зло, поэтому уничтожать его никак нельзя, но ограничить можно. А раз можно, значит – нужно. Нужно, чтоб было как можно меньше сфер жизни, куда оно имело бы право лезть. Как говорится: "Самое лучшее правительство – то, которого не замечают". В частную жизнь не пускать его вообще! В этом либеральный взгляд стопроцентно схож с духовным, хотя во всём остальном они могут сильно расходиться. Потому что либерализм – это всё-таки учение о земной свободе. А уж кто как земной свободой воспользуется в духовном смысле – это опять-таки личное дело каждого. То есть либерализм сам по себе не плох и не хорош. Либерализм в одном человеке Божий, в другом бесовский. Зато гипертрофированное Государство – плохо в любом случае, без исключений! Государство не может основываться на любви… стало быть, государства не должно быть много. Пусть оно, сколько может, мешает творить зло и произвол, но и само будет недостаточно сильным, чтобы творить зло и произвол. Где-то между анархией и монархией есть золотая середина. Назовите её как хотите: не нравится опошлённое в последние года слово "либерализм" – придумайте какое-нибудь другое название! "Не мешающее государство", что ли? Как бы сделать так, чтоб оно не лезло к нам в душу, знало своё место. "Место, Государство! Ну-ка место!" – как собачке. Государство, не знающее своего места – худшее из всех зол, какие только могут быть.

"Но если столько в нашей жизни самозванного, ненастоящего, откуда ж берутся в ней настоящие люди? – в ту же секунду подумал Кирилл. – Матери, братья, сёстры? Самая главная тайна человеческих отношений: как среди всей этой казёнщины неродные люди вдруг становятся родными(1). В этом – всё!

Нужно время? Да нет, необязательно. Один день, – вот такой, как сегодня, – может значить больше, чем три года.

Нужна сильная встряска? Тоже необязательно. К счастью, не все родные люди и не всегда попадают в катастрофу. Нужен… не что, а Кто: Тот, Кто объединит. Тот, Кто вместе усыновит. Когда мы в Нём, то человек человеку – радость. "Христос воскресе, радость моя!" – как говорил Серафим Саровский. Одной фразой все тайны выдал.

Со светлым человеком и рядом-то находиться светло. Большинство верит в Бога, но верят Богу единицы. Марина, кажется, тот человек, который именно верит Ему! Вот странное ощущение "трансляции счастья": стоит только "попасть на волну" человека, как ты уже чувствуешь то же, что и он. Оказывается, счастливые в Боге люди выполняют прямо-таки величайшую миссию одним своим существованием! Мы ими впитываем счастье. Они – тот орган человечества, которым мы общаемся с настоящим Царём.

– Я вот всегда немножко удивлялся: как это вы из Петербурга – да к нам переехали? – признался вдруг Кирилл.

– Как это меня угораздило? – весело перевела Марина. – Ну, во-первых, врачи велели – прям строго-настрого приказали. Климат, оказалось, категорически противопоказан. Да и недолго я там прожила. На историческую родину вернулась. Рома у меня уже в нашем * родился. А то, что с Русским музеем рассталась?.. Но… в общем-то, для меня теперь Русский музей – это вся Россия. И сами мы – музейные экспонаты.

– Да уж, особенно здесь! – хмыкнул Кирилл, обводя глазами экспозиционный зал палаты. И задним числом вдруг страшно обрадовался – что когда-то, давным-давно, Марина переехала. А иначе… иначе ведь всего этого бы не было: просто страшно представить! Ничего бы не было! И его счастливого отца, и их семьи… ну, и аварии бы тоже не было? а может,