Итальянец - Артуро Перес-Реверте

– У меня есть зонтик.

– Хоть бы и так. Ты же не поедешь на велосипеде под зонтиком… Давай-давай. Пошли.

Елена опускает жалюзи, накидывает на голову платок, отцепляет велосипед, привязанный к соседней ограде, и идет по улице Реаль под зонтиком Сокаса, который держит его у нее над головой.

– Иди ко мне поближе.

– Я тебя намочу, доктор.

– Не беспокойся… придвинься поближе.

Дождь барабанит по лужам, струи воды стекают с крыш и по водостокам террас. Стулья в Торговой палате и в «Англо-испанском кафе» стоят перевернутые на столиках, с которых тоже стекает вода. Прохожие под зонтиками спешат по тротуарам. Некоторые магазины еще открыты, но свет витрин плохо освещает мокрую улицу, тонущую в сером тумане, который темнеет по мере того, как сгущаются сумерки.

Когда они доходят до площади перед церковью, дождь усиливается. Сокас беспокойно оглядывается. Затем указывает на свой дом напротив, рядом с пансионом «Ла-Хиральда».

– В такой ливень нельзя идти дальше, ты вся промокнешь… Пойдем ко мне, выпьешь чего-нибудь горячего и подождешь, пока непогода немного утихнет.

Елена соглашается. Она прислоняет велосипед к стене под козырьком подъезда и идет за доктором. С порога тот бросает встревоженный взгляд на площадь и на улицу, по которой они только что шли. Елена удивляется:

– Все в порядке?

– Что?.. А, да, сейчас. Все в порядке.

Дом Самуэля Сокаса двухэтажный и удобный, обставленный старой испанской мебелью красного дерева и с несколькими яркими картинами на стенах. Кабинет-гостиная с двумя кожаными креслами и английским диваном выходит на застекленную террасу, откуда видны половина площади и фасад церкви Непорочной Девы; Елена снимает плащ и устраивается в кресле, а доктор готовит кофе и приносит его вместе с рюмкой коньяка. Оба пьют кофе, разговаривая на всегдашние темы: плохая погода, война, Гибралтар, книжный магазин, друзья. Елена замечает, что хозяин дома часто встает и, подойдя к террасе, смотрит на улицу.

– Дождь не перестал?

Сокас качает головой. Он не то рассеян, не то нервничает. Он поправляет галстук-бабочку, обозревая площадь, словно его душит воротничок рубашки. Под предлогом осмотреть ряды книг в библиотеке Елена встает и тоже бросает взгляд на улицу, но не замечает там ничего особенного: только дождь, и в угасающих сумерках виднеется единственный зонтик напротив церкви.

– Что происходит, доктор? – настаивает Елена. – Тебя что-то беспокоит.

Помрачневший Сокас, похоже, думает как раз о причине своего беспокойства. Наконец он бессильно разводит руками:

– Я думаю это игра воображения. Возможно, это глупости, но вот уже какое-то время мне кажется, что за нами следят.

Она замирает, словно перед ней неожиданно открылась черная пустота.

– Кто?

– Не знаю… Человек в черном плаще. Я так думаю.

Елена делает усилие, чтобы овладеть собой. Вместе с доктором оглядывает площадь, но не видит ничего необычного. Ее тревожат собственные призраки.

– И за кем он шел?

– Понятия не имею. – Сокас оборачивается к ней, он как будто смущен. – Может, за мной, может, за тобой. Или ни за кем.

Она не торопясь размышляет, стараясь не поддаваться страху. Не может быть, заключает она. Пока что не может быть.

– Это абсурд. С чего бы им за нами следить?

– Вот и я думаю… Наверняка это игра воображения. Дождь и неверный свет сбили меня с толку.

Он произносит эти слова и снова отводит взгляд, точно сомневаясь, что сможет посмотреть Елене в глаза. И это не остается для нее незамеченным.

– Война англичан и плохая погода – вполне достаточно, чтобы нервы расшалились.

– Очень возможно, – соглашается Сокас.

Возникает неловкое и непонятное молчание. Он закрывает занавески, а тем временем Елена, спокойная с виду, но с тяжелым сердцем, размышляет о том, что произошло с ней за последнее время: обстоятельства, люди, приметы и знаки. Ничто не напоминает ей о том, что опасность неминуема. Рано или поздно может произойти все что угодно, но сейчас еще слишком рано. По крайней мере, она предпочитает так думать.

Сокас идет в глубину комнаты и показывает ей библиотеку. Тон у него меняется, никакой озабоченности, он как будто вполне успокоился. Должно быть, думает Елена, это дается ему не без труда.

– Вот здесь все посвящено поездам. Вот, видишь? Расписания международных рейсов на разные годы, книги о локомотивах, вагонах, спальных и сидячих, история создания железных дорог. – Он снимает очки, протирает их носовым платком и снова надевает. – Обрати внимание на эту иллюстрированную историю Восточного экспресса – она великолепна. Или на эту, редчайшую, о международной компании спальных вагонов.

Елена делает над собой усилие, чтобы отогнать мрачные мысли.

– А твой макет железной дороги – он и правда такой замечательный, как говорят?

Она смотрит на Сокаса, и ей вдруг хочется увидеть этот макет. Загадочная улыбка появляется на лице доктора, и он поднимает указательный палец, словно произнесет сейчас нечто поразительное.

– Идем, – говорит он.

Она идет за ним в комнату на первом этаже. Доктор включает рубильник на стене, и большая лампочка, свисающая с потолка, освещает огромную доску на козлах; на доске сконструирована масштабная модель пейзажа, где сосуществуют горы, реки, мосты и дома. Между ними вьется, петляет длинная железная дорога. Напротив одного из вокзалов остановился локомотив с вагонами; все воспроизведено до мельчайших деталей. Есть даже фигурки пассажиров на перроне.

– Потрясающе, – восхищается Елена. – Мы много раз об этом говорили, но увидеть своими глазами – это поистине удивительно.

Доктор кивает: он безмерно гордится своей железной дорогой.

– У меня годы ушли на то, чтобы это собрать, – говорит он. – И до сих пор я прибавляю какие-то детали и что-то меняю. Посмотри.

Он поворачивает другой рубильник, и поезд трогается с места.

– К счастью, электричество пока не выключили.

Локомотив тихо жужжит, таща за собой спальные и сидячие вагоны по извилистому двойному пути миниатюрной железной дороги.

– Прелесть, – говорит Елена.

Намного лучше, чем прелесть, так считает доктор. То, что воспроизведено в точном масштабе, добавляет он, – одно из величайших технических достижений рода человеческого, грандиознее даже, чем самолеты и корабли: завораживающая комбинация