Месть роботов - Роджер Желязны

жаловаться. Посмотрите-ка на парней, сидящих поодаль. Они.только и ждут, кого бы покалечить.

Ле-Mapp прикрыл глаза:

— Паттерсон, неужели это правда?

Над блестящим верхом „Бьюика-64” виднелись перекошенные лица. От грохота шагов задребезжал корпус машины. Доктор Ле-Mapp нервно сунул ленты в портфель и, как испуганная черепаха, стал всматриваться в толпу.

— Что вы так волнуетесь? — резко спросил Ви-Стефенс. — Они вас не тронут: вы же англичанин. Это мне следует опасаться.

— Они — сумасшедшие, — пробормотал Ле-Марр, -идиоты, вопящие и шагающие идиоты...

— Они не слабоумные, — ответил Паттерсон. — Они — верующие. Они верят тому, что им говорит, так же, как и любой из нас. Беда лишь в том, что им внушают ложь.

Он показал на гигантский плещущийся на ветру плакат, на котором был изображен седовласый джентльмен лет шестидесяти, весьма достойной внешности, очевидно ученый. Голубые глаза, твердая линия рта, определенное 172 благородство в чертах. Под портретом была написана фраза -по-видимому, его собственное изречение:

ТОЛЬКО ИЗМЕННИКИ ИДУТ НА КОМПРОМИССЫ!

— Это Френсис Ганнет, — сказал Ви-Стефенс Ле-Марру. -Прекрасная внешность, не правда ли? Конечно, он из землян.

— Он так благородно выглядит, — запротестовала Эвелин Картер. — Неужели человек с такой интеллигентной внешностью может иметь что-то общее с ними?

Ви-Стефенс натянуто рассмеялся:

— Его прекрасные белые руки так же грязны, как у любого водопроводчика или плотника, марширующего перед нами.

— Но почему?

— Ганнет и его команда — владельцы компании „Трансплан Индастриз”, которой принадлежит контроль над межпланетным экспортом и импортом. Если мой аерод и марсиане добьются независимости, то это разрушит их бизнес. Возникнет конкуренция. Если же перемен не будет, крапленые карты межпланетного бизнеса останутся в их руках.

Демонстранты приблизились к перекрестку. Они побросали свои плакаты и принялись вооружаться палками и камнями. Послышались выкрики команд, толпа заколыхалась, затем в зловещем молчании двинулась к небольшому современному зданию, на котором неоновым светом мерцало слово „Колор-Эд”.

— О, господи! — сказал Паттерсон, — они что-то задумали против бюро „Колор-Эд”! — Он схватился за ручку дверцы, но Ви-Стефенс остановил его.

— Вы ничего не можете поделать. И никто другой тоже. — Это их обычная предупредительная акция.

Демонстранты разбили пластиковые двери и ринулись внутрь роскошного здания. Вокруг, сложив руки, прохаживались полицейские, явно наслаждаясь зрелищем. Из выбитых окон на тротуар летели папки с бумагами, столы, стулья, видеоприемники, пепельницы, дажа разноцветные теннисные мячи — следы прежней беспечной жизни. Наружу вырвались едкие черные клубы дыма: очевидно, здание подожгли. Разгоряченные и довольные мятежники выскакивали на улицу.

Стоявшие вдоль тротуара люди по-разному реагировали на эту картину. Одни наслаждались зрелищем, другие смотрели с любопытством. Однако большинство было напугано, на лицах людей застыл страх. Они шарахались в сторону от напора разъяренных громил, тащивших из здания похищенные вещи.

— Видели? — спросил Паттерсон. — Это мелкая банда, ее финансирует комитет Ганнета. Те, что впереди, — служащие его фабрик, шайка головорезов, действующих по особым заданиям. Они пытаются выступать от имени всего человечества — это крикливое меньшинство, мелкая группка фанатиков, отрабатывающая свой хлеб.

Демонстрация закончилась. От здания „Колор-Эд” осталась лишь груда дымящихся развалин. Движение восстановилось. Утреннему Нью-Йорку показали спектакль: устрашающие лозунги, грохочущие шеренги, крики ненависти. Люди начали медленно расходиться по конторам и магазинам, возвращаясь к привычным делам.

И вдруг у закрытой двери демонстранты заметили прижавшуюся к стене венерианку.

Паттерсон рванул машину вперед. Бешено вывернув руль, он помчался по мостовой и тротуару мимо кучек бегущих людей в темных капюшонах. Машина прорывалась сквозь толпу, вспарывая ее подобно тупому ножу. Люди наталкивались на металлический корпус, их отбрасывало в сторону и позади оставался бесформенный клубок копошащихся тел.

Венерианка увидела мчащуюся к ней машину и землянина, сидящего за рулем. На мгновенье она замерла в смертельном страхе, затем повернулась и в панике понеслась прочь по тротуару, навстречу толпе. Демонстранты тотчас сгрудились и заорали изо всех сил:

— Хватай эту лапчатую!

— Вебфуты[26], убирайтесь на свою планету!

— Земля — для землян!

В этих криках таилось и скрытое вожделение, и ненависть.

Паттерсон повернул машину и помчался обратно. Его палец бешено нажимал сигнал, он гнал машину вслед за девушкой, догоняя и перегоняя бегущих людей. Камни стучали по ветровому стеклу и скоро обрушились целым шквалом. Толпа неохотно расступилась, пропуская машину и демонстрантов. Ни одна рука не поднялась против отчаянно мчавшейся девушки, когда она, рыдая и задыхаясь, оказалась между машиной и людьми. Но и никто не сдвинулся с места, чтобы помочь ей. На нее смотрели пустыми глазами, с полной отчужденностью.

— Сейчас я до нее доберусь, — сказал Ви-Стефенс. -Подъезжайте ближе, я постараюсь ее перехватить.

Паттерсон проехал мимо девушки и нажал на тормоз. Она метнулась в сторону, словно испуганный заяц. Одним прыжком Ви-Стефенс выскочил из машины и побежал за нею. Она в беспамятстве устремилась обратно к толпе. Он схватил* ее и ринулся в машину. Ле-Mapp и Эвелина Картер втянули их обоих внутрь. Паттерсон резко послал машину вперед.

Минуту спустя он свернул за угол, прорвал полицейский канат и выехал из опасной зоны. Рев толпы, топот ног понемногу заглох.

— Ну, все в порядке, — мягко говорил Ви-Стефенс девушке. — Мы — ваши друзья. Посмотрите, я ведь тоже вебфут.

Девушка глядела в окно машины. Ее серые глаза расширились от ужаса, тонкое лицо подергивалось, колени подпирали живот. Ей было ле! семнадцать. Пальцы с перепонками сжимали разорванный воротничок блузки. Одну туфлю она потеряла, лицо было поцарапано, темные волосы растрепались. Ее дрожащие губы издавали какие-то странные стонущие звуки.

Ле-Mapp пощупал ее пульс.

— У нее сейчас остановится сердце, — пробормотал он. Достав из кармана капсулу, он вонзил ее острый конец в дрожащее предплечье девушки*.

— Это ее успокоит. Она не