Мозг и его потребности 2.0. От питания до признания - Вячеслав Дубынин

лет назад диагноз «аутизм» почти не ставился или его ставили одному ребенку из тысячи, то сейчас в число аутистов попадает примерно 1 ребенок из 70. Это очень много, а причины происходящего весьма разнообразны.

Во-первых, опытные клиницисты нередко признаются, что диагноз «аутизм» иногда ставится избыточно легко и на поверку в число «аутистов» попадают умственно отсталые дети или, например, дети с шизофреноподобными симптомами. Когда они вырастут, то их патология может проявиться в полной мере. А в детстве диагноз «аутизм» рассматривается как более щадящий, мягкий.

Во-вторых, аутизм, как множественное нарушение работы нейросетей в высших центрах головного мозга, может быть результатом ухудшающейся экологии, хронического стресса, отравлений и инфекций в ходе беременности матери, гормональных и генетических расстройств родителей – все эти факторы быстро увеличивают свою значимость в современном мире (см. рис. 5.3, внизу).

Аутизм (расстройство аутистического спектра) характеризуется аномалиями анатомического или клеточного строения головного мозга. Например, плохой работой так называемых зеркальных нейронов (которым будет посвящена особая глава нашей книги), недостаточностью социальных взаимодействий пациента, ограниченностью интересов и повторяющимися моделями поведения – двигательные и поведенческие стереотипы.

В любом случае у человека он возникает как результат пренатальных (во время эмбрионального периода) нарушений процессов развития мозга. При этом в нейрофизиологической литературе обсуждается вклад в патологические проявления самых разных нейромедиаторных систем: серотониновой, опиоидергической[17], глутаматной, системы ГАМК.

При легком аутизме для улучшения состояния ребенка порой достаточно педагогических и психотерапевтических подходов и «сажать» его на таблетки не требуется. Нужно просто помочь и подсказать ему, как взаимодействовать с людьми в этом мире. Бывает даже, что такой человек вырастает, ничего не зная о своем диагнозе, имея репутацию необщительного интроверта, но ведя полноценную жизнь, имея работу и семью.

А вот тяжелый аутизм, который ведет к пожизненной инвалидности, уже приходится корректировать лекарственными препаратами. Но здесь кроется подвох: это заболевание почти не поддается традиционной фармакотерапии антидепрессантами, психомоторными стимуляторами, нейролептиками. А поиск специфически действующих препаратов только начинается.

Для того чтобы разрабатывать такие препараты, используют модели аутизма на лабораторных животных. Они, как правило, базируются на введении беременным самкам веществ, нарушающих формирование перечисленных выше нейромедиаторных систем. Наиболее известна модель аутизма, основанная на инъекциях вальпроевой кислоты – молекулы, которая не только мощно воздействует на ГАМК-синапсы, но также меняет активность многих генов, отвечающих за формирование мозга новорожденного. Причем такая измененная активность порой даже наследуется (эпигенетические эффекты).

Меняя дозу вальпроевой кислоты, можно вызвать у крысят аутизм разной степени тяжести. Например, когда детеныш, в принципе, имеет нормальный уровень любопытства и тревожности, но нарушено взаимодействие с мамой и сибсами (братьями и сестрами).

Или социальное взаимодействие внутри выводка в норме, а страдает лишь «социальная новизна». При этом поведение детенышей тестируется в Т-образном лабиринте, когда крысенок, свернув, например, направо, может взаимодействовать с мамой, а свернув налево, – с чужой «тетей» (незнакомой кормящей самкой); другая модификация – взаимодействие с сибсом или с незнакомым ребенком его возраста. Исследователь может оценивать нарушения зоосоциальных контактов – изменение их выраженности, проявления избыточной агрессивности, признаки страха – а потом пытаться их исправить. Для коррекции служат, например, ноотропные препараты, которые улучшают общее состояние нервных клеток, их энергообмен и т. п. Одним из позитивных факторов оказались бета-казоморфины, вводимые в низких дозах. В высоких, напомню, они, напротив, рассматриваются как фактор, увеличивающий риск проявлений аутизма.

Глава 6. Мозг: любовь, секс, привязанность

Размножение – это серьезно!

Дети не появляются на свет с помощью доставки «Аист-деливери» и уж точно не таятся в капусте, поджидая мам и пап. До того, как ребенок увидит этот мир, нужно заставить мозг родителя и, естественно, весь организм всерьез заняться таким странным делом, как размножение. Вообще, это весьма нетривиальная задача, потому что многие животные – принципиальные одиночки. Подпустить к себе кого-то близко для спаривания, для таких необычных действий – очень ответственный поступок. Соответственно, для этого нужен особый гормональный фон и определенные сенсорные сигналы. Плюс крайне желательно, чтобы процессу размножения, сексуальному взаимодействию, сопутствовало – а лучше предшествовало – то, что мы называем привязанностью. Особенно когда речь идет о высших животных и тем более о человеке. Поэтому тема привязанности крайне важна в таком контексте.

Существует много определений понятия привязанности. Психологи говорят о ней как о чувстве близости, симпатии, преданности чему-либо или кому-либо. Буддизм же представляет ее в довольно мрачном свете: как одну из главных причин страданий, испытываемых человеком на пути к нирване. Это означает, что буддист не должен ни к кому привязываться.

Но, пожалуй, оставим «высшие материи» и дадим биологический вариант определения.

Привязанность – важнейший компонент социального взаимодействия особей одного биологического вида: в паре, в семье, в группе, в стае. Она характеризуется важностью постоянного контакта (положительное подкрепление) и ростом тревожности при утрате такового.

При длительном отсутствии объекта привязанности может возникнуть депрессия и другие нарушения деятельности мозга и поведения. Также она способствует процессу размножения, а потом – совместному выращиванию потомства.

Привязанность и существование «цели», на которую она направлена, – это крайне важно. Иначе у человека возникает чувство одиночества, бесцельно проходящего времени, ощущение, что он никому не нужен… И все дни сливаются в бесконечную тоску.

Привязанности важны и для многих животных. Некоторые виды создают пары на всю жизнь, например лебеди, попугаи-неразлучники, пингвины, волки, обезьяны-гиббоны. Самцы и самки образуют прочные союзы, вместе воспитывают потомство и долго горюют, если один из партнеров погибает. Это намного больше, чем простой инстинкт размножения и стремление передать свои гены следующим поколениям.

Разнообразие вариантов размножения

Привязанность сопутствует, а чаще предшествует размножению. Она как будто надстроилась над этим архиважным процессом в ходе эволюции, потому что изначально природа прекрасно обходилась без нее.

Самый простой способ размножаться – без лишних разговоров оторвать от себя кусок и сказать: «Расти, будь большой». Это иногда называется бесполое, а иногда – вегетативное размножение. Амеба делится пополам, растения и грибы образуют споры, гидра отпочковывает от себя маленькую гидру. Но для сложных животных этот вариант не проходит: их клетки и ткани слишком специализированны.

Вообще, природа не очень любит бесполое размножение. Почему? Потому что в этом случае организм копирует (клонирует) сам себя.

Генетически то же самое существо просто раздваивается, а это нехорошо. Бесполое размножение не позволяет создавать многообразие особей. А оно необходимо, потому что мы живем в постоянно изменяющейся среде. Если все будут одинаковыми, скажем, представители вида Homo sapiens, то среда может измениться, а вид в целом – нет. Например, на Земле наступит новый ледниковый период, и, чтобы адаптироваться, потребуется привносить изменения в каждое последующее поколение, чтобы оно лучше себя чувствовало в условиях непривычного климата. От цвета кожи до способности усваивать витамин D. А если каждый человек будет порождать генетическую копию самого себя, как