Мозг и его потребности 2.0. От питания до признания - Вячеслав Дубынин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Детское поведение
Посмотрим теперь, за счет чего мозг детеныша ориентирован на маму. Здесь прослеживается примерно та же логика, что и в случае родительского поведения: есть внутреннее состояние мозга новорожденного, есть внешние сенсорные сигналы, есть врожденные программы и идущее на их основе обучение. И конечно, мама для детеныша – самое важное существо на свете. Это и источник еды, и тепло, и безопасность. Причем безопасность и тепло, пожалуй, даже важнее пищи.
Американский психолог Гарри Харлоу[13], который работал еще в середине XX века, в свое время провел ряд ставших классическими экспериментов. Возможно, вы даже читали о них в интернете. Внутри клетки у маленькой обезьянки-резус были установлены две искусственные «мамы». Одна – решетчатая, железная кукла, совсем неуютная, но у нее имелась еда: к ней была приделана бутылочка с молоком. А вторая «мама» напоминала плюшевого мишку, была теплой и мягкой. Обезьяна-детеныш, конечно, пила молоко у железной куклы, но тут же переползала на мягкую «маму», потому что контакт с родителем очень важен. В том числе и для обезьяньих детенышей, которые рождаются неготовыми к самостоятельной жизни. Приматам в течение первых нескольких месяцев нужен постоянный контакт с родителем, и мягкая, плюшевая (а лучше, конечно, настоящая) мама совершенно необходима для комфортного состояния мозга детеныша и для адекватного развития его психики. Потому что в первый год жизни нейронные сети в мозге обезьян, так же как и в человеческом, продолжают созревать. Если мама недостаточное количество времени находится рядом, то это стресс для малыша, и потом он выльется в массу проблем, связанных в том числе с работой центров многих потребностей.
В случае детской привязанности работают практически те же структуры мозга, которые участвуют и в родительском поведении: передний гипоталамус, прилежащее ядро прозрачной перегородки (главный центр положительных эмоций), дофаминовые нейроны среднего мозга. К этому списку добавляются еще две области.
Одна из них – это обонятельная луковица, а вторая – уже упоминавшееся в главе про страх голубое пятно — зона, связанная с ощущением безопасности.
Голубое пятно – центр тех эмоций, которые возникают, когда из потенциально опасной ситуации мы попадаем в безопасную. Бежали-бежали от преследователя – и наконец скрылись в своем подъезде. Напомню, что ощущение победы, преодоления так же связано с этой структурой, а ее ведущий нейромедиатор – норадреналин.
Дофамин, энкефалины, норадреналин – главные медиаторы, деятельность которых лежит в основе генерации положительных эмоций, эйфории.
То, что к отделам мозга, отвечающим за детское поведение, добавляется голубое пятно, говорит о значимости мамы как источника безопасности. «Я обнял маму – и теперь мне ничего не страшно». Просто идти по улице и держаться за мамин либо папин палец – это замечательно, для ребенка это уже счастье!
Родителю в этот момент «греет душу» окситоцин, а малышу – все три основные нейромедиаторные системы, отвечающие за положительные эмоции: дофаминовая, опиоидная, норадреналиновая. А какое обучение идет на этом фоне! Детеныш старается подхватить, запомнить любые поведенческие реакции, реализуемые родителем: папа покатил коляску вперед? Значит, и ребенок попробует. Мама издала смешной возглас? Повторяем! Папа гладит соседскую собачку? Сын или дочь уже тянет руки к лохматой морде.
По большому счету не так важно, купили тебе конфету, мороженое или игрушку либо не купили, все равно мама и папа – островки незыблемой надежности. Я думаю, многие замечали, что даже если мама «обижает» ребенка, он все равно бежит к ней за сочувствием и поддержкой. Скажем, мама кричит, возмущается, дескать, зачем ты искупался в луже, даже шлепает, а малыш, обняв ее ноги, рыдает и ей же жалуется, что его обижают. А кому ж ему еще жаловаться? Дети в случае негативных эмоций все равно бегут к родителю как к источнику безопасности.
Большинство детенышей животных знают, как выглядит их родитель, хотя бы в общих чертах. Известны классические, отмеченные Нобелевской премией эксперименты орнитолога Николаса Тинбергена с чайками, когда новорожденный (вернее, «нововылупившийся») птенец считал родителем черную или желтую палочку с красным пятном на конце. Палочка эта имитировала клюв мамы-чайки, и даже такой грубый муляж вызывал прекрасную реакцию птенца, который начинал ее клевать, долбить и требовать: «Есть, есть, еды давай!» Ну, может быть, не столь прекрасную, но характерную.
В принципе, мозг детеныша не очень-то озабочен целостным образом родителя, ему достаточно буквально нескольких ключевых сенсорных характеристик: зрительных, слуховых, тактильных, обонятельных. В случае ребенка важна общая схема лица. Человеческий детеныш врожденно знает, что родитель – это «носик, ротик, оборотик…». Когда над колыбелькой склоняется лицо мамы, дедушки, просто друга семьи или медсестры, новорожденный радуется – это свой. Причем, когда ребенок маленький, для него детали лица вообще не важны. Главное, чтобы на месте были глаза, нос, губы, поэтому появление каких-то дополнительных опознавательных признаков вроде очков, усов или новой прически не очень значимо. Но потом, прожив на свете несколько месяцев, младенец прекрасно обучается различать «своих» и «чужих», и те, кто ему незнаком, начинают запускать у него оборонительное поведение, реакцию страха. Это обычно приурочено к тому моменту, когда ребенок вступает в стадию активного ползания и порой улепетывает на четвереньках так, что не уследишь. Такой навык различать людей предотвращает удаление от родителя на слишком большое расстояние. Тут-то и становятся важны детали: лицо, особенности голоса, привычная одежда. И если мама вдруг впервые за полгода принарядится, чтобы «выйти в свет», или, того хуже, – сменит цвет волос, малыш может ее и не узнать. Крику будет… «Женщина, вы кто? Я вас не знаю».
ИмпринтингВ дополнение к врожденному знанию об образе родителя или новорожденного в сфере детско-родительского взаимодействия работает так называемый импринтинг (запечатление). В мозге многих высших животных существуют нейросети, которые записывают некую очень важную видоспецифичную информацию в строго определенные периоды онтогенеза. Поясню. Скажем, сразу после родов самка запоминает, как выглядит, звучит или пахнет именно ее детеныш. А новорожденный, взаимодействуя с нею, запоминает, как выглядит, звучит или пахнет его мама. Или, например, в процессе ухаживания и последующего спаривания в памяти фиксируется образ полового партнера, и дальше возникает верность ему на всю жизнь (о романтике поговорим в следующей главе).
Понятие импринтинга ввел австрийский психолог Конрад Лоренц[14]. Он изучал, как детеныши запечатлевают родителя. Его классические исследования выполнены на цыплятах и гусятах, которые запоминали образ мамы-курицы или мамы-гусыни. В принципе, цыпленок представляет, как выглядит курица, ее примерный размер и тот факт, что это существо должно двигаться и кудахтать. Но то, как конкретно курица выглядит, он не знает. Поэтому любой относительно небольшой объект, который двигается и издает звуки,
