Круглый год с литературой. Квартал второй - Геннадий Красухин

После возвращения участвует в арктических экспедициях, возглавляемых Отто Шмидтом. В экспедиции по спасению ледокола «Малыгин» он принимает участие как корреспондент «Известий».

Во время Отечественной войны он был спецкорреспондентом «Известий» в Молотове (так тогда называлась Пермь).

В 1952 году поселился в собственноручно построенном доме в Тверской (тогда Калининской) области, в селе Карачарове Конаковского района.

В Карачарове его навещали друзья-писатели А. Твардовский, К. Федин, В. Солоухин, В. Некрасов, приезжали дружившие с ним художники и журналисты.

Но похоронить свой прах Соколов-Микитов завещал в Гатчине, где он жил с 1929 по 1934 годы, где у него гостили тот же К. Федин, Е. Замятин, В. Шишков, В. Бианки.

Воля скончавшегося 20 февраля 1975 года Соколова-Микитова была исполнена.

Его произведения исследователи связывают с традициями Тургенева, Мельникова-Печёрского – то есть с почвенно-этнографическими. Он по праву считается живописцем русской природы в своей прозе, великолепным знатоком, хранителем в ней русских нравов и обычаев, писателем, запечатлевшем современный ему быт крестьянина, оставившем много прекрасных портретов своих крестьянских героев. Недаром его проза печаталась в «Новом мире» А.Т. Твардовского – лучшем журнале послевоенного времени.

Мне не раз доводилось писать о Юрии Осиповиче Домбровском, моём старшем товарище, жизнь и творчество которого вызывали у меня и моих друзей уважение и восхищение.

Он умер 29 мая 1978 года, не дожив год до своего семидесятилетия: родился 12 мая 1909 года. Он пережил четыре (!) ареста в 1933, 1936, 1937 и 1949-м годах. Причем уже в 1943-м его освобождали по инвалидности. Но не посчитались с этим, когда забирали в 1949-м как «повторника». В перерывах между тюрьмами и лагерями он опубликовал первую часть романа «Державин», написал книги «Обезьяна приходит за своим черепом» и «Смуглая леди», читал лекции о Шекспире и работал в театре.

Ему довелось сидеть в страшных лагерях на Колыме, на севере страны и в знаменитом Озерлаге, заключённые которого строили участок БАМа Абакан-Тайшет.

Он обладал энциклопедическими знаниями и поражал ими нас, порой почти буквально воспроизводя целые страницы Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона. Был он ещё великолепным устным рассказчиком. Удивительно ли, что у Юры было много друзей?

И в «Хранителе древности», которого напечатал Твардовский в «Новом мире», и в продолжении этого романа «Факультет ненужных вещей», который уже было невозможно напечатать на родине, и он вышел за границей, Домбровский, помимо прочего, подробно описывал методику деятельности спецслужб – вербовщиков советских граждан в стукачи.

Собственно, он и арестован был по доносу стукачки, которую описал в «Хранителе», а позже раскрыл её имя – писательница Ирина Ивановна Стрелкова, которую он встретил после первого ареста в ссылке в музее Алма-Аты и которая поспособствовала его второму и третьему аресту.

Разоблачённая Стрелкова не была подвергнута общественной обструкции. Наоборот. Её продолжали издавать и ввели в редколлегию журнала «Наш современник». Умерла она в 2006 году.

У Домбровского есть стихотворение довольно известное:

Меня убить хотели эти суки,Но я принёс с рабочего двораДва новых навострённых топора.По всем законам лагерной наукиПришёл, врубил и сел на дровосек;Сижу, гляжу на них весёлым волком:«Ну что, прошу! Хоть прямо, хоть просёлком…»– Домбровский, – говорят, – ты ж умный человек,Ты здесь один, а нас тут… Посмотри же!– Не слышу, – говорю, – пожалуйста, поближе! —Не принимают, сволочи, игры.Стоят поодаль, финками сверкая,И знают: это смерть сидит в дверях сарая:Высокая, безмолвная, худая,Сидит и молча держит топоры!Как вдруг отходит от толпы Чеграш,Идёт и колыхается от злобы.– «Так не отдашь топор мне» – «Не отдашь?!» —«Ну сам возьму!» – «Возьми!» – «Возьму!..» —«Попробуй!»Он в ноги мне кидается, и тутМгновенно перескакивая через,Я топором валю скуластый черепИ – поминайте как его зовут!Его столкнул, на дровосек сел снова:«Один дошёл, теперь прошу второго!»И вот таким я возвратился в мир,Который так причудливо раскрашен.Гляжу на вас, на тонких женщин ваших,На гениев в трактире, на трактир,На молчаливое седое зло,На мелкое добро грошовой сути,На то, как пьют, как заседают, крутят,И думаю: как мне не повезло!

Не повезло ему больше, чем он тогда думал. Суки (так называемые органы) не простили Домбровскому своих описаний. После появления его «Факультета», изданного парижским «Имка-Пресс», Юру очень жестоко избили в фойе Центрального дома литераторов. Били с расчётом, что он уже не поднимется. Расчёт оправдался. Юрий Осипович от полученных ран умер на больничной койке.

Суки его убили!

30 МАЯ

30 мая 1960 года умер Борис Пастернак (родился, как мы помним, 10 февраля 1890-го). В «Литературной газете» некролога нет. Только в траурной рамочке на последней страницы сообщение, что скончался член Литфонда СССР. Нам по 20 лет – мне и моему школьному приятелю. Звоним в «Литгазету», чтобы узнать, когда и где хоронят. Отвечают, что у них сведений нет. Кто давал сообщение? Литфонд? Вот туда и звоните! Телефона Литфонда мы не знаем. Не помню, откуда мы узнали, что хоронить будут в Переделкино. В день похорон приехали на Киевский вокзал. И сникли. Электрички брали с бою. Так и не попали мы на похороны. Потом-то, конечно, мы всё узнали: и как хоронили, и кто хоронил. Слушали «Голос Америки», рассказавший об этом подробно.

А мой старший товарищ Владимир Корнилов на похороны попал. И написал об этом стихи:

Мы хоронили старика;А было всё не просто.Была дорога далекаОт дома до погоста.Наехал из Москвы народ,В посёлке стало тесно,А впереди сосновый гробЖелтел на полотенцах.Там, в подмосковной вышине,Над скопищем народа,Покачиваясь, как в челне,Открыт для небосвода,В простом гробу,В цветах по грудь,Без знамени, без медиПлыл человек в последний путь,В соседнее бессмертье.И я, тот погребальный холстПерехватив, как перевязь,Щекою мокрою приросК неструганому дереву.И падал полудённый зной,И день склонялся низкоПеред высокой простотойТех похорон российских.

30 мая 1912 года родился Лев Иванович Ошанин, очень известный и почитаемый в СССР поэт-песенник.

Мы познакомились с ним в 1976 году на днях литературы в Молдавии. Наша группа литераторов выезжала из Кишинёва для выступлений в один из районов республики. Эту группу возглавлял Ошанин.

Руководителем он оказался очень толковым. За два дня нам нужно было выступить в пяти или шести местах – в колхозах, на промышленном предприятии, в школах, в библиотеках и не помню уже где ещё. Каждый раз на остановке нас встречали улыбчивые девушки в национальных одеждах с караваем хлеба и солонкой, с вином, которое разливалось тут же в чаши, фруктами на закуску. А потом на нас налетали пионеры с букетами цветов и заваливали нас ими. Цветы приходилось удерживать в огромных охапках, прижимая их к животу и мечтая от них избавиться.

Лев Иванович ситуацию просёк мгновенно.

– А скажите, – спрашивал он встречающих, – где здесь ближайший памятник Ленину?

Памятник всегда оказывался неподалёку: мы ведь останавливались у райкома или у райисполкома.

– Как товарищи? – обращался к нам Ошанин. – Я думаю, что мы должны выполнить долг советского гражданина и возложить эти цветы к памятнику дорогого Ильича.

Мы радостно соглашались, а он, избавившись от цветов и отряхивая руки, заговорщицки нам подмигивал.

Он не любил вспоминать, что был автором «Гимна демократической молодёжи мира», что написал «Ленин всегда с тобой», что получил в 1950-м сталинскую премию за цикл стихов и песен к кинофильму «Юность мира». Зато песню «Эх, дороги» вспоминал с удовольствием. «Я и сам себе не поверил, – говорил, – когда нашёл этот эпитет о погибшем: «неживой». А потом понял: это моё, кровное».