Круглый год с литературой. Квартал второй - Геннадий Красухин

Перевод, конечно, гениальный, полностью вписавшийся в традицию русской песни, которую (русскую песню) великолепно охарактеризовал свой октавой а «Домике в Коломне» Пушкин:

Фигурно иль буквально: всей семьёй,От ямщика до первого поэта,Мы все поём уныло. Грустный войПеснь русская. Известная примета!Начав за здравие, за упокойСведём как раз. Печалию согретаГармония и наших муз, и дев.Но нравится их жалобный напев.

Однако оригинал, повторяю, написан по-английски. И, если верить англичанам, не менее сильно, чем это сделал Козлов.

Мур быстро приобрёл в Британии широкую известность и получил приглашение занять должность придворного поэта. Отказался от неё под давлением своих либеральных друзей.

Какое-то время работал администратором адмиралтейства на Бермудских островах. На обратном пути посетил Америку. И вернулся на родину убеждённым антиамериканцем, что тогда означало: антилибералом. Эти свои реакционные настроения выразил в стихах, которые собрал и выпустил отдельной книгой.

Но не успели разгневанные друзья поэта переварить эти стихи, как Мур выпускает сборник «Ирландские мелодии», которые сделали его повсеместно известным не только на его родине. Они стали как бы манифестом романтиков. Следующие книги Мура «Национальные мотивы» и «Священные песни» имели меньший успех, но Мур вновь заставляет везде говорить о себе, когда выпускает самое большое своё произведение «Лалла Рук» – ориентальную повесть с четырьмя вставными поэмами. Экзотическая, романтическая она как бы соперничает с восточными поэмами Байрона, у которого Мур позаимствовал композиционные приёмы. «Лалла Рук» переведена на многие языки. На персидском её судьба оказалась такой же, как «Вечерний звон» Козлова на русском, персы считают её великой национальной эпопеей.

С Байроном отношения Мура поначалу были весьма напряжённые и чуть было не разрешились дуэлью. Но, помирившись, поэты стали задушевными друзьями. Настолько, что именно Муру Байрон завещал все свои бумаги, которые Мур перед смертью сжёг.

Стихи Томаса Мура переводили в России многие поэты. Но, пожалуй, что лучшие его переводы принадлежат В.С. Лихачёву, поэту-переводчику второй половины XIX века.

Вот – в переводе Владимира Сергеевича Лихачёва:

Память отчизны.

Изведав и бичи, и цепи, и темницы,В венке терновом, ты – ещё дороже нам,Твоим отторгнутым, поруганным сынам;И как детёныши израненной орлицы,Мы черпаем в твоей страдальческой кровиНеугасимый пыл восторженной любви!

28 мая 1877 года родился Максимилиан Александрович Волошин, прекрасный поэт, самобытный живописец, чей дом, в крымском Коктебеле, построенный в 1903–1913 годах его матерью Еленой Оттобальдовной Волошиной, служил и до сих пор служит писателям.

Волошин жил очень бурно, вступал в масонскую ложу и занимался антропософией, мистифицировал публику, придумав некую Черубину де Габриак, пишущую стихи и даже издавшую книгу. Стрелялся с Гумилёвым на дуэли (слава Богу, не имевшей последствий для обоих) из-за поэтессы Елизаветы Дмитриевой, которая и была этой Черубиной. Занял резко пацифистскую позицию во время Первой Мировой войны: написал письмо военному министру с отказом от службы в армии, выпустил книгу антивоенных стихов «Anno mundi ardentis 1915» («В год пылающего мира 1915»).

В годы гражданской войны при постоянно меняющейся власти в Крыму укрывал то белых от красных властей, то красных от белых. Написал письмо в защиту арестованного белыми О. Мандельштама. Считает, что это письмо спасло Мандельштама от ареста.

В 1927 году женился вторым браком на Марии Степановне Заболоцкой, которая после смерти мужа (11 августа 1932 года в Коктебеле) сохранила его творческое наследие (в том числе и живописные полотна, и акварели) и его дом, завещанный Волошиным Союзу писателей.

Особой популярностью ныне пользуются стихи из книг Волошина «Демоны глухонемые», «Усобица: Стихи о революции», «Стихи о терроре», позже собранные в книгу «Неопалимая купина».

Рискну привести здесь более раннее его стихотворение:

Андрею Белому

Клоун в огненном кольце…Хохот мерзкий, как проказа,И на гипсовом лицеДва горящих болью глаза.Лязг оркестра; свист и стук.Точно каждый озабоченЗаглушить позорный звукМокро хлещущих пощёчин.Как огонь, подвижный круг…Люди – звери, люди – гады,Как стоглазый, злой паук,Заплетают в кольца взгляды.Всё крикливо, всё пестро…Мне б хотелось вызвать сноваОбраз бледного, больного,Грациозного Пьеро…В лунном свете с мандолинойОн поёт в своём окнеПесню страсти лебединойКоломбине и луне.Хохот мерзкий, как проказа;Клоун в огненном кольце.И на гипсовом лицеДва горящих болью глаза…

Многие литераторы моего поколения вспоминают дом творчества писателей «Коктебель» на Восточном берегу Крыма. Недалеко от моря причудливый дом, напоминающий корабль. В нём – музей. Музей называется «Дом поэта». Он сохранился да и стал музеем благодаря вдове поэта Максимилиана Волошина Марии Степановне. Я жил в доме творчества после её смерти. Но многие мои товарищи её помнили, с ней говорили, её любили. Её уважали за то огромное чувство к мужу, какое она сохранила все 44 года жизни без него.

Максимилиан Александрович Волошин родился в Киеве. Раннее детство провёл в Таганроге, в Севастополе. Он жил с матерью, рано расставшейся с мужем – его отцом. Да и умер отец, когда Волошину было четыре года.

Ему было 16, когда они с матерью поселились в Коктебеле.

Волошин не только писал стихи, но, как я уже говорил, занимался живописью. В девятисотых он много путешествовал по Европе и в Париже брал уроки живописи у русской художницы Елизаветы Сергеевны Кругликовой, несколько полотен которой находятся сейчас в доме-музее Максимилиана Волошина в Коктебеле.

Наряду со стихами он пишет и публикует статьи о художниках К. Богаевском и М. Сарьяне, о скульпторе А. Голубкиной.

В 1924 году предлагает Наркомпросу превратить свой дом в бесплатный дом творчества. Предложение принято. Правда, в дальнейшем Литфонд – хозяин этого дома путёвки туда не давал, а продавал.

В Крыму в Коктебеле 23 ноября 1917 года Волошин написал одно из самых сильных своих стихотворений «Мир»:

С Россией кончено… НапоследяхЕё мы прогалдели, проболтали,Пролузгали, пропили, проплевали,Замызгали на грязных площадях,Распродали на улицах: не надо льКому земли, республик, да свобод,Гражданских прав? И родину народСам выволок на гноище, как падаль.О, Господи, разверзни, расточи,Пошли на нас огнь, язвы и бичи,Германцев с запада, Монгол с востока,Отдай нас в рабство вновь и навсегда,Чтоб искупить смиренно и глубокоИудин грех до Страшного Суда!

28 мая 1897 года родился специалист в области древних языков и литературы Иосиф Моисеевич Тронский, по учебнику которого «История античной литературы» я учился в МГУ.

Но вспомнил я его не поэтому. А потому, что его настоящей фамилией была – Троцкий. И хоть он сменил её в 1938 году, но можно представить, в каком страхе прожил до самой смерти Сталина, которого пережил: Тронский умер 3 ноября 1970-го.

И вот что ещё любопытно: Тронский начал преподавать в 1921 году. Но только после смены фамилии – в 38-м – стал подниматься по ступеням научной карьеры: кандидат, доцент, доктор, профессор!

28 мая 1873 года родилась Ольга Дмитриевна Форш.

Она особенно прославилась своими романами «Сумасшедший корабль» (1930) и «Ворон» (в 1933-м вышел под названием «Символисты»), где описывала быт интеллигенции, жившей в начале XX века и в первые послереволюционные годы, давала портреты Блока, Горького, Сологуба. В дилогии сквозила ностальгия по ушедшим нравам и осторожная критика существующих порядков. За что пролетарская критика не преминула обрушиться на писательницу.

Что ж, Форш учла её, переключившись на исторические романы. Они выходили один за другим: «Радищев», Михайловский замок», «Первенцы свободы». Придраться вульгарной критике было не к чему, и она оставила писательницу в покое.

Скончалась Ольга Форш 17 июля 1961 года, оставив после себя весьма обширное литературное наследие, из которого, на мой взгляд, стоит перечитывать «Сумасшедший корабль» и «Ворон», написанные не только с привычным для Форш мастерством, но и со страстью.