Весь свет 1981 - Анатолий Владимирович Софронов

— О себе я беспокоюсь меньше всего, — ответил я. — Мне просто интересно знать — почему вы приглашаете меня, а не кого-нибудь из ваших черных соотечественников? Если в этом приглашении скрыт какой-то вызов, не лучше ли адресовать его кому-то из них?

— Да, это вызов, — не стал отрицать банкир. — Вы, критик нашего строя, прибыли к нам в страну, и вот я говорю вам: пожалуйста, посетите одну из наших цитаделей. Да, это вызов, мистер Брейтуэйт. Вы бичуете нас, хотя в действительности ничего о нас не знаете. И сейчас я вопреки законам нашего клуба приглашаю вас. Возможно, вам трудно оценить всю значимость такого шага. Это гигантский шаг.

Все смолкли в ожидании ответа.

— Хорошо, — сказал я.

— Значит, вы придете к нам?

— Да. Приду.

В тот же вечер я нанес еще один визит — знакомому моего лондонского знакомого, белому. Он заехал за мной и по дороге рассказал, что у него сейчас гости, собравшиеся для встречи со мной, все они люди искусства, но любители, так как работать профессионально не имеют возможности. Южная Африка, пояснил он, богата талантами, но их жестоко попирают, и искусству в ЮАР приходится бороться за право на существование. По дороге он показывал мне местные достопримечательности: в основном многоэтажные здания и сложные транспортные развязки.

Гостей оказалось пятеро — четверо черных и один белый. Я был слегка ошарашен, потому что хозяин и словом не обмолвился о цвете их кожи. В доме, из которого я приехал, негров среди гостей не было.

— Меня зовут Оби, — представился один, — а это Джеймс, Кебо и Молефе. Мы читали как минимум одну из ваших книг, «Учителю с любовью». И когда Джон сказал нам, что сегодня вы будете у него, мы решили рискнуть и остаться в городе, чтобы встретиться с вами.

— Рискнуть? — переспросил я. — В каком смысле?

— Неужели не знаете? Черным запрещается находиться в городе в ночное время, — ответил он, смягчая эти горькие слова легкой улыбкой.

— Где же вы живете?

— Мы все живем за городом, в Соуэто. Но расскажите, как вы попали в ЮАР? Джон ничего не смог нам объяснить.

— Просто приехал познакомиться со страной, — ответил я.

— Разве вы не знаете, что ваши книги были здесь запрещены? — спросил Молефе. Это был невысокий плечистый человек с блестящей лысой головой и крошечными кустиками над верхней губой и на подбородке. Общее впечатление было несколько пугающим, казалось, этому человеку самое место на пиратском корабле.

— Знаю.

— Интересно, — продолжал Молефе, — как же они выдали вам визу?

— Но запрет был снят, — объяснил я. Мне становилось с ними как-то неуютно. Теплота, с какой они встретили меня, быстро таяла. Я взглянул на Джона — он что же, нарочно устроил мне подобную встречу?

— Какое это имеет значение? — вмешался Оби. — Все, что вы сказали в своих книгах, остается. Я читал ваших «Соседей поневоле». Едва ли в ЮАР найдутся белые, которые простят вам такие мысли. Поэтому мы и хотим знать, когда сняли запрет: до того, как вы обратились за визой, или после?

— До того. Я узнал об этом и обратился с просьбой о визе.

— И трудно было ее получить?

— Как будто не очень. Генеральный консул ЮАР в Нью-Йорке предложил мне официально обратиться за визой, и примерно через пять месяцев она была получена.

— Так просто? Никаких проволочек, никаких ограничений? Да они же решили использовать вас, неужели не ясно? — Это заговорил Кебо, голос его звучал низко и чуть вибрировал. Крупный красивый человек, я сразу представил его в роли Отелло.

— Вы только подумайте, — продолжал он. — Сначала они запрещают ваши книги и фильм. А потом что? Запрет снят, и вы получаете визу. Безо всяких ограничений. Какой же вывод? Правительство ЮАР идет по пути либерализации — вот какой! Они пускают сюда вас, черного, известного во всем мире критика расизма и расовой дискриминации. Это все не просто так, дружище. Артур Эш выступал в их турнире по теннису, Боб Фостер побил их белоснежного чемпиона. А теперь вы. Вот и получается: либеральная Южная Африка. — Он махнул рукой, словно отметая лживый образ.

— Я приехал сюда, потому что сам этого хотел, — не согласился я. — И если даже ваше правительство так умно предвидит мои шаги, что из того? Мои глаза и уши остаются при мне. И голова пока работает нормально.

— Рады это слышать, — поддел меня Оби.

— Прекрасно сказано, — добавил Молефе, рот его скривился в ухмылке. Что за игру они со мной затеяли? Я взглянул на Джона, но тот смотрел куда-то в сторону.

— Когда уедете от нас, напишете о ЮАР книгу? — спросил Оби, улыбаясь своей мягкой улыбкой.

— Очень возможно.

— А как вы собираетесь передвигаться по стране? Общаться с людьми? Самостоятельно, или вам будут все показывать «официально»?

— Как будет удобнее в каждом конкретном случае, — ответил я. — В Нью-Йорке мне сказали, что информационное бюро сделает для меня все необходимое. Буду вам очень признателен, если и вы кое-что подскажете. — Возможно, я чего-то не понимаю и эти люди по-своему хотят быть мне полезными. Меня ведь предупредили, что особенного доверия от них ждать нечего. Наверное, так оно и есть. Жизнь приучила их быть осторожными даже с другими черными. Естественно, они хотят знать, что привело меня в их страну. Черт подери, но зачем же сразу встречать меня в штыки?

— Информационное бюро! — воскликнул Оби. — К вам приставят гида и покажут то, что захотят. То, что принято показывать всем белым. Потом вы вернетесь домой и напишете, что жизнь в Южной Африке прекрасна.

— Ну что мы набросились на нашего черного брата? — вмешался вдруг Кебо. — Давайте расскажем ему, если он хочет, каково это — быть черным в ЮАР. Ведь в конце концов он приехал к нам и должен узнать, как с нами обращаются на земле его прародителей. — Кебо поднялся. — Я читал твою книгу, брат. Тебе было больно, когда из-за черной кожи тебя не хотели брать на работу, которой ты заслуживал. Считаешь, это трагедия? Здесь тебе не позволили бы даже подать заявление. Здесь черные не имеют права даже думать о приличной работе. Африканец имеет в этой стране только одно право — возить дерьмо. Любую более достойную работу может выполнять только белый. Так гласит закон.

Он сунул руку в карман, извлек оттуда плоскую потрепанную книжечку и резким движением раскрыл ее у меня перед носом.

— Вот оно — лицо черного в этой стране. Да, да, эта книжечка. От нее зависит наша жизнь. Из-за нее ты — ничто. Без нее ты меньше, чем ничто.